Я повернул ключ, выключив кондиционер. В салоне машины сразу же стало душно. Миллисент вылезла из нее первой. Придержав дверь за ручку, чтобы не хлопнуть ею. Я вылез следом и тоже очень аккуратно закрыл свою дверцу.
А затем перевел взгляд на клен. Внезапно он показался мне слишком открытым для посторонних глаз. «Интересно, грозит ли тюремное заключение нарушителям частных границ?» — промелькнуло в моей голове.
Миллисент бросилась бежать. Она пронеслась по улице, через лужайку и исчезла за кленовым стволом. Скажи она или даже крикни что-нибудь, я бы ее не услышал.
Я побежал за ней следом, тем же путем. Мои ноги почему-то отяжелели. Казалось, каждый мой шаг отдавался гулким стуком по округе. Но я продолжал бежать до тех пор, пока не добрался до Миллисент. Едва я приблизился к дереву, как она притянула меня к себе и поцеловала в губы. Крепко. Я чуть не задохнулся.
— Ну что, ты готов забраться на дерево? — спросила Миллисент.
И не успел я ответить, как она вскочила на большущий наплыв на стволе, дотянулась оттуда до самой нижней ветви, схватилась за нее и поднялась выше. Я наблюдал за ней, опасаясь, что в доме зажжется свет или она упадет с дерева и мне придется ее ловить. Но ни того ни другого не произошло.
— Давай, — прошептала Миллисент.
Она уже сидела не верхней ветке и смотрела оттуда вниз, на меня. Лунный свет превратил ее в размытый силуэт. Я различал лишь длинные волосы, колыхавшиеся на ветру, и ноги, свисавшие по обе стороны ветки. Все остальное казалось неясной тенью.
Я залез на дерево. Правда, это оказалось гораздо труднее, чем я ожидал, и кряхтел я достаточно громко, чтобы разбудить любого в радиусе десяти милей. И все-таки семейство в доме вблизи нас продолжало спать. Окна в их комнатах оставались темными.
Пока я долез до Миллисент, с меня сошло десять потов. Мне стало жарко. Воздух среди ветвей дерева был гуще. И пах корой, мхом и потом.
Миллисент схватила мою футболку, притянула меня к себе близко-близко и впилась губами в мои губы. Клянусь, она пахла кленовым сиропом.
Миллисент прижалась лицом к моей шее, и ее горячее дыхание обожгло мою кожу.
— Эй, — окликнул я подругу.
Она подняла голову и посмотрела на меня. Влажная прядка волос прилипла к ее щеке.
— Я люблю тебя, — сказала Миллисент.
— И я тебя люблю.
— Любишь? Правда?
— Конечно, люблю.
Миллисент прикоснулась рукой к моей щеке:
— Поклянись.
— Клянусь.
22
Автоматические кофемашины — одно из самых удобных изобретений человечества за все времена. Никаких барист, никакого жирного молока вместо двухпроцентного, никаких нежелательных привкусов. Все, что мне нужно сделать, — это выбрать сорт кофе, молоко, вкус и даже температуру варки, а затем нажать на зеленую кнопочку «включить». И мой кофе наливается в стаканчик. К тому же это довольно дешевое удовольствие.
В деловой части города такие удобные, но простые кофемашины доступны только в мини-маркетах на автозаправочных станциях. В настоящих кофейнях автоматов нет. Мой любимый автомат находится в магазинчике при заправке в двух милях от Оукса. Я заезжаю туда, даже когда ограничен во времени. Кассиршей там работает красивая девушка по имени Джессика. Она из тех, кто всегда улыбается и находит доброе словцо для любого человека. Может быть, отчасти я именно из-за нее проезжаю две лишние мили до заправки. Но, по сути, пить там кофе вошло в мой жизненный уклад. У каждого имеется свой жизненный уклад.
И у Аннабель, естественно, тоже.
Каждую среду вечером она ужинает со своими родителями в одном и том же итальянском ресторане. Мне кажется, они заказывают там все время одни и те же блюда, одни и те же напитки и даже один и тот же десерт. Ужин начинается в половине седьмого и заканчивается к восьми. Аннабель уходит из ресторана домой. На то, чтобы добраться пешком до своей квартиры, ей требуется одиннадцать минут. Если она не заглядывает по дороге в какой-нибудь магазин, не отвечает на телефонный звонок и не натыкается на какого-нибудь знакомого. Типа меня.
Пока Аннабель смотрит на свой телефон, я врезаюсь в нее.
Она вскидывает на меня глаза в удивлении. Узнала!
— Привет, — говорит Аннабель.
Сейчас она накрашена сильнее, чем бывает днем. Губная помада темнее, глаза подведены. Коротко постриженные волосы делают ее лицо даже более привлекательным.
Я достаю свой мобильник.
«Неужто это самая прекрасная контролерша в городе?☻»
Аннабель поводит глазами:
— Как ваши дела?
Я киваю и указываю на нее.
Она поднимает большой палец вверх.
«Что вы тут делаете одна? Разве вы не знаете, что в городе объявился серийный убийца?»
Аннабель улыбается, пока читает мои вопросы.
— Я прямо сейчас направляюсь домой.
«А, может, выпьем чего-нибудь сначала?»
Аннабель колеблется.
Я показываю на бар ниже по улице.
