— Однако, — продолжает Клэр, — существует, пусть и маленькая, но вероятность, что вы все же пересекались с убийцей. Только не знали этого. Вы могли увидеть что-нибудь, чему даже не придали значения. Но все, что вам показалось необычным, странным, может оказаться для нас очень важным.
Клэр повторяет то же, что твердила по телевизору. Только более простыми предложениями. В завершение она обещает пообщаться со всеми, кто захочет с ней поговорить. Вот для этого я и приехал в школу. Во-первых — убедиться в том, что Дженне представился шанс познакомиться с Клэр. Во-вторых, для того чтобы самому с ней познакомиться.
Вокруг дочери вьются подружки. Поэтому она не машет мне в приветствие рукой. Мы вместе ждем удобного момента, чтобы поговорить с Клэр. Желающих это сделать масса. И, когда подходит наша очередь, я выхожу вперед и представляюсь. Клэр достаточно высока — наши глаза на одном уровне. На телеэкране ее глаза казались светло-карими. Вблизи я вижу в них блики золота.
— Это моя дочь, Дженна, — говорю я.
Вместо того, чтобы узнать, сколько ей лет или в каком она классе, Клэр спрашивает у Дженны, хочет ли она быть следователем.
— Очень! — восклицает моя дочь.
— Тогда главное, что ты должна себе уяснить, — это то, что все имеет значение. Даже самые маленькие детали.
Дженна кивает. Ее глаза сияют.
— Я это понимаю. И всегда обращаю внимание на детали, даже самые маленькие.
— Молодец! — Клэр поворачивается ко мне: — Из вашей дочки получится отличный следователь.
— Думаю, что уже получился.
Мы улыбаемся друг другу.
И, развернувшись к нам спиной, Клэр заводит разговор со следующим человеком.
Дженна подпрыгивает на мысках.
— Ты действительно думаешь, что я смогу быть следователем?
— Ты сможешь быть тем, кем захочешь. Тебе все по силам.
Дженна перестает подпрыгивать:
— Па, ты говоришь как коммерсант.
— Извини. Но это правда. И я действительно думаю, что из тебя выйдет прекрасный следователь.
Дженна со вздохом возвращается к своим подружкам. И отмахивается от меня, когда я машу ей на прощание рукой:
— Мне нужно ехать.
Я наблюдаю за тем, с каким восторгом реагируют подружки Дженны на ее рассказ об общении с Клэр. Они гораздо импульсивнее меня.
Я благодарен Клэр за то, что она так старается вселить в детей ощущение безопасности. Она сделала Дженну такой счастливой, какой я никогда ее прежде не видел.
И все-таки Клэр продолжает мне не нравиться. На самом деле теперь, после знакомства с ней, я даже ее ненавижу.
55
До того, как мне предоставляется возможность изучить нашего нового следователя, это делает Дженна. За ужином мы дружно слушаем историю жизни Клэр Веллингтон — ту, что предлагает Интернет. Родилась Клэр в Чикаго, училась в Нью-Йорке, работала сначала в департаменте полиции Нью-Йорка; потом переехала в сельскую местность, на Средний Запад. Там она стала уже следователем и входила в состав оперативной группы по борьбе с наркотрафиком. Сменив несколько маленьких городков на более крупный, Клэр занялась расследованием убийств. Она входила в группу по делу так называемых «Убийств в Ривер-Парке». Они арестовали убийцу через два месяца после начала следствия.
Клэр стала одним из самых успешных следователей по раскрытию убийств в своем департаменте. Процент раскрываемости у нее на 5 пунктов выше, чем у других детективов. Она и впрямь такая же грозная, какой выглядит.
Не только я с детьми познакомился с ней. Миллисент тоже. Клэр решила снять жилье, потому что жить в отеле — слишком дорого для бюджета полицейского. И она обратилась в агентство недвижимости с просьбой подыскать ей что-нибудь небольшое, простенькое, меблированное на условиях помесячной оплаты. Миллисент не занимается сдачей жилья в аренду, но она находилась в офисе, когда его порог переступила Клэр.
Раннее воскресное утро. Дети еще спят, и мы с Миллисент на кухне одни.
— Что ты думаешь об этой Клэр Веллингтон? — спрашиваю я жену.
— Она очень высокая.
— Она ловкая, — говорю я.
— А мы нет?
Мы обмениваемся улыбками.
Миллисент только что вернулась с пробежки. Она стоит у раковины в своих эластичных лосинах, и я любуюсь видом. Миллисент перехватывает мой взгляд и поднимает бровь.
— Не хочешь снова в постельку? — спрашиваю я.
— Хочешь показать мне, насколько ты ловкий?
— Хочу.
— Но сначала мне нужно в душ.
— Тебе составить компанию?
— Пожалуй.
Мы начинаем в душе и заканчиваем в кровати. Наш секс, скорее, будничный и удобный, чем страстный и бурный. Но это даже не плохо.
Когда Рори встает, мы еще в постели. Я знаю, что это Рори, потому что он не может закрыть дверь, не хлопнув ею. И шаги у него тяжелые, когда он спускается на кухню. Вскоре поднимается и Дженна. Она следует тем же обычным маршрутом — ванная, потом кухня. Но ее поступь мягче и тише.
Миллисент лежит рядом со мной. Голая и теплая.
— Я еще не приготовила кофе, — мурлычет она. — Они, наверное, гадают, куда мы запропастились.
