— Ладно, мне нужно с кем-то этим поделиться, — бормочет он. — Но если вы кому-нибудь проболтаетесь, я буду отрицать, что рассказал вам это. По крайней мере, до тех пор пока полиция сама не предаст это гласности.
— А вы думаете, так будет?
— У них нет выбора.
Джош подвигает ко мне телефон. На экране — сообщение от некоего «Дж.». Мне все это немножко напоминает мою историю с Тобиасом.
Пока я не прочитываю текст сообщения:
«Под церковью захоронены тела».
59
Я думал, что сообщение касается послания на стене. А тут такое — захороненные тела!
— И что с того? — бормочу я.
— Что с того? — переспрашивает Джош.
— Этой церкви свыше ста лет. Возможно, под ней много захоронений — целое кладбище.
— Уверен, что так. Но мой источник не об этом пишет, — Джош наклоняется и немного понижает голос. Мне в нос ударяет алкогольное амбре. — Вы там были?
Я чуть не отвечаю «Да», но во время вспоминаю, что я — не фрик, подвинутый на преступлениях. И вместо «да» говорю:
— Нет.
— Копы установили там для себя большую палатку, она за шеренгой деревьев. Именно там они держат пока тела.
— Вы пока не сказали — что за тела?
— Тела, найденные в подвале, не столетней давности. Это женщины, убитые недавно.
— Не может быть.
— Может. А я не могу озвучить это в эфире!
Джош соскакивает с темы и опять начинает сетовать на Клэр и свои источники. Я больше его не слушаю.
Тела Наоми и Линдси уже найдены. Остаются Холли и Робин. Холли была убита в Богом забытом местечке, в лесу, и похоронили мы ее там же.
Робин была убита на кухне. И принадлежавший ей автомобиль с ее телом покоится на дне озера.
Я перебиваю Джоша:
— Вы знаете, когда эта информация попадет в эфир?
— Скоро, я в этом уверен. Они не могут скрывать тела вечно.
Он продолжает что-то говорить, а я думаю только о Клэр Веллингтон. Ей потребуется минута, чтобы появиться на нашем пороге с расспросами о Холли. Она, наверняка, захочет узнать, куда подевалась сестра Миллисент и почему мы не заявили об ее исчезновении.
«Потому что мы думали, что она уехала.
Потому что мы не волновались за нее.
Потому что она глумилась над моей женой.
Потому что она досаждала нам.
Потому что она была сумасшедшей».
Я отправляю эсэмэску Миллисент:
«Ночное свидание».
Жена пишет мне в ответ:
«Никакого свидания. Я в больнице».
Я перечитываю это послание трижды, а потом кидаю на барную стойку деньги и вылетаю из бара, не сказав Джошу больше ни слова. Хотя, может, я и обронил, что должен уйти. Не уверен.
Пока я пытаюсь дозвониться до Миллисент, она сама звонит мне. Жена говорит очень быстро, а я выпил. Поэтому улавливаю только основное:
Рори. В отделении неотложной помощи. Выпал из окна.
Я не вспоминаю про машину — я уже бегу. Больница в трех кварталах от бара. Влетев в приемное отделение, я замечаю жену, измеряющую шагами коридор.
Едва я вижу Миллисент, как понимаю: с Рори все в порядке. Или будет в порядке.
Кулачки жены сжаты, губы надуты. Такое впечатление, что из нее выстреливает электрический ток. Будь у Рори серьезные повреждения, она бы волновалась, плакала или пребывала в шоке. А она не в шоке. И не переживает. Моя жена пышет гневом.
Она кидается ко мне и обнимает меня. Быстро и крепко, а затем резко отстраняется, принюхиваясь к моему дыханию.
— Пиво, — предупреждаю я ее вопрос и задаю свой: — Что случилось?
— Наш сын сбежал из дома, чтобы повидаться со своей подружкой. И упал, когда лез в ее окно.
— Но он в порядке?
— Да. Мы думали, что он сломал запястье, но у него простое растяжение. Будет теперь носить перевязь…
— Почему ты не позвонила мне, когда это произошло? — спрашиваю я.
— Я послала тебе смс.
Я достаю свой мобильник. Да, вот оно — на разбитом экране. Если смотреть под углом, то прочитать его трудно.
— О Господи, извини…
— Забыли. Ты уже здесь. Главное — с Рори все нормально, — гнев снова одолевает Миллисент, как будто он ее вообще покидал: — Он будет так наказан, что запомнит это на всю оставшуюся жизнь!
Кто-то хихикает.
За углом коридора сидит на банкетке Дженна. Она машет мне рукой. Я машу ей в ответ. Миллисент ведет меня к автомату — выпить кофе. Он горький и обжигает мне язык. Но мне именно это и нужно. Кофе не бодрит, а, напротив, немного успокаивает меня. А то сердце слишком быстро билось — из-за бега, алкоголя и неожиданного известия о том, что мой сын угодил в больницу.
Миллисент исчезает в смотровом кабинете — побыть с Рори. Когда они выходят из него, Рори держит руку на перевязи, а на его запястье наложена повязка. Гнев Миллисент слегка поутих, по крайней мере, пока.
Рори избегает смотреть мне в глаза. Возможно, он все еще на меня злится. А может быть, понимает, что влип. Меня одолевают два желания — залепить сыну затрещину и обнять его. Я не делаю ни того ни другого. Просто треплю его за волосы.
