Современный детектив. Большая антология. Книга 12 — страница 1365 из 1682

Все же я добавлю в мое завещание тебе еще одно, последнее пожелание: пожалуйста, не ломай больше голову над вопросом «почему».

Почему я такая, какая есть? Почему у меня глиобластома? Почему эта пакость разрушает именно мой мозг? Почему я не вижу другого выхода?

Мама, ты можешь так спрашивать постоянно. Прошу, не делай этого. Это тебя когда-нибудь разрушит. Если ты не покончишь с этим, оно разрушит тебя изнутри. Так же, как и меня.

Люблю тебя бесконечно. До встречи!

Сара Замин,

в здравом уме и твердой памяти.

Они молчали около получаса. А может быть, и больше. Ни один из них не смотрел на часы. Никто не хотел нарушать тишину пустой фразой.

«Если есть что-нибудь, что я могу для тебя сделать, — думала Ира, — это, возможно, самые расхожие и одновременно самые бессмысленные фразы, которые только есть. Их чаще всего произносят в случае смерти, при погребении или после установления диагноза неизлечимой болезни. То есть всегда, когда не остается вообще ничего, что кто-то еще может сделать для другого». Пустые слова выстраивались перед Ирой. «Я всегда с тобой». Она была рада, что Дизель тоже не прибегает к этой сострадательной лжи. Вместо этого он внезапно сменил тему:

— Ира, я видел полные бутылки.

Она шумно высморкалась и скривила уголки красивого рта в деланной улыбке.

— Ты ведь знаешь, что я зависима от этого.

— Но полный холодильник?

— Принеси мне одну.

— Ну конечно, делать мне больше нечего.

— Сам напросился. Я не хотела, чтобы ты приходил. Но раз уж ты здесь, то мог бы по крайней мере оказаться полезным.

Дизель кивнул и зашаркал по направлению к кухне.

— Вылей свое детское шампанское в раковину и прихвати себе что-нибудь более подходящее, — крикнула она вслед ему. — Тогда мы выпьем вместе.

— Ты спокойно можешь в одиночку травить себя этим чертовым зельем, — донеслось из кухни. Дверца холодильника распахнулась, и множество бутылок зазвенели одновременно. — Этот яд еще когда-нибудь сведет тебя в могилу. — Он вернулся из кухни с литровой бутылкой. — Что это, собственно, такое?

Он положил на стол рядом с бутылкой мешочек для хранения продуктов. Ира открыла пробку и сделала первый глоток.

— Это лежало в морозилке. Тебе это еще нужно? — продолжал выспрашивать он.

Она не взглянула на мешочек с семенами.

— Возможно.

Ира не хотела с ним ругаться и была рада возможности отвлечься. Постучали в дверь. Сперва нерешительно. Потом немного громче.

— А кто до этого звонил по телефону? — вспомнила она, вставая.

— Та же личность, которая, вероятно, сейчас стоит перед твоей дверью. Я сказал ей, чтобы она заскочила.

— Ты о ком говоришь?

— А ты подумай.

Ира резко повернулась к нему и ткнула в него указательным пальцем.

— Так, Дизель, прекращай это. Если мы хотим еще видеться, то ты должен придерживаться со мной определенных правил. Усвоил?

— О, теперь я знаю, почему ты так нравилась Гетцу, — ответил он, ухмыляясь.

— Правило номер один: никогда никого не приглашай в мою квартиру без моего ведома.

— А номер два?

— Не лги мне. Я думала, ты терпеть не можешь колу-лайт с лимоном.

— Я и не притворяюсь.

— Тогда перестань за моей спиной пить из моей бутылки. В холодильнике их еще много.

Снова повернувшись к нему спиной и открывая дверь, она не могла сдержать улыбку.

А потом обняла дочь.

ЛЕДЯНОЙ УРОЖАЙ_{(роман)Скотт Филлипс}

Чарли Арглист, в прошлом адвокат, а в настоящее время совладелец сети развлекательных заведений, решил выйти из дела, прихватив кассу.

Побег разработан до мелочей. Но в последний момент, когда до отлета самолета остались считаные часы, случается непредвиденное: исчезает подельник Чарли, его близкий друг Вик Кавано.

Чарли бросается на поиски Вика…

Часть первая

Глава 1

Стоял холодный и бесснежный канун Рождества. В четверть пятого в бар «Мидтаун Тэп» вошел немолодой мужчина в дорогом пальто. Он приблизился к стойке и ждал, нервно сжимая в руке клубную карту, пока барменша закончит болтать по телефону. Барменша была приземистая крашеная блондинка лет сорока, с блестящим от пота лицом и клочковатыми волосами — будто она сама себя обкорнала спьяну либо в припадке злости. Она хоть и заметила вошедшего, однако всем своим видом стремилась показать, что это не так. Потому-то она и отвернулась, привалившись боком к задней стойке и глядя в сторону черного хода — дабы не видеть ни мужчины, ни его отражения в зеркале у нее за спиной.

В баре было только двое посетителей. Второй — невысокий и щуплый молодой человек в застегнутом наглухо джинсовом пиджаке — сидел у стойки и дремал, подпирая рукой щеку и открыв рот. Меж пальцев его руки тлела сигарета — в опасной близости от кока на голове, щедро смазанного бриолином.

Мужчина расстегнул пальто и подождал еще с минуту, слушая барменшу. Она говорила с легкой хмельной хрипотцой, и если бы он не видел ее, а лишь слышал по телефону, то счел бы, пожалуй, что у нее сексуальный голос. Она, кажется, бранилась с соседкой по квартире. Речь в том числе шла и о чужой незастрахованной машине, попавшей в переделку на дороге. Он понял, что это надолго.

На своей памяти он впервые был здесь при свете дня — если слабый сумеречный свет, едва проникавший сквозь грязное окно у входа, считать дневным. Бар был старый, узкий и глубокий, с погнутым жестяным потолком и длинной дубовой стойкой. На больших черных часах за сценой светились багровые цифры, напротив помещался ряд красных кабинок. Повсюду были развешаны дешевые пластиковые венки из искусственных падуба и омелы. По периметру бара тянулась электрическая гирлянда с разноцветными рождественскими лампочками, которую, наверное, забыли включить. «Я больше сюда не приду», — отчего-то подумалось ему, хотя в последние пятнадцать лет он почти безвылазно сидел в городе, а если куда и выбирался, то на день-два, не дольше.

Вдруг барменша вскрикнула, заставив посетителя очнуться от размышлений:

— Боже мой, Гэри, да у тебя волосы горят!

Молодой человек вскинул голову и смотрел на нее в пьяном недоумении, пока она била его по голове мокрой шипящей тряпкой. Затем, несмотря на слабые протесты Гэри, барменша выхватила у него сигарету, затушила в пепельнице и сунула пепельницу за стойку — вместе с пачкой сигарет и зажигалкой.

— Это я конфискую. — Он хотел было возразить, но лишь опустил голову и снова смежил веки. — Завтра получишь, — пообещала барменша. — Хочешь еще выпить? — Гэри, не открывая глаз, кивнул.

Теперь только она повернулась к новому посетителю и проворковала с притворным удивлением:

— Ой, здравствуйте. А я и не заметила, как вы вошли. Что будете пить? — Она мельком взглянула на его карточку.

— «Канадиан клаб» с водой.

Когда барменша поставила перед ним его виски и стакан воды, а заодно и приготовила выпивку для Гэри, он поинтересовался:

— Томми вернулся?

— Нет, он будет вечером.

— Не могли бы вы ему кое-что передать? — Он протянул ей конверт.

— Конечно. — Взяв конверт, она повертела его в руках, будто искала инструкцию по применению.

— Привет ему от Чарли Арглиста.

— От Чарли Арглиста? — на этот раз искренне удивилась барменша, склонила голову к плечу и пристально взглянула на посетителя. — Чарли, неужели это ты?

— Ну да… — пробормотал он, уверенный, что впервые в жизни видит эту женщину.

— Господи, Чарли, да это же я — Сьюзи Танненгер. Как ты изменился! — Она отступила, чтобы он мог получше ее рассмотреть.

Сьюзи Танненгер, которую он помнил, была стройной миловидной крошкой, моложе его лет на шесть или восемь. Лет десять тому назад он вел ее дело о разводе, и в продолжение процесса ее муж, гражданский летчик, несколько раз угрожал убить Чарли.

Она вышла из-за стойки и крепко обняла его, не преминув слегка толкнуть бедром. Ее бывший супруг не напрасно хотел убить его — свой гонорар, по ее предложению, он получил натурой у себя на рабочем столе.

— Жизнь — странная штука, верно? А ты по-прежнему адвокат? Эй, Гэри, смотри — вот парень, который помог мне отделаться от моего первого!

Гэри поднял голову, пытаясь сфокусировать взгляд, затем заворчал и снова впал в хмельное забытье.

— Чарли, это мой жених, Гэри. Черт, я не знала, что ты в городе. Мы должны с тобой как-нибудь встретиться и поболтать.

— Да, разумеется. — Чарли допил виски и положил на стойку пять долларов. — Ну, мне пора. Надо еще успеть купить подарки. Приятно было повидаться, Сьюзи.

Но Сьюзи не взяла деньги.

— Брось, этого еще не хватало, — сказала она, отталкивая купюру. — С Рождеством!

— Спасибо, Сьюзи, и тебя с Рождеством. — Он направился к выходу. За окном темнело, но Сьюзи не торопилась зажигать верхние лампы. Издали, в сумрачном, дымном свете, он, наконец, узнал ее. — И с Новым годом! — Чарли толкнул дверь и вышел на улицу.

Когда дверь за ним закрылась, Сьюзи посмотрела на Гэри, который храпел, уронив голову на стойку, и вздохнула:

— Вот все вы так.

«Какая разница — попрощаюсь я с Томми или нет?» — думал Чарли, сидя за рулем в теплом и сухом салоне новенького служебного «линкольна» черного цвета, — такой шикарной машины у него еще не было. Он ехал на запад, сам не зная зачем. Было темно и пасмурно — в такую погоду и не понять, день еще или уже вечер.

Он миновал «Хардиз», что напротив старшей школы Грув. На стоянке околачивались дети, как и он в свое время, с той лишь разницей, что тогда вместо «Хардиз» был «Сэндиз». Пусть они живут рядом, его дети не пойдут учиться в Грув. Их определят в школу почище — одну из тех, что недавно открылись в восточных районах. Ну и славно — к черту лишние воспоминания.

Достав из внутреннего кармана пальто флягу, он сделал большой глоток. Сейчас подходящий случай, чтобы заскочить в бар «Сладкая клетка»; под конец дневной смены ему хотелось в последний раз взглянуть на пару девочек. Так или иначе, время было едва половина пятого, а это означало, что ему предстоит убить где-то еще девять с половиной часов.

* * *

Держа флягу поверх руля, Чарли пытался закрутить крышку, когда в зеркале заднего вида мелькнула патрульная машина, набиравшая скорость. Он быстро схватил руль левой рукой, а правую с флягой опустил вниз, в спешке плеснув бурбоном себе на брюки.

— Вот черт! — Сбоку от ширинки темнело мокрое пятно. — Скажут еще, что я напрудил в штаны.

Ощутив, что машину заносит влево, он в последний момент успел рвануть руль и вернулся в правый крайний ряд. Патруль нагнал его. Полицейский опустил стекло, и Чарли сделал то же.

— Гололед на дороге, сэр! — закричал полицейский против ветра. Лицо его от напряжения стало красным.

— Я уже понял. — Он все пытался вспомнить, как зовут этого копа, но напрасно.

— Вы едете сорок миль в школьной зоне!

— Черт подери. Простите! — Чарли сбросил скорость, и копы тоже притормозили.

— Повезло вам, что это мы вас тут засекли, мистер Арглист.

— Спасибо. С меня причитается.

— С Рождеством.

— С Рождеством, ребята.

Он поднял за них свою флягу, отхлебнул, и они уехали, смеясь и махая ему на прощание. «Пронесло», — подумал Чарли.

Включив радио, он покрутил ручку настройки и нашел полицейский канал. Гнусавый голос зачитывал подробную сводку происшествий: драка в кабаке, предотвращенная днем кража со взломом, несколько автомобильных краж на стоянке у молла. В конце передали обращение начальника полиции, напоминавшего покупателям о необходимости запирать машину и забирать ключи, когда паркуешься у магазина. Затем кантри-певец с не менее гнусавым голосом исполнил песню «Первое Рождество». Чарли снова отхлебнул из фляги. Какой дурак грабит дома средь бела дня, да еще под Рождество?

Глава 2

В «Сладкой клетке» было немноголюдно: офисные клерки, которые обычно собирались здесь после пяти, сегодня сидели по домам с семьями или пили в обществе коллег. Компанию Чарли составляли несколько угрюмых студентов и отставной почтальон по фамилии Каллиган. Все они явились, дабы оценить артистизм пышнотелой Расти, рыжеволосой девушки двадцати одного года с подбитым глазом. На левой груди танцовщицы синела грубая татуировка в виде птицы, а правый сосок окружала надпись под стать: «Свободна как птица».