— Ну и пускай, — я не собираюсь вылезать из постели, пока мне это не нужно. Я вытягиваюсь и закрываю глаза.
Слышно, как заработал телевизор. На полную громкость. Похоже, дети рады, что нас внизу нет. Обычно мы не смотрим телевизор по утрам в воскресенье. Так что для Рори и Дженны это нежданное развлечение. Они яростно спорят, что посмотреть — мультики или художественный фильм.
— Держу пари, они едят кашу, — говорит Миллисент.
— А у нас сегодня каша на завтрак?
— Да, без сахара.
— А молоко у нас есть?
— Соевое.
— Тогда не плохо.
— Я в этом уверена.
Миллисент прижимается ко мне поближе.
Вот такой была наша жизнь до Холли. Все шло своим чередом, чуть медленнее, не так бурно и без такого сильного возбуждения, какое мы порой испытываем сейчас.
Дни сливались, похожие друг на друга. И вехами на пути вперед были только крупные события. Наш первый дом был крошечным, но казался нам огромным — до тех пор, пока мы не выросли из него. Потом Миллисент заключила свою первую большую сделку. Затем Дженна пошла в школу. Мы переехали в больший по площади дом. А потом на руке Рори появился шрамик от пореза бумагой.
Когда Дженне было четыре года, она простудилась. Простуда вылилась в бронхит. Дочка могла заснуть только на час, а потом кашель снова будил ее и изводил. Мы с Миллисент провели три ночи в ее комнате. Я — на полу. Жена — прикорнув на маленькой кроватке Дженны.
А потом я учил Рори кататься на велосипеде. Сын никогда в этом не признается, но он долгое время катался с дополнительными, тренировочными колесиками. Ему не удавалось удерживать равновесие. И до сих пор ему это плохо удается.
Тогда все эти события казались рутинными обязанностями. Мгновения счастья сменяли монотонные, тусклые дни.
Но сейчас мне хочется все это вернуть. Возможно, я устал постоянно пребывать в возбуждении. Передоз.
— Эй, — окликает меня Миллисент. Она уже сидит на постели, обмотавшись простыней. Ее рыжие волосы спутаны. — Ты слышишь это?
Снизу доносится музыкальный сигнал новостей. Он прерывается, когда кто-то из детей переключает канал на мультики.
— Новости каждые пять минут, — бурчу я и снова притягиваю к себе Миллисент; я не собираюсь вылезать из кровати до тех пор, пока в нашу дверь не начнет ломиться полиция. — Наверное, какая-нибудь знаменитость арестована.
— Или умерла.
— Или какого-нибудь политика уличили в жульничестве.
— Это даже не достойно освещения в новостях.
Я смеюсь и зарываюсь глубже под одеяло.
Я надеюсь, что полиция арестовала кого-нибудь за убийства. Не убийцу Наоми и Линдси, а кого-то, кто повинен в смерти других людей — женщин или мужчин, без разницы. Того, кто заслуживает оказаться за решеткой прежде, чем он сможет навредить кому-нибудь еще. Я представляю себе этого человека неряшливым, взлохмаченным существом с безумными глазами.
— Ладно, хорошего понемножку, — говорит Миллисент. — Я встаю.
Махом отбросив одеяло, она быстро одевается и направляется вниз. Я первым юркаю в душ.
Дети сидят на диване и смотрят детский сериал об инопланетянах. На кофейном столике стоят их пустые тарелки из-под каши. Удивительно, как это Миллисент не сделала им замечания! Я нахожу жену на кухне, стоящей у кофеварки. Ее чашка переполнилась, и кофе стекает по стенке стола на пол. А Миллисент даже не смотрит на него. Ее глаза не отрываются от портативного телевизора, который она держит на кухне.
На его экране — Джош. Он стоит перед зарослями кустарников — такими густыми, что я не могу разглядеть за ними дома. Только шпиль церкви над зелеными верхушками. Я не узнаю это место. Деревянный указатель перед церковью потрескался и поблек от погоды. Губы Джоша шевелятся, но что он говорит, я не слышу — звук слишком тихий.
Но мне это и не нужно. Новость красной бегущей строкой повторяется внизу экрана.
БОЖЬЯ ОБИТЕЛЬ — ОБИТЕЛЬ УЖАСОВ?
В ЗАБРОШЕННОЙ ЦЕРКВИ НАЙДЕНА ПОДЗЕМНАЯ ТЕМНИЦА.
56
На секунду я поверил, что Миллисент расстроилась из-за этих ужасных, шокирующих новостей, не имеющих к нам никакого отношения. Или мне просто хотелось в это поверить?
Но уже в следующую секунду я осознаю, что это — дело рук моей жены. И в этой заброшенной церкви она держала Линдси и Наоми.
В церкви?
Мы снова поднимаемся наверх, в нашу спальню. Но настроение у нас уже совершенно другое. В церковной темнице нет ничего сексуального.
Наша семья не ходит в церковь. И никогда не ходила. Миллисент воспитана агностиком. Я вырос в католической семье, но рано разочаровался в религии. Однако даже я нахожу, что церковь — не подобающее место для истязания людей. Более жуткого выбора Миллисент сделать не могла. Хуже был бы только детский сад.
Миллисент уже оправилась от потрясения, которое она пережила, услышав, что ее темница обнаружена. И страха она тоже не испытывает. Моя жена ушла в оборону: