— О, — восклицает он. — Привет.
— Решил подышать свежим воздухом?
Ничего не признавая, сын пожимает плечами.
— Садись потолкуем, — говорю я.
Но вместо того, чтобы сесть на крыльцо, мы проходим вглубь двора. Там — между большим дубом и демонтированной игровой площадкой — стоит стол под зонтиком, для пикников.
— У тебя не так много мест, где ты можешь поговорить об отлучках из дома, — замечает Рори.
Еще несколько дней назад, когда Оуэн вроде бы исчез навсегда, такой комментарий меня бы не задел. Я и сам собирался поговорить с сыном о его первой девушке. Теперь я воспринимаю этот разговор как рутинную обязанность.
Я указываю на одну из скамеек:
— Сядь. А ну, сядь, я сказал.
Рори садится.
— Во-первых, говорю я, — ты, наверное, заметил, что у твоей сестры проблемы. Ты — ее единственный брат. И, я думаю, ты не хочешь, чтобы ей стало хуже?
Рори мотает головой.
— Конечно, не хочешь. Я в этом уверен. И поэтому ты не расскажешь ей свою версию о том, будто бы я обманываю твою мать.
— Версию?
Я смотрю сыну прямо в глаза.
Он снова мотает головой:
— Нет, я не собираюсь ей этого рассказывать.
— Я также понимаю, что ты не сравниваешь себя со мной, хотя тоже норовишь улизнуть ночью из дома. Потому что ты более чем вдвое моложе меня. И повзрослеешь еще не скоро. Ты не должен сбегать из дома.
Рори кивает.
— Что? — уточняю я.
— Я и не думал сравнивать себя с тобой.
— И я также знаю, что на мой вопрос, куда ты бегаешь по ночам, ты не ответишь мне — «потусить с Дэниэлом». Потому что ты идешь сейчас не к Дэниэлу, так?
— Да.
— Ты сбегаешь из дома, чтобы увидеться с Фейт Хаммонд.
— Да.
— Отлично. Я рад, что мы все прояснили.
Мобильник Рори вибрирует. Сын переводит глаза с телефона на меня.
— Давай ответь.
— Да все нормально.
— Не заставляй Фейт ждать.
Рори проверяет мобильник и посылает эсэмэску, смахивая с глаз рыжие пряди. Фейт сразу же отвечает, и он отправляет ей еще одно послание. Общение продолжается, и я жду, пока сын снова не кладет мобильник на стол. Экраном вверх.
— Извини, — говорит он.
А я вздыхаю.
Я на Рори совсем не сержусь. Он — просто ребенок, мальчишка, который внезапно открыл для себя, что девчонки не такие уж и плохие. Он привык повторять, что они «противные, гадкие и, в большинстве своем, уродины». Эта цитата из книжки, которую Рори прочел, всегда вызывала у меня улыбку. Я поворачивался к Миллисент и говорил: «Это ты водишь их в библиотеку каждую неделю». Если мы в это время были на кухне, она замахивалась на меня полотенцем. Однажды она хлестнула им меня так сильно, что поранила руку. Ранка была крошечная — так, слабый надрыв кожи. Но Рори был впечатлен своей матерью. И гораздо меньше мной.
И вот теперь он выбирается тайком по ночам из дома, чтобы встретиться с маленькой блондиночкой по имени Фейт.
— Она тоже сбегает из дома? — спрашиваю я. — Вы встречаетесь где-то на стороне?
— Иногда. Но я могу и залезть к ней в окно.
Мне хочется запретить ему это делать, повесить на его окно замок, позвонить родителям Фейт и сказать им, что наши дети еще слишком юные и все это слишком опасно. Оуэн мертв, но убийца на свободе.
Это неправда. Но я должен притворяться. Так же, как я притворяюсь, что не помню своей первой девушки.
— Вы должны перестать видеться по ночам, — говорю я сыну. — Ты же смотришь новости. Это слишком опасно для вас обоих — гулять где-то ночью одним.
— Да, я понимаю, но…
— Тебе вообще не следует смываться из дома. Если бы я рассказал об этом твоей матери, она бы заперла твое окно на замок и установила бы по всему дому камеры.
Брови Рори выстреливают вверх:
— Она что — не знает?
— Если бы она знала, ты был бы наказан до окончания колледжа. Как и твоя подружка.
— Ладно, мы не будем.
Я делаю глубокий вдох. То, что я сердит, не значит, что я безответственный.
— И, раз уж у тебя появилась подружка, ты должен…
— Па, я знаю, как покупать презервативы.
— Хорошо-хорошо. Значит, договорились? По ночам только общение эсэмэсками. А свидания днем.
Рори кивает и быстро встает, как будто боится, что я передумаю.
— Еще один вопрос, — говорю я. — Только ответь мне прямо.
— Ладно.
— Ты употребляешь наркотики?
— Нет.
— А травку куришь?
Рори мотает головой:
— Клянусь, нет.
Я отпускаю его. Именно сейчас у меня нет времени выяснять, врет ли он или нет.
Когда я не смотрю новости, я могу думать только об одном — не упустили ли мы чего. Я думаю, как нас с Миллисент могли бы вычислить. Все эти криминалистические уловки, ДНК, отпечатки, волокна — все, что я видел в кино, — все это крутится у меня в голове. Хотя я прекрасно понимаю, что зацикливаться на этом бессмысленно. Против меня улик нет. Я ни разу не обмолвился хотя бы словом с Наоми. И уж тем более — не притрагивался к ней. Все улики, какие только могут оказаться в распоряжении полиции, укажут на Миллисент.