Она двигалась, по своему обыкновению, вяло и медленно, будто не слыша быстрой, энергичной музыки, звучавшей из музыкального автомата. Ее согнутые по бокам локти ползали вперед-назад, бедра вращались в противоположные стороны, голова судорожно вздрагивала, взгляд был безучастным.

Однажды Чарли спросил ее, отчего у нее во время выступления такой странный взгляд, и она объяснила, что, как только трусики и бюстгальтер падают с нее на сцену, то есть в момент наивысшего напряжения, она погружается в транс, обретая способность общаться с мертвыми и утрачивая способность слышать музыку, — вот и танцует невпопад. Чарли тогда мрачно кивнул, вежливо отклонив ее предложение вступить в контакт со своими умершими близкими.

Один из студентов, парень в дубленке и горных ботинках, наблюдал за ее выкрутасами на крохотной круглой сцене с выражением такой неизбывной печали, что казалось, вот-вот расплачется.

Чарли, сидевший у стойки, принял его за отвергнутого поклонника. Бармен, большой лохматый брюнет, тоже не сводил с парня карих навыкате глаз.

— Кто ей фингал поставил, Сидни? — спросил его Чарли.

— Ее бойфренд, редкий мерзавец. Это случилось пару дней назад. Если б не она, я бы ему все руки переломал. Но она стала клясться, что у них любовь и что он, мол, больше не будет.

— Ну и дела!

— Клянусь, Чарли, я все-таки переломаю ему руки.

— Это не тот тип, что таращится на нее?

— Нет, это какой-то студентишка, бывший одноклассник. А ее бойфренд — этакий мелкий прыщ, восходящая рок-звезда — по его собственному мнению, конечно. — Сидни забренчал на воображаемой гитаре.

— Ах, вот почему ты решил искалечить ему руки, а не ноги, например.

— Верно. Знаешь, сколько костей в человеческой руке?

— Понятия не имею.

— Я тоже, но переломаю ему все до единой.

Дверь позади бара открылась, и вошла женщина в темно-сером костюме и черных туфлях на шпильках. У нее были черные волосы с проседью, собранные в тугой пучок, а на лице — ни единой морщинки. О том, сколько ей лет и откуда она родом, можно было только догадываться. Ей могло быть и тридцать пять и пятьдесят пять, а легкий, почти неразличимый акцент едва ли выдавал ее национальность. Чарли доводилось слышать, что она, мол, из Французской Канады, из Греции, Чехословакии, Бразилии, России и Португалии, и все это были лишь случайные догадки.

Увидев, что народу в зале негусто, она покачала головой.

— Отчего-то считается, что раз Рождество, то нельзя смотреть стриптиз.

— Глупости это, ведь даже Бог с Сантой смотрят, — кивнул Сидни.

Женщина вышла из-за стойки и, сев на стул рядом с Чарли, разложила перед собой какие-то деловые бумаги. Сидни открыл для нее бутылку пива.

— Привет, Чарли.

— Привет, Рената, как дела?

— Паршивые у нас дела, — ответила Рената, не отрывая взгляда от бумаг. — Придется, наверное, переезжать за город. — Она сжала губы и прищурилась.

— Да ну?

— Уезжать, либо надеть на девочек трусы, либо не продавать спиртное. Других вариантов я пока не вижу, поскольку власти хотят запретить стрип-бары в черте города.

— Вот суки! — Сидни грохнул кулаком о стойку, и все в зале подскочили, только невозмутимая Расти не прервала своего адажио, исполняемого под песню Beyond.

Рената сочувственно потрепала бармена по плечу, однако во взгляде ее не было ни тени сочувствия.

— Это просто задница какая-то, а не город. Нет, я здесь не останусь. Пора отсюда сматываться! — со злостью и обидой воскликнул Сидни, скрещивая мясистые руки на груди.

— За городом тоже неплохо, — заметил Чарли, чтобы его подбодрить.

— Да, но люди не поедут туда после работы, верно? — сказала Рената. — А это мой хлеб. О каких чаевых там можно мечтать? Девочкам хватит разве что оплатить аренду сцены. Черт, хоть и правда трусы на них надевай.

— Дерьмо! — кипятился Сидни. — Людям нужны голые девки и пиво, вот что им нужно! А мы им трусы и газировку, чтоб я сдох!

— Верно, — передернула плечами Рената и вздохнула, глядя в бумаги, — голые девки.

— Не уверен, но мне кажется, за вас два решающих голоса в городском совете, — сказал Чарли. — Дело пока не проиграно.

— Нет, проиграно. Уж поверь, эти голоса не на нашей стороне. Я выясняла.

— Что ж, может, и так. — Его все это ничуть не волновало, просто жаль было видеть Ренату загнанной в угол.

— Чарли, а не уступил бы ты мне тот снимок?

— Какой снимок?

— Ты прекрасно знаешь какой. Хочу проучить эту паршивую овцу Билла Джерарда.

— Я бы многое отдал, чтобы увидеть такую фотографию в утренних газетах, — фыркнул Сидни, — на первой полосе!

Чарли облокотился на стойку и задумался. Он уезжает, и плевать, что станет с пленкой. По сути, это еще один способ насолить Дикону, Биллу Джерарду и всей их шайке. Пусть они проснутся завтра утром и обнаружат, что пленка исчезла, а заодно Чарли, Вик и еще кое-что.

— Сидни, я сегодня угощаю адвоката, — сказала Рената.

Поднявшись, она встала позади и положила руки ему на плечи. Он почувствовал, как ее длинные красные ногти пронзают его пальто и рубашку. Кровь бросилась ему в пах, голова покрылась мурашками, щеки жарко вспыхнули. Она пару раз нежно его обняла, будто прочитав его мысли.

— Пока, Чарли, увидимся. — С этими словами Рената направилась к выходу. — Вернусь через пару часов! — крикнула она Сидни, не оборачиваясь.

Все мужчины, за исключением несчастного одноклассника Расти, повернулись, завороженные движениями ее стройных бедер. Стриптизершам, что выступали в «Сладкой клетке», было до нее далеко. Причем никто и никогда не видел, чтобы Рената раздевалась, — она могла разве что снять пиджак.

Когда дверь за Ренатой закрылась, глухо стукнув, мужчины вновь переключили внимание на Расти и пиво, но с таким видом, будто недавно пробудились от приятного сна и потихоньку осознавали его несбыточность. Старый пьяница Каллиган очнулся первым. Он бешено зааплодировал, когда песня закончилась и Расти вернулась в мир живых.

— Давайте отблагодарим ее, ребятки, она славно выступила, — радостно заскрипел Каллиган и полез в нагрудный карман за бумажником. Взяв протянутую ей десятидолларовую бумажку, Расти опустила деньги в бокал для виски, стоявший на краю сцены. — Не скупитесь, ребятки, ведь она чертовски хороша.

Пара студентов неохотно зашелестели наличными, подсчитывая свои капиталы. Печальный парень в дубленке уставился на Каллигана.

— А волосы какие, видите? — продолжал тот. — Эта рыжая щетка, да ведь она натуральная! Не какая-нибудь крашеная подделка. У Расти все натуральное.

Выступление любой стриптизерши сопровождалось подобным отзывом, и сегодня был вариант для рыжеволосых. Расти, казалось, не слышит, но выражение любовной тоски на лице парня сменилось гримасой смертельной ярости. Каллиган облизнулся и похотливо причмокнул:

— Готов поспорить, что не знаете, какова такая щетка на вкус, ребятки. — Его водянистые глазки блестели, как у слабоумного.

Парень вскочил, издав не то всхлип, не то боевой клич, и бросился на Каллигана. Стул под стариком не выдержал и громко затрещал.

— Заткнись, заткнись, заткнись, — выкрикивал студент.

Сидни с проклятиями схватил бейсбольную биту, которую держали на всякий случай, перемахнул через стойку и направился к скандалисту, постукивая себя битой по левой руке.

— Донни! — взвизгнула Расти, с ужасом наблюдавшая за этой сценой. — Прекрати!

Донни будто не слышал. Его товарищи нервно вскочили, готовые прийти ему на помощь, но одного взгляда в сторону Сидни им было достаточно, чтобы передумать.

— Я калека! Я калека! — завывал старик.

Донни навалился на него и не давал пошевелиться.

— Не бей меня!

— А-а! — вдруг вскрикнул студент.

Это Сидни врезал ему битой по колену, после чего тот бросил Каллигана и шлепнулся на пол, держась за ногу и тяжело дыша. А Каллиган, осознав, что остался цел и невредим, поскорее пересел на другой стул.

— Сидни, хватит! Прекрати! — надрывалась Расти.

Донни, ободренный столь бурным сопереживанием возлюбленной, поднял голову, и тут на него обрушился второй удар — на этот раз по голени. Расти, увидев это, бросилась к нему со сцены и запричитала:

— Донни, Донни, он сделал тебе больно?

— Да, очень больно! — заверил ее Сидни. Теперь он отдувался, опираясь о биту, точно это была клюшка для гольфа.

Трое студентов, которые до той поры боялись пошевелиться, стали пятиться к двери.

— Эй, вы! — гаркнул Сидни, властно протягивая в их сторону свое орудие. Они в ужасе замерли. Бармен указал битой на сцену, где в бокале для виски лежала одинокая десятидолларовая бумажка. — Отблагодарите даму.

Те покорно приблизились, обогнув своего поверженного товарища, и каждый сунул в бокал по паре долларов, после чего компания снова потянулась к выходу.

— Эй, ребята, куда же вы? — окликнул их Каллиган, который успел позабыть о недавнем происшествии по причине склероза. — Останьтесь посмотреть номер Эми Сью — эта крошка заводит что надо!

— Оставайтесь, чего уж там, — смягчился Сидни. — Вот только ваш приятель подождет вас за дверью.

Лежащий на полу бузотер плакал в объятиях Расти.

— Донни, Донни… — ворковала она, ласково гладя его по волосам. — Бедненький ты мой. — Донни пробормотал что-то неразборчивое. — Что? Что ты говоришь? Я не слышу.

— Ронни, — повторил он громче. — Меня зовут Ронни.

Эми Сью, худощавая брюнетка в блестящем мини-бикини синего цвета, щелкала кнопками на музыкальном автомате, выбирая песни. Малочисленность публики ее не смущала. Под звуки первой композиции она поднялась на сцену, и выступление началось.

— Вставай, Ронни. — Сидни легонько стукнул битой о подошву его ботинка. — Тебе пора.

— Да, идем, Ронни, — позвала Расти. — Посидим у меня в машине, пока твои друзья будут смотреть номер Эми Сью.

Она помогла ему встать, потом накинула халат Эми Сью, а сверху надела дубленку своего героя, который все всхлипывал и шатался. Казалось, он и не заметил, как его раздели, ошеломленный болью в ногах и неожиданным вниманием своей богини.

Когда они вышли, его приятели, пожав плечами, уселись досматривать шоу. В конце концов, у них еще оставался почти полный кувшин пива.

Сидни вернулся за стойку и поставил новое пиво для Чарли.

— Господи, — вздохнул бармен, — что-то будет дальше?

Каллиган, еще недавно полный энтузиазма, вдруг охладел к Эми Сью и решил поболтать с Чарли. Доковыляв до стойки, он с трудом взобрался на высокий стул и спросил:

— А ты, случайно, не собираешься сегодня в «Раму», Чарли?

Час назад у него не было таких планов, но теперь появились: он хотел изъять у Билла Джерарда фотографию, чтобы передать ее Ренате.

— Ну да, собираюсь. Тебя подвезти?

Голова Каллигана дернулась сверху вниз, как у деревянного болванчика.

— Конечно.

Чарли осушил свой бокал до пенистого дна и поднялся.

— Я еще вернусь, — сказал он бармену.

— Приводи друзей, — ответил Сидни, — а то сегодня выручки кот наплакал.

— Обязательно.

Эми Сью проводила их обиженным взглядом — они уходили, не дождавшись конца выступления. Впрочем, они о ней совершенно забыли.

Глава 3

— Этот парень меня все-таки помял, — говорил Каллиган, брызгая слюной на переднее стекло машины. Его левая рука, согнутая в локте, болталась из стороны в сторону, точно маятник, норовя задеть правую руку Чарли. — А руку мне еще в сорок третьем покалечили.

— На войне?

— Да на какой к черту войне? Я не воевал. На хоккее! Тогда каждый авиационный завод имел свою команду, и мы играли на коробке по воскресеньям. А в то время парни в тылу чувствовали себя неполноценными какими-то. Нам казалось, что все вокруг должны видеть в нас фриков, гомиков или трусов. И мы постоянно стремились доказать, что мы не хуже других. И потому больше дрались, чем играли в хоккей. Я думаю, зрители приходили, чтобы поглазеть на драку, а не на игру.