— Если тебе расхотелось играть в гольф, тебе следовало просто сказать об этом, — говорю я.
Сын не улыбается. Он любит гольф.
Мы возвращаемся домой после полуночи. Я заглядываю в комнату Рори через несколько минут после того, как он улегся в постель. Сын уже засыпает.
Изнуренный, я сажусь на свою кровать.
Моя машина все еще у «Первого уличного гриль-бара».
А под церковью были захоронены чьи-то тела.
— Миллисент, — окликаю я жену.
Она выходит из ванной:
— Что?
— Я сегодня вечером пил пиво вместе с Джошем. Репортером.
— Зачем тебе…
— Он рассказал мне про тела, похороненные в цоколе той церкви.
— Тела?
Я киваю, не сводя глаз с жены. Ее удивление кажется искренним.
— А он сказал, чьи это тела? — спрашивает Миллисент.
— Полагаю, что Холли и Робин.
— Они не могут там быть. Ты это прекрасно знаешь. — Миллисент уходит обратно в ванную.
Я следую за ней:
— Ты действительно ничего не знаешь о телах, захороненных под церковью?
— Ничего.
— Значит, эти тела случайно оказались в цоколе церкви?
— Господи, откуда же мне знать! Это тебе сообщил тот же репортер, который утверждает, что на стене оставлено послание? И где же оно?
Жена права.
Возможно, Джош ошибается. Или его кто-то намеренно потчует ложными сведениями, чтобы не говорить ему правды.
Полицейские в кино и романах постоянно так поступают. И Клэр, возможно, такая же хитрая, как они.
60
Узнав о том, что у Рори есть подружка и он не раз сбегал к ней из дома на свидания, Миллисент собирается встретиться с родителям Фейт и обсудить с ними сложившуюся ситуацию. Хаммонды — ее клиенты. И, конечно же, они соглашаются, что нам необходимо пообщаться за ужином. Ни Рори, ни Фейт на ужин не приглашаются.
Мы с женой едем в ресторан — традиционное заведение с белыми скатертями на столах и качественной, вкусной едой. Его выбрали Хаммонды, не Миллисент.
— Они разумные люди, — говорит жена.
— Не сомневаюсь в этом, — поддакиваю я.
Когда мы приезжаем в ресторан, Хаммонды уже ждут нас за столиком. Хэнк Хаммонд — невысокий блондин, как и его дочь. Корин Хаммонд — ненатуральная блондинка и выше его ростом. Супруги в классических костюмах встречают нас вежливыми улыбками. Мы сразу принимаемся за еду. Вина никто не заказывает.
Голос Хэнка вдвое мощнее его тела.
— Фейт — хорошая девочка. Она никогда не отлучалась без спроса из дома до встречи с вашим сыном, — заявляет он.
Мяч на нашей стороне. Я почти его вижу. Миллисент улыбается — вежливо-елейно:
— Я могу сказать то же самое о вашей дочери, но мы здесь не для того, чтобы кого-то обвинять.
— А я и не обвиняю. Я говорю о том, что им надо держаться друг от друга подальше.
— Вы хотите запретить Рори и Фейт видеться?
— Фейт уже запрещено встречаться с вашим сыном вне стен школы, — говорит Хэнк. — А вот их встреч в школе, конечно, не избежать.
— Вы можете организовать для своей дочери обучение на дому, — предлагает Миллисент. — Тогда наши дети точно никогда не встретятся.
Я кладу руку на руку жены. Она ее стряхивает.
— Пожалуй, это вашему сыну нужно домашнее обучение, — говорит Хэнк.
Корин согласно кивает.
— Вы на самом деле полагаете, что своими запретами добьетесь того, что ребята не будут встречаться? — спрашивает Миллисент.
— Наша дочь будет делать то, что я ей скажу, — утверждает Хэнк.
Я чувствую, как Миллисент прикусывает язык. Потому что я делаю то же самое.
Напряженное молчание прерывает Корин. Ее голос грубее, чем я думал.
— Это для их же блага, — говорит она.
Миллисент переводит взгляд на Корин и, выдержав паузу, произносит:
— Я не привыкла запрещать своим детям что-то делать.
Ложь.
— В этом наше различие, — пожимает плечами Хэнк.
— Может, вернемся к теме нашего разговора? — предлагаю я. — Не думаю, что нам стоит углубляться в дискуссию о воспитании детей.
— Безусловно, — говорит Хэнк. — Значит, вы постараетесь, чтобы ваш сын держался подальше от нашей дочери. И на том порешим.
Официант приносит счет. Миллисент хватает его раньше Хэнка и передает мне со словами:
— Вот и поговорили.
Ужин заканчивается лаконичным «До свиданья».
По дороге домой Миллисент не произносит ни слова.
Рори встречает нас на пороге. У него растянуто сухожилие, он не может играть в гольф. И он подавлен. Фейт — единственное, что у него сейчас есть. Или он думал, что есть. Я не знаю, что с ним будет, когда он узнает, что потерял и ее.
Но мы ведь не обязаны сообщать это Рори. Миллисент подходит к сыну и касается рукой его щеки.
— Все хорошо, — говорит она.
— Хорошо? Правда?
— Только не убегай больше из дома.
— Обещаю.
Рори убегает к себе с телефоном — позвонить Фейт, которая, наверняка, уже получила совсем другой наказ от своих родителей.