Но я — не игрок. В свои тридцать девять я стал планировщиком. Возможно, даже очень хорошим.
49
Трудно сказать, проиграл я или выиграл свое воображаемое пари. Это вопрос времени.
Я думал, что Джош появится с письмом в эфире перед вечерними новостями. И будет на всех каналах к тому времени, как люди сядут ужинать. Но это происходит на несколько часов раньше — когда мы с Дженной сидим в офисе доктора Бежа. Он полагает, что моей дочери нужно чаще бывать у него на приемах. Я считаю, что ей нужен другой доктор. С тех пор как Дженна стала ходить на консультации к доктору Бежу, она от обрезания себе волос перешла к битью других людей камнями.
Мы с Миллисент теперь по очереди возим дочь на эти консультации. Отлучаться с работы по три раза в неделю (а именно столько визитов к нему рекомендовал доктор Беж после инцидента в школе крав-мага) никто из нас не может. Сегодня моя очередь сидеть в комнате ожидания, выбор развлечений в которой ограничивается терапевтическими комиксами, образовательными журналами и телевизором. Я в этой комнате один, если не считать суровую на вид секретаршу в черном как смоль парике, которой ни до кого нет дела. Я включаю телевикторину и пытаюсь отгадывать в уме ответы на вопросы параллельно с ее участниками.
Телеигра прерывается примерно за десять минут до окончания приема Дженны. На экране появляется Джош; после краткого вступления он начинает громко зачитывать письмо Оуэна. Секретарша вскидывает глаза.
Пока Джош читает написанные мною слова, у меня по спине пробегают мурашки. Когда же он доходит до конца письма, я с трудом подавляю улыбку. Оуэн выглядит в нем законченным ублюдком.
«До свиданья.
Наконец-то».
Джош перечитывает письмо еще два раза до того, как Дженна выходит из кабинета психолога. Она выглядит уставшей.
За дочерью следует доктор. Он выглядит довольным.
— Иди, — говорит Дженна.
И я захожу в кабинет к доктору Бежу, готовому попотчевать меня миской отборной чепухи.
Но я отказываюсь:
— Извините, у нас совсем нету времени. Я могу позвонить вам позднее?
Хороший доктор явно мной не доволен.
Но мне по барабану.
— Я буду рад вашему звонку, — говорит психолог. — Если я вдруг буду недоступен, просто оставьте мне сообщение и я…
— Договорились. Большое вам спасибо.
Я протягиваю свою руку. Доктору требуется секунда, чтобы ее пожать.
— Что ж, до свиданья.
— До свиданья.
Мы с Дженной выходим на парковку. Дочь искоса поглядывает на меня.
— Ты сегодня какой-то загадочный.
— А я думал, что всегда такой.
— Сегодня ты загадочнее, чем обычно.
— Ну, так это здорово.
— Пап! — скрестив руки на груди, Дженна заглядывает мне в глаза.
— Хочешь хот-дог?
Дочь смотрит на меня так, словно я предложил ей выпить.
— Хот-дог?
— Угу. Такую трубочку из мяса в обертке с горчицей и…
— Мама запрещает нам есть хот-доги.
— Я попрошу ее составить нам компанию.
По-моему, при этой мысли мозг Дженны слегка закипает. Но она садится в машину, больше не вымолвив ни единого слова.
В «Топ-Доге» предлагают тридцать пять версий хот-догов, включая тофу. Именно его заказывает себе Миллисент. И она не произносит ни слова, когда Рори заказывает себе два говяжьих хот-дога с чили. Это похоже на празднество. Впрочем, мы и вправду празднуем. Оуэн исчез навсегда. Об этом распинаются репортеры со всех телеэкранов над нашими головами. Сегодня все идет по плану, и, похоже, каждый из нас это чувствует.
— Мы теперь вернемся к нормальной жизни дома? — интересуется Рори.
Миллисент улыбается:
— Уточни, что ты имеешь в виду под словами «нормальная жизнь».
— Конец блэк-аута. Возвращение к цивилизации.
— Хочешь смотреть новости? — хмыкаю я.
— Я не хочу, чтобы мне запрещали это делать.
Дженна закатывает глаза:
— Ты просто хочешь впечатлить Фейт.
Я сразу же понимаю: так зовут светловолосую подружку Рори.
— Кто такая Фейт? — спрашивает Миллисент.
— Никто, — отрезает Рори.
Дженна хихикает. Рори щипает ее под столом, и она взвизгивает:
— Перестань!
— А ты заткнись!
— Это ты заткнись!
— Погодите, вы говорите о Фейт Хаммонд? — встревает Миллисент.
Рори не отвечает, что значит «да». И это также значит, что Миллисент знает родителей Фейт; скорее всего, она продавала для Хаммондов дом.
— Почему они его не поймали? — спрашивает Дженна. Ее глаза устремлены на телеэкран.
Похоже, мы еще не вернулись к нормальной жизни.
— Они его уже один раз ловили, — говорит Рори. — Но он улизнул.
— Значит, полиция не может его поймать?
— Она его обязательно поймает. Такие люди, как он, не остаются долго на свободе, — говорю я.
Рори открывает рот, чтобы что-то сказать. Но Миллисент заставляет его промолчать одним своим взглядом.
Все, что я могу еще сказать, звучит в моей голове слишком глупо. И я тоже закрываю рот.