— Я помню, как отец брал меня раз или два на хоккей. Мне тогда было лет шесть-семь, в самом конце войны.

— Выходит, сэр, что первые увечья я получил довольно рано. Как-то раз один толстый сварщик припечатал меня к борту, сломав руку и бедро. Я, правда, успел его достать клюшкой — чуть глаз ему не выбил. — Старик мечтательно улыбнулся, смакуя приятные воспоминания.

С неба посыпался снежок. Темное шоссе освещали лишь редкие фонари. Попутных машин почти не было. Чарли знал, что в клубе сейчас пусто, и девочки станут ныть и жаловаться на недостаток посетителей, будто он нарочно устроил Рождество, чтобы досадить им.

Сидевший рядом Каллиган заунывно бубнил, описывая муки, которые выпали на долю его многострадального тела за годы пьянства: контузии, вывихи, переломы, ожоги третьей степени — и всякий раз, явно или косвенно, виноват был он сам. Словом, юный поклонник Расти был далеко не первым, кто не сдержался и полез в драку на Каллигана.

— Ты когда-нибудь был женат, Чарли?

— Что?

— Я говорю, ты был когда-нибудь женат?

— Да…

— Тогда ты меня поймешь. Бабы куда опаснее мужиков. Видишь вот это? — Каллиган указал кривой, узкий шрам у себя на лбу, рассекавший пополам левую бровь. — Еще чуть-чуть — и ходить мне без глаза.

— Жена постаралась?

— Спрашиваешь! Но я и сам был хорош.

— Может, ты ударил ее?

— Да я за всю жизнь ни одной бабы и пальцем не тронул! — возмутился тот. — Господи, за кого ты меня принимаешь?

— Ну, извини, — пожал плечами Чарли.

— Не бил я ее. Я просто бросил ее с двумя детьми-школьниками.

— Я и не знал, что у тебя есть дети.

— Есть. От нее двое, и еще одна дочка — твоя ровесница. Теперь они знать меня не хотят, потому что матери их против меня настроили.

— Жаль.

— А мне плевать. Не всем же быть хорошими отцами. — Помолчав, он спросил: — Ты не в курсе, Булочка сегодня выступает?

Когда они подъехали к клубу, Чарли рассеянно отметил, что неоновая реклама с фигурой танцовщицы снова нуждается в ремонте: высокие белые сапожки у девушки и две буквы в названии опять потемнели. На стоянке было только три машины.

— Похоже, шоу будет в твою честь, — сказал он Каллигану.

Снег пошел гуще.

В клубе одна из танцовщиц визгливо кричала, толкуя о чем-то бармену. Бармен посмотрел на вошедших, а она не обратила внимания.

— Я не собираюсь бесплатно пахать в Рождество! — Из одежды на ней были только стринги. — Какого черта я должна работать в праздники? Я могла бы сейчас встречать Рождество дома с детьми!

— Твой муж забрал детей, Фрэнси, — терпеливо отвечал бармен ласковым баритоном, — они уехали в Денвер.

— Да пошел ты к черту, Дэннис! И как тебе только не стыдно напоминать мне об этом? — Она села на стул и расплакалась.

— Брось, Фрэнси, не надо. Все не так уж плохо. Посмотри, Каллиган пришел.

Фрэнси подняла заплаканные глаза.

— Привет, Фрэнси. У тебя чудесная прическа, — сказал Каллиган, сияя от радости.

На Фрэнси был тот же парик, что и всегда, — черные кудри до середины спины. Чарли хоть и был знаком с ней десять лет, но понятия не имел, как выглядят ее натуральные волосы. Не исключено, что она вообще лысая.

Не удостаивая вниманием Каллигана, она напустилась на Чарли:

— Ты слышал, что я сказала Дэннису? Я не стану сегодня работать. С каких шишей я заплачу таксу в четвертак, если мне светит от силы десять баксов?

— Ты знаешь, Фрэнси, что я не жмот, — обиделся Каллиган.

— Ладно, двадцать. Все равно я попадаю на пять баксов. И я должна отдать Биллу Джерарду пять баксов, чтобы этот старый козел всю ночь дрочил на мой голый зад? Большое спасибо!

Чарли вздохнул. Знакомые речи, слышанные тысячу раз, — за шесть или семь лет от одной только Фрэнси раз сто.

— Фрэнси, ты не можешь работать, лишь когда тебе захочется. Ты должна выходить на работу в любое время — не важно, есть в клубе посетители или нет. Если ты хоть один раз без уважительной причины пропустишь свою смену, то лишишься места, понятно?

— Мне понятно, что сегодня Рождество, и никого нет, а я должна платить двадцать пять долларов за аренду сцены, танцуя для пустого зала!

— Но я-то здесь, — хриплым от похоти и обиды голосом возразил Каллиган.

— Давай, Фрэнси, станцуй для старика Каллигана, — прогудел из-за стойки Дэннис.

Она гневно обернулась:

— Я же тебе сказала: если он даст двадцать, то пять я остаюсь должна!

— Я согласен на двадцать пять, крошка, — заныл Каллиган.

— А работать я должна бесплатно?

Чарли поднял руку:

— Послушай меня, Фрэнси: если ты согласишься выступить, то арендная плата будет за счет заведения. В честь праздника.

От удивления Фрэнси не сразу нашлась с ответом. Дэннис, скептически подняв бровь, загремел посудой. А Каллиган схватил Фрэнси за руку и потащил к сцене. Она растерянно обернулась, не зная, как воспринимать этот жест щедрости.

— Спасибо, Чарли.

— С чего это ты вдруг проникся симпатией к трудовой женщине? — спросил Дэннис, ставя перед ним пиво.

Тем временем Фрэнси задвигалась на маленькой сцене под сладкую эстрадную песенку. Каллиган завороженно следил за ней.

— Кто еще здесь есть? — в ответ спросил Чарли, отхлебывая пива.

— Булочка. Она в офисе. Я обещал позвать ее, если кто-то появится.

— Она уже заплатила за аренду?

— Конечно.

— Дай-ка сюда деньги.

Прежде чем открыть кассу, Дэннис искоса взглянул на Чарли и поинтересовался:

— А с Виком вы это утрясете?

— Не беспокойся. Я сам заплачу, если что.

Дэннис подал ему две купюры по десять долларов и одну пятидолларовую.

— Я не о том, Чарли. Я о том, что ты создаешь прецедент.

— Сегодня Рождество, Дэннис. Христос родился. — Сказав так, Чарли отправился в офис с деньгами для Булочки.

Тем временем Фрэнси, успевшая сбросить трусы, так и этак изгибалась на сцене, пытаясь выхватить пять долларов из протянутой дрожащей руки Каллигана.

Булочка, в блестящем золотом бикини, сидела за столом Чарли и читала книгу — дешевое бульварное издание биографии Ганди. Стул под ней подпрыгивал в такт музыке, доносившейся из зала. Когда вошел Чарли, она едва удостоила его взглядом.

— Музыка значит, что у нас клиенты. Так, что ли?

— Только Каллиган. Вот, возьми. — Чарли протянул ей деньги.

— А это что за хрень? Праздничный бонус?

— Это твоя арендная плата. Сегодня за счет заведения.

Булочка недоверчиво поглядела на двадцать пять долларов у себя в руках, затем пожала плечами и сунула деньги в сумочку.

— Спасибо. Лишний четвертак никогда не помешает. Между прочим, сегодня я видела детишек Дезире, — хмуро прибавила она.

— Где? — тихо спросил Чарли.

— В доме ее сестры. Я им подарки отнесла.

— Дети в порядке?

— О чем ты, Чарли? А сестре, похоже, нет никакого дела до Дезире. Уехала, мол, ну и скатертью дорожка.

Чарли тоже не хотелось думать о Дезире.

— В конце концов, она объявится.

— О да, это несомненно — как и то, что Санта сегодня ночью спустится в камин по трубе.

Чарли кашлянул, прочищая вдруг запершившее горло. Отводить взгляд от сейфа становилось все труднее.

— Иди-ка ты в бар и скажи Дэннису, чтобы выдал тебе пива бесплатно.

— Бесплатно? — переспросила Булочка.

— Ну да. Я буду через минутку.

Она закрыла книжку и встала.

— Какой-то ты странный сегодня, Чарли.

Она вышла, и вскоре из-за двери долетел ее радостный вопль: «Каллиган!»

Набрав секретный код, Чарли открыл сейф и вынул небольшой коричневый конверт. В конверте лежала узкая полоска черно-белой негативной фотопленки 35 мм. Он поднес негатив к свету, дабы убедиться, что это та самая пленка. Первые три кадра с вечеринки не представляли для него никакого интереса. Зато четвертый оказался подлинной жемчужиной: на нем был запечатлен пьяный член городского совета, совершающий акт содомии с Булочкой, которая равнодушно глядела прямо в объектив.

Чарли было немного совестно отдавать негатив Ренате, поскольку член совета был его однокашником по юридическому факультету и некогда их считали друзьями. Но рано или поздно Билл Джерард все равно дал бы ход этой фотографии. С этой мыслью Чарли вытащил флягу и отхлебнул виски. А надо ли рассказывать Вику? Нет, не стоит. Ведь к моменту их встречи пленка будет уже у Ренаты.

Глава 4

Когда Чарли вышел из офиса, его мутило, чесались глаза и в забитом носу щипало. Он толкнул дверь мужского туалета, встал у единственного писсуара, расстегнул ширинку и обильно помочился. В прошлом они с Виком хотели установить здесь несколько писсуаров и вторую кабинку, но пожалели денег. Дэннис тоже был против. Он сказал, что наличие второй кабинки будет потворствовать естественным наклонностям некоторых клиентов, которые станут запираться там и мастурбировать, зная, что те, кому необходимо справить нужду, могут воспользоваться соседней кабинкой.

«А ведь я тут в последний раз», — подумал Чарли, когда его взгляд упал на автомат с презервативами, висевший на стене над раковиной. Женщина из комиксов в платье кислотного цвета предлагала латексные изделия по пятьдесят центов штука, удобные, надежные, ребристые для повышения удовольствия партнерши. Чарли встряхнулся и вымыл руки.

Очень маленький персонаж в лазурном крапчатом костюме и с прической каре присоединился к Каллигану у алтаря Фрэнси. Булочка сидела за стойкой и читала свою книжку. Дэннис, облокотясь на полку с бутылками, листал помятый порнографический журнал, найденный им накануне в кабинке мужского туалета. Журнал он держал кончиками пальцев, точно дохлую крысу, из страха заразиться чем-нибудь или испачкаться. Чарли влез на стул рядом с Булочкой и спросил, указывая на книгу:

— Что там новенького у старика Махатмы?

— Он умер, — ответила Булочка, не поднимая головы. Перед ней стояла полупустая бутылка пива.

— Я запишу ее пиво в твой счет, — сказал Дэннис, ставя бутылку для Чарли.

В ответ Булочка возмутилась:

— Я же тебе говорила. Он сказал, что это бесплатно!

— Да слышал я. Чарли…

— Да, сегодня бесплатно. Могу я раз в сто лет побаловать танцовщиц в собственном заведении? — Чарли огляделся, чувствуя жаркую злость. Нужно выйти на воздух — охладиться, проветриться и возвращаться в «Сладкую клетку».

— Ладно, Чарли. Ты здесь босс. Однако мне не хотелось бы, чтобы Вик узнал об этом.

— Если ты не проболтаешься, он и не узнает.

— А кстати — почему он сегодня не приехал? — поинтересовалась Булочка.

— Решил взять отгул в честь Рождества, — ответил Чарли, отмечая, что язык начинает заплетаться — верный знак того, что пора на выход.

— Зачем ему отгул на Рождество? Он живет один. Ни Бонни, ни детей давно не навещает. У него и друзей-то нет, только вы двое.

— Думаю, он улетел в Цинциннати навестить мать, — соврал Чарли. Вместо «Цинциннати» у него вышло «цнати». Все, надо срочно отсюда сваливать.

— Ерунда, — возразил Дэннис. — Я видел его сегодня днем. Он приезжал с какими-то бумагами.

Дверь открылась, и вошли прежние студенты, за исключением драчуна Ронни. Увидев Каллигана, который глазел, открыв рот, на вращающийся передок Фрэнси, они нерешительно остановились. Тогда Булочка встала и направилась к вошедшим.

— Убавь отопление, Дэннис, — попросил Чарли, все больше страдая от жары.

— Как же! Наши голые сотрудницы это оценят.

— Ну что ж, — Чарли поднялся и допил пиво, — тогда я пошел.

Он направился к двери, мимо Каллигана. Ничего, кто-нибудь другой подбросит его до дома.

В дверях он на минуту задержался, чтобы ощутить, как ледяной ветер пробирается под пальто, швыряет в лицо колючие снежинки.

— Ты озверел, что ли, Чарли! — пронзительно взвизгнула Булочка. — Закрой дверь! Я голая!

