— Нормальные девушки? — переспрашиваю я Кекону. — А что значит — нормальная девушка?
— Ну, такая, которая не балуется наркотиками и не занимается проституцией, которая не ходит по лезвию бритвы. Эта девушка была нормальной: она имела работу, квартиру и, скорее всего, исправно платила налоги. У нее все было нормально.
— Вы, наверное, смотрите много полицейских сериалов?
— Конечно, — пожимает плечами Кекона. — А кто их не смотрит?
Миллисент не смотрит, но она читает книги. Детективы.
Я посылаю жене эсэмэску:
«У нас сегодня ночное свидание».
У нас с Миллисент не было такого свидания уже более десяти лет. Фраза кодовая — однажды мы с женой сели и разработали свой тайный код. «Ночное свидание» означает, что нам нужно переговорить о своих делах на стороне. По-настоящему поговорить, а не шептаться в темноте.
Между эсэмэской и ночным свиданием я встречаюсь с детьми. Рори находился весь день дома, и в фантазиях Миллисент ее сын должен был читать какую-нибудь книгу — ради самосовершенствования. А вместо этого он играл в новую видеоигру. Благодаря мне…
Но, зайдя в дом, я никаких признаков этого не замечаю. Рори сидит за столом в полнейшей тишине.
Он вскидывает на меня глаза и подмигивает. И мне впервые за все время не нравится человек, в которого превращается мой сын, а ведь в этом моя вина.
Я поднимаюсь наверх — принять перед ужином душ. А, когда снова спускаюсь вниз, застаю там и Дженну. Она подкалывает Рори.
— О тебе сегодня в школе говорили все, — произнося эти слова, Дженна набивает сообщение в своем телефоне. Она всегда так делает. — Ребята сказали, что ты настолько тупой, что не можешь без подсказки выговорить даже свое имя.
— Ха-ха, — хмыкает Рори.
— Они сказали, что ты слишком тупой, чтобы быть старше меня.
Рори закатывает глаза.
Моя жена хлопочет на кухне. Она успела переодеться после работы, и сейчас на ней спортивные штаны для занятий йогой, длинный свитшот и полосатые носочки. Волосы собраны в пучок на макушке и зафиксированы огромной заколкой-зажимом. Миллисент улыбается и подает мне чашу с салатом, чтобы я ее поставил на стол.
Пока мы накрываем ужин, дети продолжают ссориться.
— Ты очень тупой, — подзуживает брата Дженна. — Ребята говорят, что все мозги от наших родителей достались мне.
— Зато ты не унаследовала от них красоты, — парирует Рори.
— Мам!
— Хватит! — прекращает их перепалку Миллисент и усаживается за стол.
Рори и Дженна замолкают и кладут себе на колени салфетки.
До чего же все это обыденно…
Пока мы едим, Миллисент просит меня и Дженну помыть после ужина посуду: она собирается проверить с Рори его домашнее задание, ей надо убедиться, что он его сделал.
Я замечаю в глазах сына панику.
Вечер Рори испорчен. Я слышу это из кухни, где мы с Дженной наводим порядок. Я мою посуду, а она ее вытирает за болтовней.
Дженна рассказывает мне о футболе, вдаваясь в такие подробности, которые мне непонятны. И не в первый раз я задаюсь вопросом: может быть, мне следовало проявить к этому командному виду спорта больше интереса и стать помощником арбитра или кем-нибудь еще в этом роде? А потом я вспоминаю, что у меня попросту нет на это времени.
Дженна продолжает трещать, но мои мысли занимает уже Миллисент. Наше ночное свидание.
И вот посуда помыта. Рори исчерпывает все оправдания. Дело близится к ночи. Сын уходит в свою комнату делать домашнее задание, которое он не сделал днем. Дочь болтает по телефону и пишет эсэмэски — как всегда, одновременно. Когда подходит время укладываться спать, Миллисент отбирает у обоих гаджеты. Она делает это каждый вечер перед сном, чтобы дети не общались с незнакомыми людьми в Интернете после того, как мы ляжем с ней спать.
По-моему, в сети всегда общаются с незнакомыми людьми, но я не спорю насчет этого с женой.
Когда дети уже лежат в своих кроватях, мы с Миллисент уходим в гараж — на ночное свидание.
11
Мы сидим в машине Миллисент. Ее автомобиль лучше моего — роскошный кроссовер класса люкс. Ведь жене часто приходится возить клиентов по округе, показывая им дома. Кожаные сиденья в салоне невероятно удобные. Сам салон просторный и уютный. А дверцы машины закрыты, так что дети не могут нас подслушать. Моя рука лежит между нами, на центральной консоли. И Миллисент кладет на нее свои руки.
— Ты нервничаешь, — замечает она.
— А ты нет?
— Полицейские не найдут ничего, что бы их могло вывести на нас.
— Как ты можешь быть в этом уверена? Ты что, рассчитывала, что они ее найдут?
Миллисент вздрагивает:
— Пожалуй, мне было все равно.
Похоже, я знаю гораздо меньше того, чего я не знаю. У меня очень много вопросов, но я не хочу узнавать на них ответы.
— Остальных так и не нашли, — говорю я. — Почему Линдси?
— Линдси, — медленно повторяет это имя Миллисент. И это побуждает меня вернуться мысленно в прошлое — когда мы нашли с ней Линдси. Мы сделали это вместе. Мы искали, выбирали, я был частью любого решения жены.
