Я спустился в подвал и тоже посмотрел в дальний угол: там на полу скорчился человек. Он был прикован наручниками к водосточной трубе. Изо рта у него торчала тряпка, приклеенная двумя большими кусками клейкой ленты, обматывавшими всю голову.
Я еще подумал: когда клейкую ленту отдерут, с ней выдерут и волосы — с корнями.
Мистер Картер умоляюще смотрел на нас. Его белая рубашка была разодрана в клочья, пуговицы отлетели и валялись на полу, в пыли и грязи. На его груди я увидел длинные порезы — некоторые начинались от самых плеч и тянулись до самого пупка. Один порез спускался ниже, но я старался даже не смотреть туда, даже не думать о том, как ему должно быть больно.
Его располосованные рубашка и брюки потемнели от крови. Под ним натекла целая лужа, и в подвале ощущался металлический запах. У него были подбиты оба глаза; синяки уже начали чернеть. Судя по всему, у него был сломан нос.
Отец посмотрел на него в упор:
— Не так положено обращаться с соседями. Кажется, ему здорово досталось.
Я попробовал ответить, но в горле у меня пересохло, и с моих губ слетел только слабый стон.
Мистер Картер посмотрел на нас и застонал. Говорить ему мешал кляп. Слезы бежали у него по лицу и текли под воротник рубашки.
Мама спустилась по лестнице следом за нами. Должно быть, ей надоела песенка Ричи Валенса, потому что больше она не пела. Она бросила на мистера Картера презрительный и такой гневный взгляд, что мне показалось, будто в подвале стало жарче.
— Он… этот человек, если его, конечно, можно назвать человеком, сегодня избил свою красавицу жену, а потом решил, что можно явиться сюда и угрожать мне! Он считал, что я заслужила трепки. Естественно, я так не считала и не намерена была терпеть его оскорбления! Слышал бы ты, как он орал на малышку Лайзу! Бог свидетель, она мухи не обидела в жизни, не говоря уже об этом… этом существе.
Отец задумался.
— И ты, значит, избила его и приковала наручниками к трубе?
— Нет, я его не била. Я столкнула его с лестницы, приковала к трубе, а потом начала изгонять из него бесов. Мне пришлось нелегко, и, хотя я трудилась часа три, мне удалось лишь проделать в нем вмятину. Зато нагуляла аппетит; я решила, что продолжу после того, как мы поужинаем. Кстати, пока мы тут стоим, ужин остывает.
Отец медленно кивнул. Потом подошел к мистеру Картеру и опустился рядом с ним на колени.
— Саймон, это правда? Ты избил свою жену? А потом пришел сюда, ко мне в дом, и угрожал женщине, которую я люблю? Матери этого чудесного маленького мальчика? Неужели ты так поступил, Саймон?
Мистер Картер энергично замотал головой; глаза его забегали. Он переводил взгляд с отца на маму и обратно.
Мама сделала шаг вперед. Из-за спины она достала длинный нож.
— Лжец! — пронзительно закричала она и вонзила нож ему в живот.
Мистер Картер взвыл, несмотря на кляп. Сначала его лицо побагровело, потом побледнело, и мама выдернула нож.
Из раны вытекло на удивление мало крови. Я не сводил взгляда с бледной плоти, за которой можно было различить желтый жир и темную мышечную ткань. Когда он дышал, рана то открывалась, то закрывалась, как будто тоже втягивала в себя воздух. Я подошел поближе, чтобы было лучше видно.
Мама снова замахнулась ножом.
Если бы отец захотел ее остановить, не сомневаюсь, он бы так и сделал. Но он ее не остановил, спокойно наблюдал за ней, сидя на корточках рядом с мистером Картером.
Мама вонзила нож в бедро мистеру Картеру с такой силой, что кончик звякнул, как будто прошел ногу насквозь и застрял в бетонном полу. Мистер Картер снова взвыл и снова заплакал. Мне даже стало немного смешно. Взрослые мужчины не плачут; так говорил мне отец.
Мама повернула нож в ране и выдернула его. На сей раз крови было много, очень много. Поверх прежней лужи натекла новая, а нога у него задергалась.
Я невольно улыбнулся. Мистер Картер мне не нравился. Совсем не нравился. Особенно после того, что он сделал с миссис Картер. Приятно было знать, что он получил по заслугам.
— Мама, можно? — попросил я.
Мама повернулась ко мне и наклонила голову. Потом посмотрела на отца. Тот немного подумал и кивнул:
— Лучше в левую ногу, приятель. В новое место — так лучше.
Когда мама протянула мне нож, мистер Картер забился, задергался. Он пытался расстегнуть наручники, но безуспешно. На запястьях у него проступили глубокие красные раны. Нож оказался тяжелее, чем я думал, — и еще он был липкий. Серебристое лезвие покрылось алой пленкой, которая уже подсыхала; рукоятка была в пятнах. Я вытер ее о рубашку.
Мама ахнула:
— Только не о рубашку! Пятна потом не вывести!
Отец улыбнулся:
— Ничего, пусть мальчик развлечется. А рубашку его мы сожжем вместе с вещами мистера Картера, когда покончим с ним.
— Мне нравится эта рубашка. В ней он как маленький мужчина. Мамин любимый маленький мужчина!