Обернувшись, он увидел, что она и впрямь уже совершенно голая стоит на сцене, а трое студентов покорно расселись за ближайшим столом.

— Эй, ребятки, не скупитесь, Булочка заводит что надо! — было последнее, что успел услышать Чарли, закрывая дверь. Каллиган, разумеется, не узнал их.

* * *

Надо бы поесть, думал Чарли, пока его «линкольн» плавно двигался к югу, обратно в город. Шел густой мокрый снег. Половина местных идиотов не в состоянии управлять машиной во время снегопада. Чарли нежно прижал педаль тормоза, отпустил, снова прижал, чувствуя, как машина каждый раз подскакивает, когда он убирает ногу, затем закрыл глаза, а «линкольн» совершил полный оборот на триста шестьдесят градусов и будто по волшебству вернулся в начальное положение.

Почувствовав, что машина вновь ему послушна, он включил радио — на коротких волнах собачий хор исполнял Jingle Bells. Настроение было отличное.

Менее чем через полмили начался город. Почти сразу Чарли заметил у дороги тусклый оранжево-коричневый знак «Хардиз». На стоянке было пусто. Выйдя из машины, он с силой толкнул входную дверь и немедленно должен был обеими руками вцепиться в ручку двери, чтобы не упасть на скользкий бетон. Под стеклом висело отпечатанное на машинке объявление:

«Дорогие друзья!

24 декабря мы работаем до пяти часов вечера.

На Рождество наш ресторан будет закрыт, дабы наши служащие могли провести праздник с семьей».

— А какого черта у вас тогда свет горит? — заорал Чарли и пнул дверь ногой. Зал ресторана и впрямь был ярко освещен. Чувствуя горячее желание швырнуть камень в зеркальное стекло, Чарли резко повернулся, ноги разъехались на обледенелых ступенях, и он со всего маху приложился копчиком к промерзшей дороге.

В первое мгновение он даже растерялся. Он сидел на земле с занемевшим от холода и удара задом и ведром холодных соплей вместо головы, напрасно пытаясь сдержать слезы унижения и ярости. На стоянку свернул зеленый японский седан и остановился в десяти футах от Чарли. Чернокожий парень лет пятнадцати опустил стекло.

— Эй, что с вами?! — крикнул он.

— Ничего. Я просто поскользнулся, — нехотя ответил Чарли.

— Поехали, — торопил водитель, — он в порядке.

— Вам точно не нужна помощь?

— Точно, черт подери. — Чарли уже зашевелился, соображая, как ловчее встать на ноги.

— С Рождеством! — Парень поднял стекло. Машина запыхтела, развернулась и исчезла среди метели.

Чарли похромал к своему «линкольну». Где же поесть в Рождество, если даже супермаркеты не работают?

Проезжая по опустевшей главной улице, он снова слушал полицейское радио. На этот раз диктор передавал подробности драки в таверне. Наконец, в одном заведении у дороги он заметил свет. Это был ресторан «Медная свеча».

Чарли пересек свободную соседнюю полосу и подъехал прямо под окно. Сквозь ветки сосны, росшей у окна, он видел, что официантка несет заказ к многолюдному праздничному столу. Он помедлил, думая, не отогнать ли машину на стоянку поблизости, но потом решил, что не стоит беспокоиться. Он просто умирал с голоду. Да и на стоянке, казалось, нет мест.

В желтоватом свете фойе, обшитого дубовыми панелями, зеленели сосновые гирлянды, рдели бархатные ленты, тускло поблескивали колокольчики и ангелы из золотой фольги. Музыка, смех и веселые крики доносились сюда из большого зала и бара. Все это напоминало скорее Новый год, а не Рождество. А вдруг и правда? От этой мысли Чарли похолодел. Нет, пробудь он в городе неделей дольше, все было бы кончено. Это было бы ужасно, непоправимо.

— Привет, Чарли. С Рождеством! — сказала распорядительница, пухлая миловидная брюнетка. Чарли все забывал ее имя. Что-то на «К»: Кристина, Кэтлин, Кассандра? — Ты в бар?

Он по привычке собрался ответить «да», но вовремя вспомнил, что нужно поесть.

— А кухня еще работает?

— Конечно. Вот, пожалуйста. — Она протянула ему меню. — Для тебя есть свободный столик у окна.

— Отлично.

Чарли прошел через малый обеденный зал к окну, где ждал обещанный столик с хвойным букетом и длинной горящей свечой посередине. Он сел, огляделся в поисках знакомых и, поскольку знакомых не было, уставился в окно, забыв о меню.

В свете новых уличных фонарей все было оранжевым, даже снег. А старые фонари давали зеленовато-голубой свет. А потом установили новые, которые дают ртутные испарения. Или все было наоборот? Старые давали испарения, а новые что-то другое? В театре через дорогу шел спектакль «Чудеса на 34-й улице». В кассе стояла очередь за билетами. Изредка по дороге медленно проезжали машины. А одна летела как на пожар, выписывая сумасшедшие зигзаги.

Чарли со страхом наблюдал, как она приближается к его «линкольну», как ее заносит из стороны в сторону. Однако все обошлось. Машина миновала «линкольн» и помчалась дальше на запад, неся смерть чьей-то еще радости и гордости. Интересно, отчего он так переволновался? Послезавтра «линкольн» все равно достанется Дикону. С Рождеством тебя, мерзавец.

Глава 5

Время было начало девятого. Он сидел в ресторане больше часа, с тарелкой бараньих ребрышек и бутылкой красного вина, и смотрел, как падает снег за окном. До встречи с Виком оставалось еще семь часов, и Чарли понятия не имел, куда поехать и чем заняться после того, как он отдаст негатив Ренате. Ехать домой было еще рано.

— Чарли? — окликнули его.

Он обернулся. К его столу подошел очень тучный человек высокого роста в прекрасно сшитом костюме.

— Питер ван Хойтен приходится вам родней, если не ошибаюсь?

— Хм…

— Не могли бы вы отвезти его домой? Мне бы очень не хотелось, чтобы он садился за руль в таком состоянии. Особенно на Рождество.

— А где он?

— В баре. Если бы вы подошли к нему…

— Хорошо. — Прикончив порцию бараньих ребрышек, он чувствовал себя готовым на любые подвиги. Если надо, он с ветерком домчит Пита домой.

— Спасибо, Чарли. Вино вам в подарок. С Рождеством!

«Здесь меня любят, — подумал Чарли. — Я знаменитость. Даже уезжать не хочется». Он встал, морщась от боли в бедре, и поковылял в бар.

В баре яблоку негде было упасть. В толпе Чарли узнал члена городского совета, которому на протяжении последних шести-семи лет не раз давал крупные взятки, местную светскую львицу и дирижера городского симфонического оркестра. Как и все прочие, они отчаянно флиртовали направо и налево, ведь считается, что Рождество не Рождество, если не подцепишь кого-нибудь в баре.

Увидев Чарли, пьяный Питер ван Хойтен загоготал:

— Чарли Арглист, иди сюда, сукин сын! — Он пошатнулся и уцепился за стойку.

Вокруг стоял адский шум, но Питер кричал громче всех, адресуя свои грубые приветствия равно знакомым и незнакомым. Его спортивный твидовый пиджак с надорванным карманом был, мягко говоря, помят, рыжеватые волосы стояли торчком, и все же в нем чувствовалось некое пьяное бравурное достоинство. Вопреки страшной тесноте, справа и слева от него было свободно, так как его шаткое тело отбрасывало любого, кто пытался встать рядом.

— Будь ты проклят, Чарли, ведь мы с тобой почти родня. Вот так удача! Какая встреча под Рождество! Что ты пьешь?

— Красное вино.

— Брось эту дрянь, Чарли, пей скотч! Детка, налей моему свояку той же отравы, что и мне!

Девушка-барменша, с каменным лицом, налила и поставила виски для Чарли. Видно было, что ей не терпится выставить Пита вон и она ждет лишь команды начальства.

— Ты только полюбуйся на этих жалких сосунков. Замшевая тройка, чтоб я сдох! — Он указал на одетого с иголочки молодого адвоката, знакомого Чарли, увлеченно беседующего с женщиной своего типа. — Цивилизация катится ко всем чертям, когда мужики начинают одеваться в такие тряпки.

— Чем ты сейчас занимаешься, Пит?

— Дома проектирую. Деньги гребу лопатой. Нет, серьезно. А ты как поживаешь?

— Нормально, как всегда.

— Все в той же банде? — заорал Пит, а Чарли невольно поморщился. — Ладно, приятель, ты ведь знаешь, это я любя.

— Как дети? — спросил Чарли.

— Должно быть, хорошо, — помешкав, ответил Пит. — Лесси… нет, Мелисса… ходит на плавание. А может, это Спенсер ходит…

— Я не о своих детях, а о твоих.

— А, о моих… Да с ними полный порядок. Все нормально.

— Где сегодня Бетси?

— У своих стариков, сегодня же Рождество. О боже… — Он с притворным ужасом взглянул на часы. — Я опоздал на три часа… — Пит не договорил, расхохотавшись.

Он смеялся до тех пор, пока колени не подогнулись и он не съехал, скользя спиной по стойке, на пол. Сидя на корточках, он сипел, стонал и раскачивался от беззвучного хохота, прижимая руки к животу, а по щекам его текли слезы.

За стойкой появился владелец ресторана. Он молча перевел взгляд с Пита на Чарли и указал глазами на дверь. Понимая, что Пит не одобрит его предложения подбросить его домой, Чарли выдвинул другое:

— Слушай, я собираюсь в «Сладкую клетку». Хочешь со мной?

Пит, продолжая смеяться, поднял голову.

— Туда, где голые бабы? Еще бы!

Чарли помог ему подняться, и они вышли.

«Линкольн» уже скрылся под белым матрасом, а снег все падал, густой и неторопливый. Пит щелкал переключателями отопления на приборной доске, чтобы прибавить жару.

— Боже, как я тебе завидую, — говорил Пит, притихший вдали от ресторанной толпы.

— В смысле?

— Если бы у меня только хватило духу расплеваться с этой чертовой семейкой.

— Это была не моя идея.

— Все равно. Но Бетси не отпустит меня без королевских отступных. Она, понимаешь ли, хочет блистать в свете.

— Да. Они с Сарабет в этом похожи.

— Да уж, Сарабет страшная женщина. Страшнее, чем Бетси. Но их мать просто мегера.

— Все три совершенно чудовищны.

— Точно, — фыркнул Пит. — Готов поспорить, что мамаша Хеннестон потирала ручки, когда ее дочки нас окрутили. Адвокат и архитектор! Какая удача!

— А что? Мы с тобой два денежных мешка, разве не так?

— Нет, ты только подумай, Бетси мне полгода не давала! Представь, она за маньяка меня держит! А все потому, что я хочу ее трахать даже после того, как она родила мне библейский минимум детей — три штуки.

— У вас уже трое?

Пит нахмурился, подсчитывая.

— Да. Младшая — девочка, ей три с половиной. Давно ты у нас не был, Чарли. — Он потянулся и зевнул. — А что в «Сладкой клетке»? Это ведь твой клуб?

— Не мой, но есть одно дельце.

— Понятно! Мафиозные терки. Интересно, какое дельце? Толкаешь небось партию кокаина?

— Попридержи язык, ладно?

— Слушай, а правда, что Вик Кавано отрубил руку какому-то типу?

— Кто тебе сказал?

— Я так и знал! — воскликнул Пит, приняв вопрос Чарли за утвердительный ответ.

— И все-таки кто?

— Один знакомый, поставщик цемента. Я обмолвился, что у моего бывшего свояка бизнес с Виком Кавано, а он и говорит: мол, один посетитель в «Раме» схватил стриптизершу за передок во время выступления. За это Вик отволок бедолагу на задворки и отрубил ему руку. Нет, обе руки.

— Да, да, так оно и было, — усмехнулся Чарли, подумав, что если бы за такую провинность полагалось отрубать руки, то город был бы полон безруких мужчин.

— А женщина, что исчезла недавно, — она ведь у тебя работала?

— Не то чтобы у меня лично, но она танцевала в «Раме».

— Выходит, ты был с ней знаком?

— Да, немного.

— Что, по-твоему, произошло? Ее убили?

— Думаю, она сбежала с любовником. Обычное дело.

— В газетах пишут, что у нее остались двое детей.

— Хм… Ну и что?

— Ты считаешь, она из тех женщин, что бросают детей?

— Понятия не имею.

— В газетах так написано, будто ее убили.

— Ага. И что она святая. Будь они прокляты, эти газетчики. Где-то с месяц после того, как Дезире сбежала, прихожу я в клуб, а у стойки сидит телка и точит лясы с барменом. Я думал, она пришла на работу устраиваться, а оказалось, она берет у него интервью для газеты. Я тут же вышвырнул ее вон, но она успела поговорить с Фрэнси и Булочкой.

Пит рассмеялся.

— Фрэнси и Булочка. Как два пуделя.