После второй пробежки с Линдси я сказал Миллисент, что она нам подходит. Именно тогда мы с женой изобрели свой код, наши особые «ночные свидания». Только встретились мы в первый раз не в гараже. Оставив детей под присмотром соседки, мы с Миллисент пошли за «холодным йогуртом». Она взяла ванильный, а я выбрал сливочный с пеканом. Потом мы прогулялись по торговому центру, в котором уже ничего не работало, кроме кинотеатра. И, остановившись перед салоном дорогой кухонной мебели, стали разглядывать его витрину. Это был один из любимых магазинов Миллисент.
— Итак, — произнесла жена. — Скажи мне свое мнение.
Я огляделся по сторонам. До ближайших к нам людей было не менее сотни ярдов — они стояли в очереди за билетами в кино, и все-таки я понизил свой голос:
— Думаю, она подходит идеально.
Миллисент приподняла брови: удивленно и счастливо.
— В самом деле?
— Если мы собираемся это сделать, тогда — да. Она — та самая.
Линдси действительно была той самой. Но не единственной, а уже третьей по счету. И особенной, потому что была незнакомкой, которую мы нашли в Интернете. Мы выбрали ее из миллиона других вариантов. Первых двух мы не выбирали, они сами к нам пришли.
Миллисент доела ванильный йогурт и облизала ложку:
— Думаешь, стоит? Нам следует это сделать?
Что-то в ее взгляде заставило меня отвернуться. Иногда Миллисент действует на меня как красивая кобра: в груди что-то перехватывает, и я не могу дышать. Именно так я почувствовал себя и в тот раз — когда мы стояли в торговом центре и решали судьбу Линдси. Я отвел глаза от жены и уставился в витрину закрытого салона. Новые, сверкающие предметы кухонного оборудования тоже уставились на меня, дразня и раздражая своей недоступностью. Мы с Миллисент не могли себе позволить всего, что хотели. Не то что бы все другие могли, но меня это угнетало.
— Да, — сказал я жене. — Нам точно следует это сделать.
Миллисент наклонилась и подарила мне холодный ванильный поцелуй.
Но мы никогда не договаривались держать Линдси в плену.
И вот теперь мы сидим в гараже. Еще одно «ночное свидание». Но уже без йогурта. Только маленький пакетик кренделей, который лежал у меня бардачке. Я предлагаю их Миллисент, но жена воротит нос.
Я возвращаюсь к теме нашего «ночного свидания»:
— По-моему, ты рассчитывала на то, что Линдси найдут…
— Да, рассчитывала.
— Но почему? Почему ты захотела, чтобы ее нашли?
Миллисент выглядывает из машины на горы пластиковых туб со старыми игрушками и рождественскими украшениями, а, когда она снова поворачивается ко мне, ее голова склоняется набок, а губы изгибаются в полуулыбке:
— Потому что у нас годовщина.
— Наша годовщина была пять месяцев назад.
— Не эта, другая.
Я задумываюсь, не желая это показывать. Потому что Миллисент уверена, что я знаю, о какой годовщине речь. По ее мнению, я должен помнить такие вещи.
— Ну конечно. Год назад мы выбрали Линдси. Мы все решили.
Миллисент сияет:
— Да! Год до того дня, как ее нашли.
Я смотрю на жену. И все равно не улавливаю суть.
— Почему ты захотела…
— Ты слыхал об Оуэне Рили? — спрашивает Миллисент.
— О ком?
— Об Оуэне Рили. Ты знаешь, кто это такой?
Поначалу мне это имя ничего не говорит. А потом я вспоминаю.
— Ты имеешь в виду Оуэна Оливера? Серийного убийцу?
— Значит, ты его так называешь?
— Оуэн Оливер Рили. Мы привыкли называть его Оуэном Оливером.
— Так, значит, ты знаешь, что он сделал?
— Конечно, знаю. Жить здесь и не знать этого невозможно.
Миллисент мне улыбается. И, как это нередко случается, я оказываюсь в замешательстве.
— Это не только наша годовщина… Но и Оуэна, — говорит жена.
Я напрягаю память, прокручивая в голове события того времени, когда меня еще нельзя было назвать взрослым. Оуэн Оливер появился летом, по окончании мной средней школы. Никто не придал значения исчезновению одной женщины, и никто не придал значения, когда пропала вторая женщина. На это обратили внимание, только когда одну из женщин нашли мертвой.
Помню, я сидел в баре с фальшивым удостоверением личности, в окружении приятелей-сверстников. Мы попивали дешевое пиво и еще более дешевый ликер и смотрели, как полицейские извлекают первое тело. Такого в Вудвью никогда не случалось — убийство красивой женщины по имени Калли, работавшей продавщицей в магазине одежды, взбудоражило всех. Калли была найдена на заброшенной заправке, в стороне от перекрестка. А обнаружил ее тело водитель грузовика.
Поначалу это было всего лишь ужасное убийство женщины. Я провел то лето у телевизора, следя за новостями и за тем, как полиция с общиной пытались разгадать мотив отвратительного преступления.
«Убил кто-то залетный» — такое предположение устроило всех. Никому не хотелось верить, что убийца из местных. Даже несмотря на то, что этот «залетный» похитил Калли и удерживал ее в своем плену живой на протяжении нескольких месяцев, прежде чем убить. Все верили в эту версию. Даже я.