Мы молчим. Все молчим, пока Дженна не признается:
— Что-то мне нехорошо, — потирает она живот. Дочь съела хот-дог с луком — почти такой же большой, как мой хот-дог с сыром и чили.
Не думаю, что это стресс расстроил сегодня ее живот.
Но Миллисент кидает на меня говорящий взгляд.
Я киваю. Да, это я виноват, что предложил полакомиться хот-догами.
Миллисент хватает свою сумочку и кивает головой на выход. Она не разозлилась на меня за то, что я не обсудил с ней заранее этот поход в «Топ-Дог». Я беру жену за руку. И вместе с детьми мы выходим на парковку.
— А как твой живот? — спрашивает меня Миллисент.
— Прекрасно. А твой?
— Лучше не бывает.
Я наклоняюсь и пытаюсь ее поцеловать. Но Миллисент отворачивается:
— У тебя изо рта жутко пахнет.
— А от тебя пахнет тофу.
Она смеется, и я смеюсь. Но с животом у меня отнюдь не так хорошо, как я сказал. Едва мы добираемся до дома, Дженну и меня начинает тошнить. Дочь убегает наверх в ванную, а я опорожняю желудок прямо в прихожей.
Миллисент носится между нами с имбирным элем и холодными компрессами.
— Блюют, как доги! — хохочет Рори.
И я внутри смеюсь вместе с ним.
Сегодняшний вечер просто чудесный, даже несмотря на то, что меня рвет. Сегодня вечером я ощущаю себя так, словно, наконец-то, выдохнул.
А ведь я даже не сознавал, что сдерживал дыхание.
50
Этот хот-дог не дает мне спать ночью, и на следующее утро я просыпаю. Когда я выскакиваю из дома, заезжать за моим любимым кофе уже поздно. И я отправляюсь в кофейню за воротами Хидден-Оукса. Там кофе по пять долларов. Бармен с мерзкой бородкой смотрит телевизор. Наливая мне чашку кофе, он кивает на экран головой:
— Пора прекращать смотреть новости.
Я киваю, понимая его лучше, чем он думает:
— От таких новостей только настроение портится.
— Так точно.
Я не знаю людей, которые все еще говорят «так точно» в обычной жизни, но бородатый здоровяк произносит это выражение так, словно рапортует.
Я ухожу из кофейни, не расспросив про новости. Репортеры продолжают обсуждать, действительно ли Оуэн уехал. А настоящих новостей нет. Ничего свежего. Только новые способы пережевывания старого.
И образ Оуэна уже начинает потихоньку блекнуть. Он все еще остается главной темой новостных репортажей, но уже не доминирует в системе вещания.
Как я и думал.
И теперь мои мысли занимает моя семья, мои дети. Я думаю о девушке Рори, с которой я до сих пор не познакомился. Я узнал, что Хаммонды живут в соседнем квартале. Рори требуется всего шестьдесят секунд, чтобы добраться от нашего дома до их. Мне следовало это выяснить раньше — еще когда я застукал сына ночью во дворе. Но я был слишком занят. Сейчас мне надо наверстать упущенное.
У Дженны новое увлечение — макияж. Это началось на прошлой неделе. Возможно, потому что она больше не пытается спрятаться от Оуэна. Однажды утром, до отъезда в школу, я увидел, как дочь мазала губы блеском. И Миллисент заметила, что кто-то был в нашей ванной.
Но Дженна до сих пор хранит тот нож под своим матрасом. И я начинаю подумывать — а не забыла ли она его там?
Все это прошло бы мимо меня, если бы я продолжал отвлекаться на Оуэна, Наоми, Аннабель и Петру. А сейчас я не могу припомнить, когда в последний раз заряжал одноразовый телефон.
А еще я, естественно, думаю о Миллисент. Мы условились с ней о настоящем ночном свидании. Его еще не было, но, когда оно состоится, мы не будем больше разговаривать о Холли, Оуэне или о чем-нибудь еще в том же роде. А пока Миллисент начала в Интернете крестовый поход против хот-догов.
Я снял маячок с ее автомобиля. Теперь мне хочется наблюдать за своей женой, а не за синей точкой, ее воплощающей.
Да и работы прибавилось. У меня два новых клиента, потому что мое расписание уже больше не беспорядочное. Большую часть дня я провожу в клубе. И если не обучаю никого теннису, то провожу время в сети.
Энди… Я не разговаривал с ним с тех пор, как он покинул Хидден-Оукс. Мой друг уехал сразу после ухода Тристы. Он выставил свой дом на продажу, и с того момента я его не видел. Энди больше не появляется в клубном доме. Мне кажется неправильным, что я позволил ему исчезнуть из моей жизни. Отчасти это произошло из-за моего графика. Но и из-за Тристы тоже.
Я пытаюсь дозвониться до Энди — узнать, как он поживает. Но Энди не отвечает на звонки и не перезванивает мне. Я было попробовал разыскать его в сети, выяснить, где он теперь живет и чем занимается, но через несколько минут оставил свою затею.
И меня до сих пор беспокоит тот пузырек с глазными каплями. Я не нашел подтверждений тому, что Рори или кто-то другой в нашей семье балуется наркотиками. Но тогда что эти капли делают в нашем доме, тем более — в кладовке? Какой смысл и кому нужно их прятать?
Кекона уехала на целый месяц на Гавайи. И теперь моя первая клиентка — миссис Лиланд. Она не любит болтать ни о преступлениях, ни об Оуэне. Миссис Лиланд — серьезный игрок; она разговаривает только о теннисе.