— Ну так вот, Фрэнси и внушила этой романистке, что Дезире убили, иначе она ни за что не бросила бы детей.

— И правда: почему она бросила детей?

— Да мало ли, какие у нее были причины! Будто матери не бросают детей! А эта журналистка представила ее так, словно она судья Картер и Элеонора Рузвельт в одном лице.

После той статьи в газете Чарли имел неприятности с копами, прокуратурой и Виком, и все потому, что в их клубе якобы неподходящая обстановка для работы молодой матери двоих детей.

— Эй, Чарли, а тебе случается трахать стриптизерш?

— Бывает. По большому желанию, по пьяни или когда все достало.

— А у меня все вместе почти постоянно. А правда — нет ли у тебя кокаина?

— Нет. Ты поосторожнее с этим, а не то нам обоим не поздоровится.

В «Сладкой клетке» было пусто. Сидни громко разговаривал по телефону. Не глядя на вошедших и не умолкая, он открыл и выставил на стойку две бутылки пива. Красный от злости, он ревел в трубку, брызжа слюной:

— Если это не подлость с твоей стороны, то я не знаю, как это называется! Возьми свое рождественское полено, смажь жиром и сунь себе в задницу!

Пит наклонился и зашептал на ухо Чарли:

— Если у тебя дело к этому парню, то ты не вовремя.

Чарли вытащил свою флягу, отхлебнул и передал Питу. Тот пил, одним глазом следя за Сидни.

— Ты крупно пожалеешь об этом, беззубая старая сука! Я обещаю, ты проклянешь тот день, когда родилась на свет! — Он швырнул трубку, затем снова схватил, гаркнул что-то в телефон изо всей мочи и напоследок несколько раз ударил трубкой по рычагу. Потом, тяжело дыша, посмотрел на Чарли и Пита. — Простите. Это моя мать. Она хочет, чтобы я забрал детей не завтра, а сегодня, потому что им с ее дебилом-мужем приспичило отправиться спозаранку в «Сад богов». В шесть утра!

— Рената здесь? — спросил Чарли. — Я должен ей кое-что передать. — Он нервничал, держа конверт в руках, будто боялся, что тот может выскочить и сбежать.

— Она вернется около полуночи. Оставь, я ей передам.

— Нет, я лучше сам.

— Хорошо, — пожал плечами Сидни.

— А где девочки? — застонал Пит.

— А где клиенты? — в тон ему ответил Сидни. — Расти уехала с обидчиком Каллигана. Эми Сью сидит в офисе и ждет, когда появятся клиенты. Анита должна подъехать, но ее нет. Почему только Рената не позволяет мне закрыться? А ты закрыл «Раму»?

— Нет пока.

— Будем надеяться, что народ набежит после праздничной службы в церкви.

— Может быть. — Чарли прикончил пиво. — Сколько мы тебе должны?

— Рената сказала, что сегодня ты пьешь за счет заведения. Я передам ей, что ты приходил.

— К двенадцати я вернусь.

— Боже, мне придется все-таки ехать за детьми, а Ренате работать сегодня в ночь. Ох, и разозлится же она.

— Когда она увидит, что я ей привез, то сразу подобреет, — сказал Чарли, похлопывая себя конвертом по ладони.

В машине он сунул конверт в бардачок.

— А теперь куда?

Глава 6

Клуб «Снифтер», пристроившийся на углу молла, между химчисткой и магазином открыток, работал ежедневно с четырех часов дня до двух утра. Помимо тусклых лампочек, скрытых среди красной бархатной обивки стен и позади бара, на каждом столе горели свечи в круглых хрустальных подсвечниках. Меню было дорогим и консервативным: бифштекс, раки, жареная форель. Чарли получил здесь членскую карточку, едва ему исполнилось двадцать один год. На время его брака «Снифтер» стал его вторым домом, особенно под конец, когда здесь он находил и партнерш для секса. Близкое знакомство завязалось у него с полудюжиной более или менее привлекательных женщин разной степени алкогольной зависимости, которые сменялись примерно раз в две недели. Все вполне устраивало Чарли до тех пор, пока одна из них как-то не сообщила мрачным и взволнованным голосом, что ее муж нанял детектива и купил револьвер. Чарли хоть и не поверил в этот мелодраматический бред, однако занервничал и видеться с ней перестал. Не то чтобы он совсем прекратил наведываться в клуб, но после развода привычки его изменились, захотелось расширить круг знакомств, так что заглядывал он сюда не чаще двух раз в неделю. Сегодня народу было немного, и посетителей обслуживал единственный официант.

У Пита снова развязался язык, хотя теперь он говорил гораздо тише:

— Сейчас который час? Должно быть, где-то девять пятнадцать. Они, наверное, только разворачивают подарки. Значит, в половине десятого они сядут за стол. А я подкачу к самому десерту и устрою им шикарный праздник!

— Неплохая идея, — одобрил Чарли.

— Поехали вместе! Ты не должен упускать возможность изгадить Рождество твоей бывшей жене. Заодно и полюбуешься на ее нового муженька. Кстати, он тебя ненавидит. А когда ты в последний раз навещал детей?

— Недавно, — ответил Чарли, хотя с тех пор прошло уже несколько месяцев.

По мере приближения даты отъезда его привычная невнимательность превращалась в намеренное стремление избежать встреч, якобы для того, чтобы лишний раз не травмировать детей. В его планы не входило навещать их перед отъездом.

— Ты подумай. Давай выпьем еще — это поможет тебе почувствовать дух Рождества.

— Давай. — Как бы мерзко ни было сознавать, что он бросил детей, он просто не мог представить себе их встречу. Нет, это лишнее. Он уезжает, и они скоро забудут его.

— Я повторю, Келли.

— И я, — сказал Пит, осушая бокал.

Келли, молодая брюнетка с конским хвостом, улыбнулась и взяла их бокалы. Из-за близко расположенных глаз казалось, что она косит.

— Джентльмены, сегодня с вами пьет Трина.

Чарли повернулся и огляделся, щурясь в тусклом свете свечей. За столиком сидела одинокая женщина — та самая, муж которой якобы нанял детектива и купил револьвер. Она подняла свой бокал и едва заметно кивнула. По ее лицу скользнула тень улыбки. Чарли слез со стула и, прихрамывая, приблизился к столику Трины.

— Трина! Какая встреча!

— С Рождеством, Чарли. Где ты охромел?

— Боевые раны. Сражение при Шато-Тьерри.

— А ты воевал в Корее? — не расслышав, удивилась Трина.

«Ей, наверное, под пятьдесят», — подумал Чарли. Привлекательная женщина, которая тратит много труда и средств на поддержание красоты, чтобы затем напиваться в барах. Ее уши, шея и руки были отягощены золотом, серебром и бирюзой. Несколько прядей волос выбились на висках из тугой прически.

— Где же твоя крошка-медсестра? Почему она не пришла?

— Она вообще-то врач. Мы расстались. А ты сегодня одна? — Чарли так и стоял, не пытаясь подсесть к ней.

— Все мои дружки отреклись от меня сегодня. Каждый встречает Рождество в кругу своей чертовой семейки.

— Только не я.

— И не я. Алекс и его сучка-лыжница потащили детишек в Вейль. Я сказала: ладно, я найду, с кем переспать. Какие у тебя планы на сегодня, Чарли? А кто этот симпатичный джентльмен? — спросила она, увидев Пита, несущего бокалы.

— Это Пит, муж сестры Сарабет.

— Бывшая родня, значит. — Трина коротко и сухо рассмеялась. — Привет, Пит!

— Привет, Трина. Ты меня, наверное, не помнишь. — Он уселся напротив.

— Конечно помню! Только подскажи, где мы встречались…

— Пару лет назад в «Медной свечке», ты тогда здорово поскандалила с мужем.

Трина подалась вперед, всматриваясь в его лицо.

— Он шлепнул по заднице какую-то шлюху? А мы ушли вместе с тобой?

— Ну да.

— О боже… Он вел себя как последний кобель. А ведь целая компания тогда собралась, его друзья, коллеги… Значит, это был ты?

— Мы еще обжимались с тобой возле стойки, помнишь? У всех на виду. А потом поехали в мотель за город, и ты звонила мужу и диктовала сообщение на автоответчик, пока я имел тебя сзади.

Лицо Трины вспыхнуло. От гнева ли, от возбуждения — определить было нельзя.

— Значит, это был ты? — переспросила она.

— Кто ж еще! — воскликнул сияющий Пит. Похоже, он успел протрезветь.

Трина пальцем поманила Келли и, когда та подошла, сказала:

— Келли, мы с Питом выйдем ненадолго. Пока нас не будет, угощай Чарли за мой счет, хорошо?

Едва договорив, она вскочила, схватила Пита за руку и поволокла к выходу. Удивительно, что ей удавалось проделывать такие номера на высоких каблуках и в состоянии сильного подпития. «Сзади она неплохо выглядит», — подумал Чарли. Пит оглянулся через плечо, довольно оскалясь. Когда они вышли, Чарли побежал в туалет.

Туалет здесь был в три раза чище, чем в «Раме». Вместо ящика с презервативами над каждым из трех писсуаров висели приличные календари в рамке. Жидкое мыло из дозатора, а не порошок, горячая вода. Он тщательно высушил руки под сушилкой и вернулся в зал.

— Думаю, у нее депрессия, — говорила Келли, подвергая Трину заочному психоанализу, а Чарли от скуки слушал. — Привлекательная женщина, с деньгами. Почему ее тянет в такие места?

— Ей больше некуда идти, — предположил Чарли.

— По-моему, ей стоит пойти в какой-нибудь клуб.

— По-твоему, здесь не клуб, детка?

— Не называй меня так, Чарли. Я имею в виду клуб по интересам — клуб садоводов или филателистов.

— О да! Представляю себе: Трина с головой ушла в коллекционирование марок. Адекватная замена выпивке и блядству, нечего сказать.

— Я просто привела пример! — Поскольку Келли было двадцать с небольшим лет, она пока не успела утратить веру в людей. — Если бы у нее появилось хобби, появился бы и смысл в жизни.

Дверь открылась, и вошли Трина и Пит. Макияж на лице Трины совершенно не пострадал, а Пит, кажется, засыпал на ходу. Они отсутствовали около пятнадцати минут.

Пит уселся рядом с Чарли, а Трина отправилась в туалет.

— А мне здесь нравится, — заявил Пит, еле ворочая языком, точно снова принял на грудь. — Я и не думал, что у меня встанет, я ведь бухаю с трех часов дня. Рождественское чудо, не иначе.

Взгляд Келли выражал одновременно осуждение и сопереживание еще одной заблудшей душе. Пит взглянул на нее оценивающе и промычал, обращаясь к Чарли:

— Я б отсюда век не выходил, но нам пора к теще.

— Я подожду тебя в машине, а ты попрощайся с Триной, — сказал Чарли.

Пять минут спустя Пит бодро выскочил на улицу и забрался в «линкольн».

— А я думал, что это Энди Сэндовал подцепил ее в тот вечер и вдувал ей, пока она звонила Алексу и диктовала сообщение на автоответчик, — говорил Чарли, выруливая на дорогу.

— Да, точно. Но он мне рассказывал, что потом встречал ее четыре или пять раз, и она не помнила, что это был он.

— Ну и дела!

— Представляешь? Ну и я, конечно, вдул сейчас этой пьяной потаскухе. И вот я еду к теще праздновать Рождество, а мой член благоухает Триной.

— Может быть, остановимся где-нибудь, чтобы ты помылся?

— Нет, ни за что! — Он собрал в горсть рубашку на груди, зарылся в нее лицом и сделал шумный глубокий вдох. — И здесь ее запах. Стойкие у нее духи. Идем вместе, Чарли. Такое Рождество ты запомнишь на всю жизнь.

— Отчего ты вдруг разошелся? Минуту назад ты ползал, точно сонная муха.

Пит расхохотался.

— Посмотри, что у меня есть! — Он показал квадратик алюминиевой фольги. — Мы пару раз заправились в женском туалете, а потом она дала мне это. Типа подарок на Рождество. Хочешь нюхнуть?

— Нет, за рулем не буду.

— Ладно, я предложу Дорри. Пусть взбодрится.

Чарли держал путь на юг, к дому родителей его бывшей жены. «Жаль все-таки уезжать, не повидав напоследок детей, — думал он. — Ничего, я быстро».

Глава 7

— Когда ты в последний раз видел эту сучку? — спросил Пит.

— Ровно два года назад, под Рождество. Я приехал в молл купить подарки и вижу — она. Нагрузилась, как кляча, еле тащит свое барахло. Она, конечно, сделала вид, что не замечает меня, но я сам подошел и предложил помочь.

— Она, наверное, совсем не обрадовалась.

— Выдала эдакую улыбочку, — Чарли осклабился, растянув губы и выпятив кадык, — и говорит: «Большое спасибо, Чарли, я сама».

Пит отхлебнул из его фляги.