Мама была права: та рубашка была и моей любимой. Белая, на пуговицах, в светло-зеленую полоску. Жаль, я поздно вспомнил про тряпки — мы хранили их в другом углу подвала. К сожалению, тогда ущерб уже был причинен. Я понимал, что буду скучать по рубашке, но согласился с отцом: от нее придется избавиться. Мы никогда потом не хранили такие вещи. Никогда не знаешь, кто что увидит и когда кто-нибудь заглянет проверить, как и что.
Вытерев нож насухо, я подошел к мистеру Картеру и вонзил лезвие точно, как учил меня отец. Нос мистера Картера отлетел быстро, после всего трех ударов; правда, уши удалось отсечь еще быстрее. А глаза? Они вылезли, как спелые виноградины.
24Портер — день первый, 13.38
Школа имени Уитни Янга оказалась приземистым трехэтажным строением из стекла и бетона на углу Уэст-Адамс-стрит и Саус-Лафлин-авеню. Она располагалась неподалеку от Иллинойского университета. Поскольку школа входила в пятерку лучших по стране, отдать в нее детей мечтали многие жители Чикаго. Среди учащихся были представители всех социальных слоев — бедные смешивались с богатыми из всех районов города; для того чтобы расслоение не чувствовалось, ученики носили школьную форму. Портер подумал, что все усилия администрации напрасны. Начать с того, что школу возвели на участке земли, освободившемся после пожара, который полыхал во время восстаний, последовавших за убийством Мартина Лютера Кинга-младшего. Разумеется, несмотря на форму, ученики делились на группы по этническим признакам, то есть делали именно то, против чего на словах выступало руководство. Латиноамериканцы тусовались в одном углу, чернокожие в другом, белые богачи, белые бедняки, готы, скейтеры… здесь были представлены те же слои и социальные группы, что и во всем городе. Итальянцы в одном квартале, китайцы в другом, богатые, бедные… Нам нравится верить, что мы одинаковые, но дайте нам шанс, и все пытаются слиться с той группой, где им удобнее. Парнишка со скейтом под мышкой показал Портеру средний палец и одними губами проговорил: «Фараон», а потом расхохотался и скрылся в коридоре с приятелями.
Школьный охранник проводил Портера и Нэша в приемную и попросил подождать. Меньше чем через минуту к ним вышел лысый коротышка; он возился со своим айпадом и оторвался от него совсем ненадолго.
— Доброе утро, джентльмены. Я директор Колби. Чем могу вам помочь?
Портер пожал директору руку и показал жетон.
— Нам нужно побеседовать с одним из ваших учеников, Тайлером Матерсом. Он сегодня в школе?
Колби испуганно посмотрел на двух секретарш, стоящих за стойкой. Те, в свою очередь, с любопытством наблюдали за директором. Три ученика сидели на стульях вдоль стены; все не сводили с них глаз.
— Давайте зайдем ко мне в кабинет. — Колби улыбнулся и пригласил их в комнатку слева. — У Тайлера неприятности? — спросил он, садясь за стол.
Нэш устроился на одном из двух стульев напротив директорского стола. Стулья оказались маленькими и низкими, сидеть на таких было неудобно. Портеру тут же показалось, будто он вернулся на много лет назад в собственное детство и его вызвали к директору для выговора. В школе он часто сидел на таких же неудобных стульях — столько раз, что и не сосчитаешь. У него даже ладони вспотели. Хотя директор Колби был ниже его ростом на целую голову, сейчас он смотрел на них свысока, так как сидел в высоком кожаном кресле. Взгляд у него сделался такой властный, что Портеру показалось: еще пять минут, и его исключат… Он отогнал неприятные воспоминания и наклонился вперед:
— Нет, что вы. Мы хотим поговорить с ним о его подружке.
Колби нахмурился:
— О подружке? Не знал, что у него есть подружка.
Нэш вывел фотографию на экран своего телефона и придвинул директору:
— Ее зовут Эмори Коннорс. Она тоже учится у вас?
Колби взял телефон и какое-то время смотрел на фотографию.
— Нет. Симпатичная девушка. — Он вернул телефон Нэшу и нажал кнопку на столе. — Мисс Колдуэл! Будьте добры, найдите Тайлера Матерса и попросите прийти ко мне в кабинет.
— Да, сэр, — ответил бесплотный женский голос.
Портер покосился на Нэша. Тому тоже было не по себе.
Он сложил руки на коленях и старался не смотреть на директора школы. Интересно, подумал Портер, сколько всего натворил его напарник, пока учился в школе? Должно быть, он тоже был завсегдатаем в кабинете директора. Колби, видимо, тоже о чем-то догадался, но ничего не сказал, а только самодовольно улыбнулся и постучал по своему айпаду.
— По нашим данным, он сейчас на уроке математики на третьем этаже. Придет через несколько минут. Хотите чего-нибудь попить?
Портер покачал головой.
— Нет, сэр, — ответил Нэш. — Нет, спасибо.
Через пять минут в дверь постучали, и в кабинет вошел подросток лет шестнадцати. Он внимательно посмотрел на двух детективов и обратился к Колби:
— Вызывали, сэр?
Колби встал.
— Проходи, Тайлер. Закрой за собой дверь. С тобой хотят поговорить представители Чикагского полицейского управления.