И вот я впервые вижу сестру Оуэна по телевизору. Оуэну было за тридцать, когда он убивал. Сейчас ему было бы около пятидесяти. Дженнифер выглядит моложе; ей сорок с чем-то. У нее такие же голубые глаза, а волосы, хоть и светлые, но более грязного оттенка. И она настолько худощава, что ключица прямо выпирает наружу. Как, впрочем, и вены на шее. Говорят, что телекамера прибавляет людям фунтов десять веса. Если это так, то в жизни Дженнифер должна быть худой, как палка.
Она на всех экранах в клубном доме, куда набилась тьма народу, чтобы за еще одним коктейлем посмотреть пресс-конференцию с ее участием.
По одну руку от Дженнифер — начальник полиции, по другую — медэксперт. У одного на голове есть волосы, у другого нет. Но брюхи у них одинаково большие.
Дженнифер говорит, что она — сестра Оуэна Оливера Рили и что все мы заблуждаемся относительно недавних убийств.
— Я могу доказать, что Оуэн никого не убил за последние пять лет. Я проделала весь этот путь назад для того, чтобы убедить вас: мой брат мертв, — Дженнифер поднимает лист бумаги и говорит, что это свидетельство о его смерти, подписанное коронером в Великобритании и удостоверенное государственной печатью.
— Мой брат мертв, — снова повторяет она.
Медэксперт берет микрофон и подтверждает слова Дженнифер:
— Он мертв.
Затем слово берет шеф полиции. Он долго и нудно распинается о том, насколько неизбежен был промах его сотрудников.
— Да, — признает он. — Они нацелилось на поимку Оуэна, но, оказалось, заблуждались. И он также подтверждает заявление Дженнифер — Оуэн мертв.
Теперь никто из нас не сомневается. Мы все верим Дженнифер. Оуэн мертв, и полиция намерена возобновить поиск улик. Возможно, они что-то пропустили.
Начальник полиции снова передает микрофон Дженнифер:
— Я хочу принести свои соболезнования семьям убитых. А также извиниться за то, что так много времени было упущено из-за того, что полиция искала моего брата, а не настоящего убийцу. О том, что происходит здесь, в Вудвью, мне рассказала моя старая приятельница. И, когда она попросила меня приехать сюда, я поняла: я должна это сделать. Это будет правильно.
Кивком головы Дженнифер указывает на кого-то за своей спиной, а медэксперт отступает немного в сторонку. Оператор наводит камеру на приятельницу Дженнифер.
Моя голова поворачивается так быстро, что я чуть не теряю сознание.
Женщина, позвонившая Дженнифер Рили, пышнотелая и светловолосая. И ее улыбка озаряет весь экран.
Денис. Из гастронома «У Джоя».
53
GPS-трекер лежит на приборной доске моей автомашины. Я переворачиваю его на один бок, потом на другой. И так несколько раз без перерыва. То же самое я проделывал в уме после того, как на телеэкране появилась женщина из гастронома «У Джоя», нового любимого места обеда моей жены.
Денис. Та самая, что обслуживала меня и Дженну.
Это совпадение. Должно быть совпадением. То, что Оуэн мертв, не сыграет на руку нам с Миллисент. А может только навредить.
И, если бы «У Джоя» посетителей потчевали ростбифами из мяса коровок, выращенных на натуральной травке, мне бы никогда в голову не пришло, что это может оказаться не просто совпадением. Но это заведение — не бистро органической пищи. Это гастроном, где «органический» или «натуральный» — слова из другого языка.
Если бы я мог спросить у Миллисент о ее новом пристрастии к дешевым сэндвичам в посредственном гастрономе, я бы это сделал. Но я ведь не должен об этом знать. Эту информацию я получил, шпионя за своей женой.
Я никогда не делал такого раньше. Подумывал, но не делал. Даже тогда, когда Миллисент работала с мужчиной, которому нравилась больше, чем просто коллега. Мне это стало очевидно, как только я с ним познакомился. Купер. Великовозрастный ушлепок, неженатый и не собиравшийся жениться. Все, что он хотел, — это переспать с Миллисент. Именно Купер полетел с ней на конференцию в Майами. В тот уик-энд, когда Кристал меня поцеловала.
Я был убежден, что Купер там тоже атаковал Миллисент.
Когда они вернулись, эта убежденность чуть не сподвигла меня шпионить за ними обоими. Но я не стал за ними следить. По крайней мере, за Миллисент. А за Купером я наблюдал довольно долго. И в результате узнал, что он готов был переспать с любой женщиной. Не только с моей женой.
И, насколько я понял, Миллисент с Купером не спала.
Теперь, когда я стал следить уже за женой, я понял, насколько это проблематично. Я не могу воспользоваться полученной информацией. Маячок на моем щитке, я сижу в салоне машины на парковке возле клуба и пялюсь в гаджет, потому что слежка ведет только к еще большей слежке. Если бы я знал, какой это замкнутый круг, я бы никогда на это не пошел. Пока я так маюсь, Миллисент присылает мне эсэмэску:
«Фо с курятиной на ужин?»