— Пойло почти закончилось. Ну да ладно, у тещи пополним запасы. Уж что-что, а выпивка у них отменная.

Они проезжали по улице жилого района, с солидными старыми домами и высокими голыми деревьями по обеим сторонам. На карнизах и деревьях висели цветные гирлянды. Чарли притормозил у дома, расцвеченного мелкими белыми огнями по всему фасаду, причем въехал на соседский газон, не заметив заметенного снегом бордюра.

— Черт! Разлил! — вполголоса выругался Пит, когда автомобиль тряхнуло, и стал вытирать рукавом штанину. — Ладно, все равно почти допили.

— Проклятый снег, — смущенно оправдывался Чарли, — бордюры замело, вот я и дал маху.

— Оставь машину прямо здесь. Сейчас никто не станет суетиться и вызывать копов.

— Я так и сделаю. Все равно мы ненадолго.

Пит уже высыпал две белые дорожки на обложке новенького дорожного атласа.

— Давай нюхнем.

В первый момент Чарли хотел отказаться, но потом решил, что это поможет развеять хмельной туман в голове и ему не придется позориться перед детьми, явившись пьяным.

— Давай.

После первого вдоха он пожалел, что согласился. В носу сначала запекло, потом горько-сладкая слюна хлынула в горло, вызывая рвотные спазмы, однако пьяная муть в голове начала рассеиваться. Выходя из машины, он был почти трезв.

Прежде чем войти, они обошли дом с восточной стороны, потому что Пит хотел заглянуть в окно столовой. Оглядывая знакомый двор при свете оранжево-багровых фонарей, Чарли чувствовал себя привидением. Было так тихо, что, казалось, слышно, как падают на крышу снежинки. Они свернули за угол.

— Ах, класс! — раздался громкий шепот Пита, который заглядывал, поднявшись на цыпочки, в освещенное окно. — Они едят десерт. Молчат. Дети все сонные.

— Я туда не пойду.

— Нет, пойдешь! Хочешь, чтобы я обрадовал твоих детишек, сказав, что ты был здесь, но не зашел? Идем! — Он махнул рукой, призывая Чарли следовать за ним на крыльцо.

Дверь была не заперта. Чарли задержался, чтобы вытереть ноги о коврик, а Пит потопал прямиком в столовую, оставляя грязные, мокрые следы на дубовом полу. По пути он еще вспрыгнул на замшевый диван, где тоже хорошенько наследил.

— С Рождеством вас, засранцы! — весело крикнул он.

Чарли опасливо шел позади, готовый в случае чего дать деру. Распахнув дверь, Пит ворвался в столовую. Чарли выглядывал у него из-за спины. В комнате было сумрачно — темно-зеленые обои скрадывали свет. На одном конце длинного стола восседала Дорри, напротив — ее муж, за столом сидели, развалясь, пятеро вялых, сонных внуков, две женщины лет тридцати пяти — сорока и один маленький и толстый зять. Этот был единственным подвижным элементом во всей картине — его вилка отчаянно работала, двигаясь между тарелкой с пирогом и его ртом. На столе стояли индейка, подлива, картофельное пюре, клюквенный соус, зеленые бобы. Из трех пирогов посередине лишь один был разрезан, и ел его только муж Сарабет.

— Эй, кто-то умер?! — заорал Пит.

Никто ему не ответил. Чарли съежился за спиной Пита, испытывая сильное желание убраться, пока его не заметили. Краем глаза он видел Мелиссу, сидящую рядом с Дорри на дальнем конце стола. Сколько ей уже? Шесть? Нет, семь.

— Это бойкот, Чарли.

Услышав его имя, взрослые не пошевелились, но Мелисса тут же вскарабкалась с ногами на свой огромный стул, увидела Чарли и с криком бросилась к нему. Обогнув стол, она шмыгнула мимо дяди Пита и добралась до Чарли. Он поднял ее на руки, крепко прижал к себе на мгновение и опустил обратно. Она плакала, намертво вцепившись в его штанину. Теперь и остальные заметили его, смущенные и злые.

— Привет, Спенс, — сказал Чарли. Маленький Спенс сидел между Сарабет и ее мужем. — С Рождеством!

Мальчик лишь молча смерил его взглядом. Дети Пита и Бетси таращили глаза, не понимая, кто это.

— Извините, что без предупреждения. Я только хотел подвезти Пита и поздравить вас с праздником.

Никто не проронил ни слова. Бывший тесть вывернул шею, смотря на Чарли, и открыл рот, будто ему явился покойник. Муж Сарабет грозно двигал челюстью, пережевывая пирог. У него был такой вид, словно он сейчас встанет и огреет Чарли серебряным подсвечником. Сарабет смотрела в сторону. Бетси переводила презрительный взгляд с Пита на Чарли, точно не могла определить, кто из них больший мерзавец. Тишину нарушила Дорри:

— Мы уже отужинали, Чарли. Могу я предложить тебе вина? — Она даже улыбнулась, поразив Чарли непривычно любезным отношением.

— Спасибо, Дорри, не откажусь. — Он прошел к дальнему концу стола мимо Сарабет.

Дорри встала и налила ему бокал красного вина.

— Почему ты хромаешь, Чарли? Ушибся?

— Старая травма, теннисное колено.

— Никогда о таком не слыхала.

Он обернулся к Сарабет, которая по-прежнему прятала взгляд. Теперь она носила челку и волосы ниже лопаток. Ее щеки раскраснелись, глаза влажно блестели. Он и забыл, как она красива, когда дуется. Она встала, и он с удивлением увидел, что она беременна. При виде ее живота Чарли почувствовал острую боль ностальгии, беглую, но очень сильную. Он и не думал, что способен испытывать подобное. Впрочем, он тут же вспомнил, что ненавидит ее.

— Извини, — произнесла Сарабет, проходя мимо Пита, а Бетси посмотрела на Чарли, с отвращением изогнув верхнюю губу, будто сейчас зарычит.

Бетси всегда нравилась ему. Он даже пробовал за ней приударить, когда особенно не ладилось с Сарабет. И ее внимание — пусть и в такой форме — было ему по душе. Она хотела что-то сказать, но осеклась и вышла из комнаты вслед за Сарабет. По пути она крепко двинула Пита локтем в грудь и прошипела:

— Подонок.

Пит усмехнулся, однако ясно было, что обещанное веселье с фейерверками не состоится.

— Как твоя работа, Чарли? — спросила Дорри.

— Хорошо, — ответил Чарли.

Впервые они поцапались с Дорри, когда возник невинный, казалось бы, вопрос: стоит ли покупать велосипед для Спенсера или подождать, пока он подрастет? Обсуждение переросло в ссору с криками и бранью по поводу решения Чарли оставить адвокатскую практику, которая не приносила особых доходов, и вступить в долю с Биллом Джерардом и Виком Кавано. С того дня и до самого развода Чарли старался избегать ее общества, пропуская все семейные сборища, отсутствие на которых зятя стало семейной традицией Хеннестонов.

— Кто это?! — вдруг заревел старик, сидевший с краю.

— Это Чарли! — заорала в ответ Дорри.

— Не Чарли, это кто? — Он указал на Чарли.

— Это Чарли, Берт. Отец Спенса и Мелиссы.

Старик ткнул пальцем в надутого мужа Сарабет:

— Я думал, это Чарли.

— Это Тони. Успокойся.

Спенсер вдруг вскочил из-за стола, опрокинув стул.

— Тони — мой папа. А это кто — я не знаю! — Чарли удивился, увидев, как подрос этот щенок. Когда они встречались в последний раз? Пару месяцев назад, не больше. — Ты даже не прислал нам подарки в этом году.

«Черт, а ведь и правда. Я совсем забыл», — подумал Чарли.

— Я не люблю Тони, — пискнула Мелисса, покосившись на Чарли. Это прозвучало неискренне, но Чарли порадовался.

— Тебе, наверное, пора. Пита нужно подбросить до дома. Бетси с детьми останутся сегодня здесь, — сказала Дорри.

— Я и сам могу добраться до дому, сука, — огрызнулся напоследок Пит, зная, что проиграл.

— До свидания, Чарли, — улыбнулась Дорри, садясь за стол.

— Что ж, спасибо за вино. — Он одним махом осушил полный бокал вина, к которому не успел притронуться.

Мелисса потянула его за рукав:

— Знаешь что? Я играла в рождественской пьесе про Боба Крэтчита.

— Подумаешь! — закричал через стол Спенсер. — Ты была сестрой Малыша Тима, и тебе даже не дали слов! — Мелисса высунула язык, дразня брата. — А он даже не пришел посмотреть! — Спенсер показал Чарли средний палец и выбежал из комнаты, по пути расчетливым ударом поразив Пита в живот и таким образом пополнив список членов своей семьи, бивших Пита в Рождество.

— Он пришел бы, если бы мама разрешила мне отправить ему приглашение! — закричала Мелисса ему вслед.

Муж Сарабет одобрительно хмыкнул, поддерживая выходку Спенсера, а Чарли вдруг заметил, до чего он здоровый, хотя и жирный как боров. У него были большие, сильные, мускулистые руки, которыми он в два счета мог бы вышибить из него дух. Интересно, долго ли осталось ждать, прежде чем этот Тони начнет пропускать Рождество, День благодарения и прочие семейные праздники?

Чарли коротко обнял Мелиссу на прощание и вышел. Пит молча последовал за ним. Триумфальный дебош, на который рассчитывал Пит, провалился. Чарли догадывался, что бойкот станет единственным способом семейного общения с Питом, пока он захочет оставаться и пока ему позволят оставаться в семье.

У двери их догнала Мелисса.

— Ты придешь ко мне на этой неделе? — спросила она Чарли.

— Обязательно приду, детка, — пообещал он, и Мелисса побежала обратно в столовую.

Они брели по хрустящим сугробам к машине. Чарли обернулся, и ему показалось, что на втором этаже у окна спальни стоит Сарабет и смотрит на него, хотя это могла быть и Бетси. Прежде чем он успел разобрать, шторы закрылись.

Глава 8

Прошло не менее пяти минут, когда, наконец, Пит снова заговорил.

— Какая стерва эта Дорри, — произнес он с расстановкой, будто сделал неожиданное открытие. — Черт, мы забыли наполнить флягу.

— Тебя отвезти домой? — Чарли хотел прежде отделаться от Пита, а затем ехать в «Сладкую клетку» к Ренате.

— Я приберегу остатки кокаина на потом, а пока хотелось бы заехать куда-нибудь еще и выпить. Самый последний раз — и я готов лечь в постельку и видеть сны о старых добрых эльфах, леденцах и прочей ерунде. — Пит прислонился головой к стеклу и закрыл глаза. — Я не сплю. Толкни меня, когда приедем.

Несколько минут спустя Чарли поворачивал на стоянку у клуба Тервиллигера. Пит пошевелился, кашлянул и открыл глаза.

— Где мы?

— У Тервиллигера.

— Черт тебя сюда занес. Ненавижу этот клуб. Здесь вода вместо выпивки и медицинские плакаты на стенах.

— Не забывай, что сегодня Рождество. В этой части города больше ничего не работает.

— Верно, — вздохнул Пит. — И все-таки это не клуб, а дерьмо. — Он открыл дверь и шагнул в сугроб высотой до середины икры.

На стоянке было только три машины.

— Кстати, здесь можно подцепить неплохую сучку.

— Два раза за вечер? Я не настолько удачлив. А у тебя есть клубная карта?

— У меня есть клубные карты всех клубов.

Молодая барменша убирала в полку чистые бокалы. Когда они вошли, она, не прерывая своего занятия, сказала:

— Я закрылась. Извините.

— Нам только один коктейль, — сказал Чарли.

— Каждому, — прибавил Пит, испугавшись, что она может неправильно понять.

— Я закрылась, — повторила барменша, явно не расположенная к обсуждениям.

Это была симпатичная круглолицая девушка с рыжевато-каштановыми волосами до плеч. Наверное, студентка. Чарли показалось, что она слишком юна для работы в баре. В углу молодой человек ставил стулья на столы. Огни по периметру ресторана уже погасли, освещался лишь круглый бар в середине помещения.

— А почему у вас дверь открыта? Время без восьми минут одиннадцать, я требую выпивки! — возмутился Пит.

— Но я уже закрыла кассу.

— Брось, Пит, идем. — Чарли взял его за локоть.

— У меня брат гангстер, — сообщил Пит девушке, стряхивая руку Чарли.

— Хватит, Пит. — Чарли схватил его за рукав. — Извини, детка.

Она оглянулась на парня, поднимавшего стулья, и сказала, смягчаясь:

— Ну, если вы быстро выпьете и уйдете, то я налью вам по одному. Я просто не хочу снова открывать кассу.

В конце концов, она позволила им выпить по второму. Она и молодой человек составили им компанию. Оба учились в университете и не могли поехать домой на Рождество.

— Позвольте один вопрос, — промычал Пит. — Почему у вас всякий хлам висит на стенах?