Она смотрит на часы. И я искренне удивляюсь, когда она произносит: «Да». Ей следовало сказать: «Нет». Хотя бы из-за всей этой истории с Оуэном Оливером. Похоже, Аннабель еще более одинока, чем я думал.
Бариста Эрик приветствует меня взмахом руки. Я уже приходил в этот бар несколько раз — всегда один, всегда в ожидании, когда Аннабель пойдет домой после ужина с родителями. Эрик думает, что меня зовут Тобиас. Я научил его всем известным мне азам языка жестов. И теперь он может «произносить» на нем мое имя и мой традиционный напиток — джин с тоником.
Аннабель тоже его заказывает. Только просит Эрика:
— Побольше тоника.
Она мне не доверяет. И я не могу винить ее за это. Я — всего лишь парень, который упросил ее не выписывать ему штраф. Возможно, очень красивый и не представляющий угрозы, но глухой.
— Значит, вы его знаете? — показывая на меня, спрашивает Аннабель Эрика.
— Конечно, я его знаю. Тобиас пьет немного, но оставляет щедрые чаевые. Правда, он — большой молчун, — подмигивает Аннабель Эрик в знак того, что он шутит.
Аннабель улыбается, и это хорошо. Я начинаю воображать себя с ней в постели. И вслед за этим у меня возникает вопрос: сколько времени должно пройти, чтобы она пригласила меня к себе? Я уже знаю, что она это сделает. И ее квартира от бара недалеко. Знать многое о другом человеке и выбирать, как себя с ним повести, — вот, что мне нравится.
— Вы отлично спелись, — говорит Аннабель нам с Эриком. При этом она старается стоять ко мне лицом. Она не забывает, что я глухой.
После пары глотков Эрик исчезает в другом конце бара. Мы с Аннабель остаемся вдвоем. И она мне рассказывает многое из того, что я уже знаю, и кое-что из того, что мне еще неизвестно. Например, я не знал, что сегодня вечером она ела лингвини с грибами. Но теперь я знаю, что она ест на ужин по средам.
Я рассказываю ей историю Тобиаса. Я — бухгалтер, разведен, детей нет. Я очень сильно любил свою жену, но мы познакомились в институте и слишком быстро поженились. Такое случается.
Аннабель умеет слушать и кивает в нужный момент.
«А у тебя есть бойфренд?»
Она мотает головой.
— У меня уже давно нет бойфренда, — признается она.
И я понимаю: до приглашения к ней домой остается недолго. Скорее всего, оно прозвучит после второго бокала, но до того, как мы закажем третий.
«А почему у тебя нет бойфренда?»
Вопрос не ради поддержания разговора. Мне, правда, это интересно.
Аннабель пожимает плечами:
— Может, я еще не встретила своего человека?
Теперь я качаю головой:
«Общая фраза».
На минуту Аннабель замолкает. Я уже готовлюсь выслушать ее рассказ о том, каким эгоистичным мерзавцем был ее последний бойфренд. Как он ее обманывал, как зависал с приятелями.
— Мой последний бойфренд погиб, — говорит вдруг Аннабель.
От шока я чуть не выдаю в голос:
«Это ужасно. Как это случилось?»
— Пьяный водитель.
Я смутно припоминаю, что Аннабель постила в сети призывы к борьбе против вождения в нетрезвом виде. Но по ее постам нельзя было понять, что это личное.
Я расспрашиваю Аннабедь о погибшем друге. Его звали Бен. Аннабель познакомилась с ним на работе. Он был копом. Ходил на вечерние курсы по уголовному правосудию и мечтал стать детективом и дослужиться до сержанта.
А его фото в телефоне Аннабель удалила — ей невыносимо смотреть на него.
Это признание звучит так печально, что я отвожу глаза в сторону.
— Эй, — окликает меня Аннабель.
Она касается моей руки, призывая посмотреть на нее:
— Извини. Все это слишком серьезно. Не хотела тебя грузить.
«А ты и не нагрузила».
— Мне надоело говорить о себе. Давай поговорим теперь о тебе. У тебя есть девушка?
Я мотаю головой: «Нет».
— Твоя очередь. Почему?
«Не так-то просто начать снова с кем-то встречаться. Я был женат десять лет. И потом я глухой… Это все затрудняет».
— Женщина, которая отказывает в общении человеку только потому, что он глухой, не стоит переживаний.
Я улыбаюсь. Аннабель произносит общие фразы, но говорит она искренне. «Интересно, а что бы она сказала, расскажи я ей всю правду о себе?» — мелькает в моей голове вопрос.
А затем я принимаю решение: я не буду с ней спать.
И довольно говорить друг о друге. Я меняю тему разговора. Мы обсуждаем кино, музыку, текущие события. Больше ничего личного — разговор только о посторонних вещах, не причиняющих боль. Стоит мне перестать флиртовать, и Аннабель тоже прекращает кокетничать. Атмосфера вокруг нас меняется.
Эрик возвращается в наш конец бара. Спрашивает, не хотим ли повторить заказ. Ни я, ни Аннабель больше ничего не заказываем.
Она не хочет, чтобы я проводил ее до дома. Это понятно. Но я настаиваю, чтобы Эрик вызвал для нее такси. Аннабель соглашается, но, скорее всего, только из-за Оуэна Оливера. Перед расставанием я спрашиваю у нее номер телефона. Она дает мне его, а я называю ей номер своего одноразового телефона.