Рядом лежит записка. Она от Гарри. Это мамин диктофон. Я его искала после взрыва, но так и не нашла. Решила, что его разнесло вдребезги.
Я смотрю на диктофон и на чашки на столе. Салли явно все слышала. Пол тоже. И он, как никто другой, понял, что это может значить. Теперь все ясно — тишина, пустой дом. Я знаю, где их искать.
Когда я подхожу к сорок четвертому дому, свет в окнах не горит; машины Пола и Салли тоже не видно.
Возможно, они пришли сюда пешком, думаю я, накидывая на голову капюшон и направляясь к главному входу. Дверь открыта, и, заглянув внутрь, я чувствую, как внутри у меня все сжимается от ужаса.
— Фида, — говорю я.
Ее не узнать. Распухшее лицо все в крови. Она избита до полусмерти.
— Фида. — Я трясу ее за плечи, и она открывает глаза. — Что случилось? Это ваш муж с вами сделал?
Она смотрит на меня, и ее глаза расширяются.
— Нет, — выдыхает он. — Нет. Не может быть… Я думала, вы…
— Все хорошо, — тихо говорю я, склонившись над ней. — Я объясню позже. Нужно отсюда выбираться.
Она пытается что-то сказать. Я наклоняюсь ближе, чтобы расслышать, что она говорит.
— Не хотела… причинять… ему… боль, — чуть не задыхаясь, говорит она.
— Кому? — тихо говорю я. — Кому вы не хотели причинять боль? — Она пытается поднять голову, но тщетно. — Не пытайтесь сесть, — говорю я. — Просто глубоко дышите. — Я замечаю, что на нее наброшено пальто. Я закутываю ее еще сильнее.
— Все хорошо, Фида. Я вызову «Скорую».
— Поверьте мне, — шепчет она. — Он меня заставил… — Ее голос слабеет, и я думаю, не бредит ли она. — Он заставил меня это сделать.
У нее закатываются глаза. Я знаю, что действовать нужно быстро и необходимо вытащить ее отсюда прежде, чем вернется ее чокнутый муженек. Потом я вспоминаю, что у меня нет телефона.
Я окидываю взглядом коридор. Пусто. Я бегу на кухню. На полке рядом с дверью лежит старомодный беспроводной кнопочный телефон. Схватив трубку, я набираю 999 и возвращаюсь к Фиде.
— Пожалуйста, «Скорую».
Пока я говорю с оператором, Фида дергает меня за рукав.
— Подождите минутку, — говорю я ей, называя адрес женщине на другом конце линии.
Закончив звонок, я поворачиваюсь к Фиде. Ее раны хуже, чем я предполагала. Я вижу, что ей трудно говорить. Израненный рот распух. Она, должно быть, бьется в агонии.
— Все хорошо, «Скорая» уже в пути, — говорю я, молясь, чтобы они приехали как можно быстрее. — С вами все будет хорошо.
Она начинает трястись, и я кладу руку ей на плечо.
— Ш-ш-ш, — шепчу я. — Все хорошо. В больнице о вас позаботятся. Я расскажу им о вашем муже. Он вас не найдет.
— Не хорошо, — бормочет она. — Я… он чуть не умер… он такой маленький… Я… Я не чудовище.
От ее слов у меня внутри все сжимается. Значит, это правда. Я не сошла с ума.
— Фида, — говорю я, склонившись над ней. — Скажите мне. Где он?
Ее дыхание становится поверхностным, и на мгновение мне кажется, что она вот-вот потеряет сознание, но затем она открывает глаза и хватает меня за руку.
— Салли, — выдыхает она.
— Салли? Моя сестра? — вскрикиваю я. — Она здесь?
Я узнаю наброшенное на Фиду пальто. Это зеленый пуховик Салли.
— Пожалуйста, Фида. Где она?
— С… с… сарай.
Это последнее слово дается ей с огромным трудом, и она падает обратно на ступеньки.
— Послушайте, Фида, — говорю я, подскакивая на ноги. — «Скорая» уже в пути. Все будет хорошо. Я пойду найду сестру.
Я выхожу в сад. Вокруг зловещая тишина. С бешено бьющимся сердцем я закрываю заднюю дверь и вдруг слышу у ограды какой-то шорох. Я замираю.
— Кто здесь? — кричу я, жалея, что не взяла с собой фонарик. — Салли?
Наверное, просто птица, думаю я, но когда ступаю по траве, по коже бегут мурашки.
Зачем Салли сюда пришла? Она же обычно боится собственной тени. Как она решилась подвергнуть себя такой опасности?
Подойдя к сараю, я вижу, что дверь открыта, и захожу внутрь.
— Салли? — зову я. — Салли, ты здесь?
Я слышу приглушенный звук, словно кто-то говорит под землей.
— Салли? — Я бросаюсь вперед.
Я замечаю дырку в полу, но уже слишком поздно.
Пролетев несколько ступенек, я приземляюсь на холодный шершавый бетон. Что, черт возьми, только что произошло? Хватаясь за ребра, я осторожно встаю на колени. И в этот момент я замечаю ее.
Она лежит на грязном матрасе; по ее щекам текут слезы, а к груди прижимается тот самый мальчик.
— Тетя Кейт?
— Ханна! — восклицаю я, прижимая руку к груди, чтобы успокоиться. — Что ты здесь делаешь? Что, черт возьми, происходит?
Я ковыляю к ним.
Мальчик начинает плакать, и в этом момент я замечаю, что у Ханны связаны руки. Я подбегаю к ней и начинаю развязывать веревку.
— Ханна, — быстро спрашиваю я, — что происходит?
Я повторяю вопрос, но она не отвечает. По ее щекам продолжают литься слезы.
Я распутываю узел, и она потирает запястья. Мальчик смотрит на меня своими огромными глазами.