— Какой хлам?

— Зачем все эти плакаты, да еще старый велосипед?

— Понятия не имею, — ответила барменша, — я об этом никогда не задумывалась.

— И я не знаю, — сказал молодой человек, — действительно глупо.

— По-моему, я произвел на этих двоих глубокое впечатление, — говорил Пит. Они стояли под козырьком у входа. Молодой человек уже запер за ними дверь. — Если этот паренек не трахнет ее сейчас, то, значит, он редкий простофиля. Ты видел, как она пила «Маргариту»? Она нагрузилась будь здоров, между прочим. Думаю, она сама к нему подкатит. — Он вдохнул морозного воздуха. — Ты знаешь, что такое норма? Это тот коктейль, который доводит тебя до кондиции. Я чувствую себя как бог! Поехали!

Не успел он сделать и шагу по обледенелому тротуару, как поскользнулся и упал.

— Черт! Чарли, я грохнулся.

— Ушибся?

— А я, по-твоему, чувствую? — Он попытался встать на ноги, но снова поскользнулся и упал, и так несколько раз. Под конец ему удалось встать на четвереньки. Машина была всего в семи-восьми футах.

— Доберешься? — спросил Чарли.

— Не дрейфь, доберусь! Только не говори никому, что это видел.

Пит прополз расстояние, отделявшее его от машины, открыл дверцу, сунул голову и плечи в салон, и тут его начало рвать всей выпивкой и закуской, поглощенной им в барах за последние девять часов.

— Ради бога, Пит, рыгай в снег, а не в машину! — крикнул Пит.

Пит на мгновение остановился, поднял на Чарли мутный взор, вытер рот рукавом пиджака, а затем его обильно вывернуло на рулевую колонку.

— Теперь куда? — спросил Чарли, когда они выезжали на дорогу — после того, как Пит почистил машину снегом.

— Я свою норму знаю, — прохрипел Пит, — поехали домой. У тебя есть сигареты? — спросил он через некоторое время, уныло глядя в окно. — Сигаретку бы сейчас, и полный порядок.

— Я уж три года не курю, — соврал Чарли, хотя в бардачке лежала начатая пачка. Ему не улыбалось дышать смесью сигаретного дыма и рвоты, которой крепко провонял салон. Он опустил стекло, чтобы совсем не задохнуться.

— Окно, Чарли, — пробормотал Пит. Он сидел, закрыв глаза и сложив руки на груди. — Холодно.

— Ничего, не умрешь. — Чарли приоткрыл окно и с его стороны, устраивая сквозняк.

Несмотря на холодный ветер, обдувавший лицо Пита, он крепко спал. Когда они подъехали к дому, Чарли потратил десять минут на то, чтобы разбудить его, дабы он мог самостоятельно выбраться из машины. Чарли мог бы и сам вытащить его сонного и доставить до порога, но побрезговал, поскольку Пит был изрядно нечист.

Пит сидел, спустив ноги наружу, и медленно и глубоко дышал, готовясь к финальному броску.

— Идем, покажу тебе дом. У нас красиво. Ты давно не был. Как Бетси жопу рвала с этим ремонтом! Даже чердак переделала, чтоб я сдох. Я там прибил сто штук летучих мышей, если не сто пятьдесят.

— У вас были летучие мыши?

— Да они в каждом доме есть, если поискать. У нас ведь столица летучих мышей на Среднем Западе.

Открыв кое-как дверь, Пит поволокся в гостиную, где упал на диван, пачкая подушки липкой блевотиной.

— Уложить тебя в постель? — спросил Чарли, но Пит уже не слышал.

Чарли пустился бродить по комнате, рассматривая фотографии на стенах, дорогие безделушки Бетси и модную мебель. В углу стояла елка с крохотными старинными украшениями и — Чарли даже наклонился, чтобы рассмотреть, — настоящими свечками вместо лампочек. Ему пришло в голову, что, вопреки его былым фантазиям и несмотря на милое личико, жизнь с Бетси была бы еще ужаснее, чем с Сарабет.

В гараже стоял новенький черный «мерседес-бенц». Либо кто-то забрал Бетси и детей, либо у них с Питом было три машины, и одна из них — этот «мерседес». Заглянув в пассажирское окно, Чарли увидел, что ключи торчат в зажигании. Он вернулся на кухню и написал записку:

«Пит!

Ты облевал мою машину, поэтому я беру твою. Сделай одолжение, не мой ее, прежде чем вернуть законному владельцу. Оставь ее завтра у склада «Карсвелл рефрижирейтед» с включенным двигателем и печкой.

Чарли».

Переднее сиденье пришлось отодвинуть назад примерно на фут, да и руль был ниже привычного. В пепельнице валялись салфетки с отпечатками губной помады. Все ясно — машину водит Бетси. «Мерседес» хоть и был на четверть короче «линкольна», но оказался гораздо удобнее. Чарли включил двигатель — двигатель работал ровно. Включив радио, он поразился мощности и чистоте звука, даже на коротких волнах.

— К черту «линкольн», — пробормотал Чарли, когда дверь поднялась, и он медленно выкатился из гаража.

Увидев «линкольн», одиноко стоящий на улице, он устыдился, остановил «мерседес» и побрел по сугробам к своей старой машине. Открыв дверь, бросил прощальный взгляд в салон. Единственной ценностью в поле его зрения был автомобильный атлас, валявшийся теперь в луже засохшей блевотины. Он вынул из кармана пальто ключи, сунул в зажигание и тут вспомнил о самом главном: конверт в бардачке! Достав конверт, он положил его в нагрудный карман и, чуть не плача, вернулся к «мерседесу». Отныне его «линкольн» принадлежит истории.

Глава 9

Когда Чарли в третий раз за день прибыл на стоянку «Сладкой клетки», там было уже восемь машин, покрытых сугробами разной высоты. Он занял место рядом с черным «понтиаком». Выйдя из машины, он заметил, что из выхлопной трубы соседа валит черный дым, а сам автомобиль ходит ходуном. Боже, подумал Чарли, сначала Пит и Трина, а теперь это. Как можно трахаться в машине при таком холоде?

На сцене выступала Эми Сью, успевшая раздеться до голубых стрингов. Человек пятнадцать зрителей — некоторые, судя по одежде, явно только что из церкви — глазели, как она крутит худощавым торсом. Сидни стоял за стойкой в пальто и разговаривал с Ренатой. Разговор шел вполголоса, и, хотя вначале Чарли не мог расслышать ни слова, он сразу догадался, что для Сидни дело оборачивается не лучшим образом.

— Можно тебя на минутку, Рената? — спросил Чарли.

— Подожди, мы решаем одну проблему.

Она опять повернулась к Сидни, который от отчаяния заговорил на пол-октавы выше своего обычного тона:

— Рената, если бы не дети, а другое, то я бы послал все к черту. Но я должен их забрать, а не то моя бывшая жена опять потащит меня в суд.

— Я просто не понимаю, почему ты не пошлешь к черту эту старую суку.

— Да я посылал, но ей приспичило тащиться в «Сад богов».

— Не бабка, а потаскуха какая-то.

— Ага.

— Ладно, иди. Но считай, что следующие три выходных ты уже отгулял.

— Хорошо. Спасибо, Рената. — Сидни вышел из-за стойки. — Пока, Чарли.

— Но я не хочу пахать сегодня в баре, — сердилась Рената. — На кой черт люди заводят детей? Мало того что этим они портят жизнь себе, так еще и другим! У тебя ведь есть ребенок, Чарли?

— Двое.

— Но ты не позволяешь им портить тебе жизнь, не так ли?

— В общем, нет. Сидни передал тебе, что у меня есть для тебя кое-что?

— Нет, не успел. Он все трындел о своих детках и что ему нужно уйти пораньше. А что ты мне привез? Рождественский гостинец?

— Мы можем поговорить об этом в офисе?

— Вот как? — Она подняла бровь и крикнула: — Анита! Пойди-ка сюда. Побудь за стойкой, пока я не приду.

Вышла высокая красивая черная женщина в ярко-зеленом бикини и подозрительно нахмурилась, глядя на Ренату. Но, увидев Чарли, улыбнулась.

— Привет, адвокат, сколько лет, сколько зим! — Анита обладала настолько низким голосом, что, пока Чарли не увидел ее голую на сцене, он подозревал, что она переодетый мужчина. — У меня перерыв, между прочим. Это надолго?

— Как получится. Отставить нытье, все, что тебе нужно делать, — это наливать пиво. Идем, Чарли. Посмотрим, что заставляет тебя всю ночь носиться по городу в ночь под Рождество.

— А ты хромаешь, Чарли, — заметила Рената.

— Да. Военные учения в шестьдесят втором. Взрывом вырвало колено.

— А, понятно. Садись.

В офисе было тесно, но Рената нарочно передвинула стул к торцу стола и села напротив, округлым, плавным движением заложив ногу за ногу. У нее были длинные, изящные и мускулистые икры. Под чулком на правой щиколотке поблескивал золотой браслет, чуть выше края черной туфли. Чарли мигом ощутил скребущую сухость в горле и пару раз шумно сглотнул, зная, что это не скрылось от ее внимания.

— А ты, говорят, стал чудить, — сказала Рената.

— В смысле? — Чарли с трудом заставил себя оторвать взгляд от ее ног.

— Возвращаешь девочкам арендную плату, поишь их бесплатно. Совсем на тебя не похоже.

— А откуда ты знаешь?

— Не важно. И что же у тебя ко мне?

Чарли достал из кармана пальто конверт.

— С Рождеством, — сказал он, протягивая конверт.

Заглянув внутрь, Рената тихо вскрикнула и уставилась на Чарли с приоткрытым ртом. «Ага, все-таки я тебя удивил», — подумал он. Впрочем, Рената мигом овладела собой — стиснула зубы, прищурилась.

— Боже, вот он. — Она рассматривала пленку на свет. — А фотографии у тебя нет?

— Нет, но я видел одну — она была очень четкая. Видишь, он держит ее за запястье левой рукой? Явственно видно обручальное кольцо. Можно прочитать даже мелкий шрифт на банке с вазелином.

— Бедная Булочка, — поморщилась Рената. — Во сколько же, интересно, это обошлось Биллу?

— Фотограф получил двести пятьдесят, а с Булочкой не прокатило. Она подняла такой крик, узнав, что клиент хочет трахнуть ее в зад, что пришлось Биллу выкладывать ровно четыре сотни.

— Да ладно, — фыркнула Рената, — будто ей это в первый раз.

— Она сказала, что раньше соглашалась только по любви.

— Что ж, может, и так. — Рената сняла абажур с торшера и продолжала любоваться негативом в свете голой лампочки. — Наверное, мне следует поинтересоваться, что ты хочешь взамен?

— Ничего. Это рождественский подарок.

— Брось, Чарли. Я знаю, что Джерард не занимается благотворительностью. Зачем бы ему понадобилось отдавать мне пленку бесплатно? Так сколько я вам должна?

— Ровным счетом ничего.

— Чушь собачья. — Рената подалась вперед, опираясь локтями о колени, и с минуту внимательно изучала Чарли, затем выпрямилась и снова положила ногу на ногу.

Шуршание нейлона заставило Чарли судорожно сглотнуть. Он представил себе, как касается рукой ее колена, чувствуя под пальцами гладкую прохладу чулка и тепло кожи. Рената наклонила голову к плечу и снова пристально взглянула на Чарли, будто только что заметила его присутствие.

— Либо ты рехнулся, либо собрался свалить из города.

— Ни то и ни другое.

— Врать нехорошо. Сдается мне, ты присвоил общую кассу.

— Ладно, мне пора, — сказал Чарли, поднимаясь.

— Подожди-ка. — Она толкнула его в плечо, заставив снова сесть. — Я хочу использовать пленку сразу после Рождества, и мне понадобится подтверждение того, что она попала ко мне с согласия Билла Джерарда. Я хочу, чтобы ты оставил мне письменное подтверждение.

— Что? — оторопел Чарли.

— Если что, я покажу его только Биллу, чтобы он не смог предъявить мне претензий. А ты все равно будешь уже далеко. — Она погладила его по горячей щеке. — Это очень мило с твой стороны, Чарли. — С этими словами Рената вынула из стола лист бумаги и ручку.

«Дорогая Рената,

Билл Джерард передает тебе это и разрешает использовать по собственному усмотрению.

Чарли Арглист».

Пока он писал, Рената стола рядом, обнимая его за плечи одной рукой и касаясь левой грудью его правого плеча.

— Хорошо. Коротко и просто, — прошептала она ему в ухо, когда он закончил.

Его эрекцию сдерживали только брюки и гигантское усилие воли. Три черновые записки были тут же сожжены над корзиной для мусора, а последний лист она сложила и поместила в конверт вместе с пленкой.

— Все бегут из «Рамы». С чего бы это?

Чарли не ответил, чувствуя спазм в горле.

— Ты скоро, Рената? — В дверь заглянула Анита.