— Мы тебя слышали, когда ты в прошлый раз была в сарае, — сквозь слезы говорит Ханна, прижимая мальчика к груди. — Мы думали, ты нас спасешь.
— Спасу? — говорю я. — Ты имеешь в виду, ты все это время была здесь?
Она кивает.
— Но что это за мальчик?
— Дэвид мой сын, — говорит она.
Дэвид.
Я стою, словно парализованная, пытаясь все это осознать. Затем я замечаю в полумраке какой-то блеск. Моя серебристая ручка. Лежит на полу рядом с кроватью.
— Дэвид ее нашел. Он приносит мне подарки, чтобы развеселить.
Внутри у меня все немеет.
— Он любит блестящие штучки, — говорит Ханна.
Наклонившись подобрать ручку, я замечаю рядом с ней небольшую кучку стеклянных шариков и вспоминаю шарик, который нашла в мамином саду.
— Мама.
Салли. Я оборачиваюсь. В углу лежит куча старых одеял.
— Твоя мама здесь, Ханна?
Она смотрит на одеяла, в глазах застыл страх.
Я бегу в другой конец помещения и откидываю одеяла. — Господи! Салли!
Она укутана одеялами, словно младенец. Я поворачиваю ее к себе лицом.
— Ох, Салли! — Ее лицо — сплошное кровавое месиво. Она вся в крови. Кровь у нее в волосах, на одежде.
— Господи, что произошло? — кричу я, осторожно кладя ее на бок. Она слегка стонет.
— У него был нож, — говорит Ханна.
Я поднимаю глаза. Ханна стоит надо мной и просто смотрит на мать.
— Кто ударил ее ножом? — спрашиваю я, пытаясь, чтобы голос звучал спокойно, чтобы не тревожить Салли.
— Ханна, кто ее ударил? — повторяю я, но она не отвечает. Она просто смотрит на меня пустыми глазами.
— Мама, — бормочет Салли. — Это ты?
Кровь просачивается через свитер в районе живота. Я проверяю ее пульс. Он слабый — она быстро теряет кровь.
— Нужен кусок ткани, чтобы остановить кровотечение, — говорю я Ханне. — И помощь… нужно позвать на помощь.
Я поднимаю глаза. Ханна стоит все так же неподвижно.
— Ханна! — кричу я. — Нужно пойти и позвать на помощь.
— Я не могу.
— Ханна, прошу тебя.
Я чувствую прикосновение к своей коже и, обернувшись, вижу, что Салли открыла глаза.
— Все хорошо, — говорю я ей. — Мы тебя отсюда вытащим. С тобой все будет хорошо. Только не засыпай. — Я прижимаю одеяло к ее ране.
— Кейт, — шепчет она. — Не может быть. Ты же…
Ее лицо бледнеет, и я боюсь, что из-за потери крови и из-за шока у нее может остановиться сердце.
— Все хорошо, Салли, — говорю я, растирая ей лоб кончиками пальцев, как в детстве делала мама. — Успокойся. Вдох-выдох, вот так, вдох-выдох.
Ее глаза распахнуты, как у ребенка, и она не отрывает от меня взгляда, пока мы вместе боремся за ее жизнь.
— Ханна, нужно выйти и сказать кому-нибудь, что нам нужна помощь! — кричу я.
Вдох-выдох, вдох-выдох.
— Вот так. Умница, Салли, — говорю я. — Все хорошо.
— Пол, — вдруг произносит она, хватая меня за руку. — Пол.
— Все хорошо, — ласково говорю я. — Пол придет, как только сможет. Он будет о тебе переживать.
Она мотает головой и начинает хрипеть.
— Ш-ш-ш, — говорю я. — Вдох-выдох.
Она хватает мою ладонь.
— Нет, — с трудом выговаривает она. — Пол…
— Позвоним ему из больницы, — говорю я. — Давай сосредоточимся на дыхании. Все будет хорошо.
— Нет! — кричит она, тряся меня за руку. — Это Пол сделал.
— Что?
— Пол… — осипшим голосом говорит она. — Это все он… держал Ханну взаперти… изнасиловал, когда она была еще…
Отпустив мою руку, она хватается за грудь, словно пытаясь вытолкнуть из себя слова.
— Мальчик, — выдыхает она. — Пол… его отец.
Ее дыхание сбивается, и она падает.
— Салли, ну же, мы справимся, — говорю я, пытаясь не показывать страха, пробирающего меня до костей. — Давай, вдох-выдох, вдох-выдох.
Я оборачиваюсь и смотрю на Ханну. Она сидит на краю матраса с мальчиком на руках. Видно, что ей страшно.
— Это правда? — спрашиваю я. — Это правда — то, что говорит твоя мама? Вдох-выдох, Салли. Умница.
Ханна кивает. Кажется, мой мозг сейчас взорвется.
— Где он, Ханна? — спрашиваю я, повернув голову так, чтобы Салли не слышала. — Где Пол?
— Не знаю, — отвечает она. — Он приказал мне не пытаться сбежать… Если он вернется…
— Нужно вызвать полицию, — говорю я. — Присмотри за своей мамой. Я пойду и позвоню.
Бух.
Мальчик скулит, а Ханна подскакивает на ноги. Над головой у нас раздаются шаги.
— Это он, — шепчет Ханна, на ее лице застыл ужас.
— Неужто ты все еще жива? — рявкает он. — Боже, а ты покрепче, чем кажешься.
Из моего укрытия под матрасом я наблюдаю, как Пол спускается в подвал и направляется к Салли. Он в резиновых перчатках, в руках — лист пластмассы.
На другом матрасе сидит Ханна с мальчиком. Она прижимает его к груди, а сама не сводит глаз с мужчины, нависшего над ее матерью.