— Подожди, не гони.

— Мне пора на сцену, Эми Сью нужно отдохнуть, а кто-то должен работать за стойкой.

— Куда запропастилась Расти?

— Сидни сказал, что она смылась с каким-то парнем, пока никого не было.

— Ну, еще бы ей не смыться! Ладно, сейчас иду. Вот черт! Какие у тебя планы на Рождество, Чарли? — поинтересовалась Рената, когда Анита ушла.

— Никаких.

— Ты успел навестить детей?

— Да.

— У меня чувство, что я перед тобой в долгу. — Она с улыбкой придвинулась ближе.

— Я сделал это не потому, что рассчитывал что-то получить взамен, — ответил Чарли, ерзая на стуле.

— Напрасно ты нервничаешь, Чарли, ведь благодаря этому снимку мои девочки будут танцевать голышом и пиво будет литься в моем клубе еще долгие годы. — Она снова коснулась его щеки, длинные ногти царапнули ухо. — Думаю, ты заслужил награду. — Она наклонилась и тронула губами его губы. — Возвращайся сюда к двум часам, поедем ко мне.

— В два часа у меня встреча, — промямлил Чарли. Ему еще не приходилось слышать, чтобы кто-то побывал дома у Ренаты.

— Жаль. Ну что ж, тогда идем, я хотя бы налью тебе пива.

Он шел следом за ней, и движения ее бедер отдавались в его голове церковным звоном.

Влив в себя абсолютно лишнее пиво, Чарли, наконец, выбрался из сухого, жаркого помещения на улицу, под снег и ветер. В центре парковки полукругом стояли человек двенадцать мужчин. Слышались одобрительные возгласы. Когда вышел Чарли, некоторые нервно оглянулись. Расти и Ронни отирались у «понтиака», чей двигатель по-прежнему урчал, хотя качка прекратилась. Расти была в дубленке Ронни, а у Ронни на лбу красовалась свежая ссадина в пару к синяку под глазом подруги, рубашка сзади вылезла, и ремень был расстегнут. Чарли подошел и встал с краю.

В грязной снежной жиже лежал ничком тощий длинноволосый парень, почти мальчишка. Сидни сидел сверху, заломив левую руку жертвы за спину. Бармен побагровел и тяжело дышал, и Чарли в первый момент показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Из уголка его рта сочилась слюна и блестела ледяной коркой на подбородке.

— Не надо левую руку, не надо, не надо, — умолял несчастный, поворачивая мокрое окровавленное лицо.

Человек в оранжевой лыжной куртке и спортивной вязаной шапочке пояснил с усмешкой:

— Он ломает чуваку пальцы.

В подтверждение этих слов раздался громкий хруст и крик. Распухшая правая рука молодого человека была безжизненно вытянута вдоль тела.

— Чарли! — бросилась к нему Расти. — Он убьет его!

— А чем я могу помочь?

Парень пронзительно взвизгнул, когда Сидни сломал очередной палец.

— Скажи ему! Тебя он послушает!

Чарли вышел вперед, опустился на колени напротив Сидни, который как раз примеривался к среднему пальцу на левой руке страдальца.

— Сидни! Как твой адвокат я советую тебе отпустить этого человека.

Сидни не подавал виду, что он слышит и видит Чарли. Парень под ним на миг встретился взглядом с Чарли и тут же в отчаянии отвел глаза.

— Это расценивается как оскорбление действием, — заявил Чарли.

Сидни будто оглох. Тогда Чарли перечислил все, что мог вспомнить из подходящего случаю: нанесение тяжких телесных повреждений, нанесение увечья, злонамеренные противоправные действия. При свидетелях. Карается тюремным сроком.

Сидни, наконец, взглянул на него.

— Семьдесят процентов, — прохрипел он, выкручивая палец, который все никак не поддавался. Он нажал сильнее, и палец хрустнул, а жертва взвыла от боли. — Восемьдесят.

— После десятого пальца ты его отпустишь?

— Если ты считаешь, что он сможет играть на гитаре ногами, то нет.

Чарли встал и вернулся к «понтиаку».

Снова раздался крик, вызвавший одобрение в толпе.

— Почему ты не остановишь его? — запричитала Расти.

— Всего один палец остался, и он перестанет. А что вообще случилось?

— Ты хочешь знать, как мы сначала поехали кататься — Ронни и я? И как мы говорили и говорили, вспоминали школу и все такое? И как Ронни был тайно в меня влюблен, хотя мы виделись только на английском и химии, и я даже толком не знала, кто он? И как мы ездили и ездили, и я поняла, какой он славный парень?

— Нет, я просто хочу знать, почему Сидни ломает пальцы этому бедолаге.

— Ах, ну да… Потом мы вернулись, чтобы проверить, есть ли посетители и не пора ли мне выходить на сцену. И мы вернулись сюда, сидели и болтали, слово за слово…

Она покраснела, а Ронни обнял ее и сообщил:

— Мы собираемся пожениться.

Расти радостно улыбнулась.

Тем временем Сидни, под одобрительное улюлюканье толпы, трудился над последним пальцем. Чарли предпринял вторую попытку.

— Расти, что все это значит? — спросил он.

— Ну… мы помним только, что Строк открыл дверь…

— Строк?

— Его так зовут, моего бойфренда. То есть бывшего бойфренда. Верно, Ронни? — Ронни кивнул. — И вот открывается дверь, он бьет Ронни в лоб, хватает меня и тащит из машины, при этом кричит, что я шлюха, и угрожает убить. И тут выходит Сидни, валит его на землю и начинает ломать ему пальцы.

— Я бы и сам его отделал, да не успел, — сказал ее друг.

В ответ Расти сжала руку Ронни, глядя на него с благодарностью, и даже душераздирающий крик, последовавший за новым щелчком, не прервал ее благоговейного созерцания.

Сидни встал и подошел к «понтиаку». Зрители потянулись обратно в клуб, лишь скулящий Строк остался лежать на снегу.

Устало прислоняясь к машине, Сидни проговорил:

— Чтоб я больше его здесь не видел, понятно?

— Понятно, — ответила Расти.

Ронни стоял, потупив очи.

— А если вдруг ты, — обратился к нему бармен, — попробуешь ее обидеть, ты знаешь, что за это будет. — Ронни побледнел и несколько раз кивнул. — Ну вот, я вижу, ты не дурак. — Сидни дружески хлопнул его по плечу.

— Сидни, мне кажется, нам нужно сваливать отсюда, пока не нагрянули копы, — сказал Чарли.

— Да, — вздохнул Сидни, — мне ведь еще детей забирать. Расти, а ты иди работай. Анита и Эми Сью совсем выдохлись, и Рената злая как черт.

— А она больше не будет выступать, — встрял Ронни.

Сидни в изумлении вытаращил глаза.

— Ничего страшного, Ронни, я еще разок, и все.

— Нет, мы же решили, что ты завязала со стриптизом.

— Послушай, засранец, я только что спас твою паршивую жизнь. Если б не я, он бы вынес тебе мозги своей монтировкой, и дело с концом. Расти, если ты не хочешь, я не стану тебя заставлять, но лучше не валяй дурака, а иди работать.

— Ронни, я не могу сбежать посреди смены, когда в клубе полно народу. Клянусь, это в последний раз. Дальше я буду танцевать только дома для тебя.

— Я же сказал тебе… — начал Ронни, но вдруг осекся, похолодев, потому что Сидни схватил его за руку. — Ладно, сегодня в последний раз.

— Сидни, можно Ронни пойдет со мной? — попросила Расти.

— Хорошо, — вздохнул Сидни, — пусть идет.

Когда Расти и Ронни рука об руку отправились в клуб, на стоянку въехал помятый «фольксваген», едва не раздавив Строка. Водитель в последний момент успел заметить, что на земле лежит человек, и резко свернул в сторону ближайшего автомобиля. Затем из «фольксвагена» вышел мужчина лет сорока пяти в кожаной куртке с бахромой. Сначала он осмотрел бампер своей машины, затем вмятину на чужом «бьюике» и наконец повернулся к Строку. После Строка неуверенно взглянул на Сидни и Чарли и сказал:

— Он уже был здесь, когда я приехал.

— Давайте уберем отсюда этого бедолагу, — предложил Сидни. — Как бы его действительно не раздавили. Помогите нам, пожалуйста, — попросил он водителя «фольксвагена».

— А что с ним случилось?

— Он бегал за одной из танцовщиц с монтировкой, — ответил Сидни, поднимая Строка за подмышки.

— Посмотрите, у него шок.

Лицо Строка побелело как полотно, взгляд стал бессмысленным.

— Моя группа, — пробормотал он.

Чарли показалось, что сквозь вой ветра он расслышал сирену.

— Надо торопиться.

— Берите за ноги и понесем его на соседнюю парковку.

— Нужно вызвать скорую, — сказал водитель «фольксвагена».

— Он прав, Сидни. Ты поезжай, мы сами справимся.

— Хорошо. Я просто не люблю бросать дело на середине.

Сидни сел в свой старый белый «фалькон» и укатил.

Не успел он уехать, как на парковку прибыла полицейская патрульная машина.

— Опять вы, адвокат, — удивился знакомый коп, имя которого Чарли никак не мог вспомнить. — Второй раз за вечер. Что тут произошло? Сосед через улицу позвонил и сообщил о драке.

— Я не в курсе. Мы нашли этого парня здесь без сознания и решили отнести его в клуб, чтобы он не замерз до смерти.

Из машины вышел второй коп. Чарли и его помощник опустили свою ношу на снег.

— Моя группа, — бормотал Строк, — моя группа…

— Похоже, его крепко вздрючили, — заметил первый коп. «Уилмингтон», — прочитал Чарли на его именном жетоне. Но как же его зовут? Том? Тим? — Ты только посмотри на его руки, Чет.

— Какой ужас, Тед, — сказал второй коп. — Кто тебя так, сынок?

— Моя группа, — всхлипнул Строк.

— Да он под кайфом, — усмехнулся Чет.

— Нет, у него шок. Его надо быстрее в больницу. — Полицейские подняли Строка и положили на заднее сиденье машины.

— С Рождеством, адвокат! — крикнул Тед на прощание.

Патрульная машина задним ходом выбралась на дорогу и уехала.

Глава 10

Чарли жил в нескольких милях к западу от города, в квартале одинаковых дорогих и полупустых домов. Он приезжал сюда только спать. Два года назад он нарядил на Рождество елку, живую елку, которая простояла до марта, усыпая сухими иголками пол и грозя загореться и спалить квартиру. Он купил ее для детей, но так и не удосужился пригласить их. Стены в его квартире были голые. Мебель в гостиной состояла из черного комода, черного дивана и телевизора. Он стоял в темноте и думал, не включить ли телевизор, но потом отказался от этой мысли, побоявшись, что уснет и опоздает на встречу с Виком. Два чемодана ждали у двери. Тащить сразу два было неудобно, и сначала он хотел сложить все вещи в один, но, не зная, много ли места займут деньги, решил взять оба.

На двери холодильника висело единственное украшение в его доме — детский рисунок, изображавший клоуна, давний подарок Мелиссы. Он открыл холодильник, думая найти там что-нибудь съедобное. Однако съедобного ничего не нашлось за исключением восьми яиц в картонной коробке. А где же еще четыре? Ах да, один раз он готовил на завтрак омлет — когда Дора осталась ночевать. Когда они перестали встречаться? До Дня труда или после?

Он прошел в спальню и сел в темноте на кровать. Дора была у него лишь однажды. Они всегда ездили к ней, потому что здесь так пусто и неуютно. Может быть, позвонить ей, попросить прощения, попытаться объяснить, почему он уезжает, или даже переспать с ней напоследок? По старой памяти.

У него начало вставать. Да что это с ним сегодня? Наверное, его возбуждали мысли о грядущем отъезде, активируя социобиологическую потребность оставить после себя частицу своего генетического кода. Возможно, сказывалось общее действие кокаина и спиртного. Или беспримерное сближение с Ренатой и ее невероятное предложение. Черт подери, неужели он и вправду отказался от возможности трахнуть Ренату? Это могло бы стать блестящим финалом его жизни в этом городе.

Чарли тряхнул головой, борясь с желанием прилечь на кровать. Нельзя больше здесь оставаться, лучше продвигаться потихоньку к востоку, где живет Вик. Он снова заедет в «Мидтаун Тэп» и, может быть, повидает, наконец, Томми. Чарли вынес чемоданы на лестничную площадку и стал запирать дверь, но потом передумал. И ушел, оставив ключ в замке. Пусть поломают голову.

Чарли ехал на восток по загородному шоссе. Если бы не тупая боль в бедре, он бы, наверное, уснул. Снег падал теперь крупными хлопьями, кружился в ярком свете фар. Видимость была не более двадцати футов, и Чарли держал скорость ниже сорока — равно из-за гололеда и понимания, насколько он пьян. Недалеко от города он заметил съезд и, подчиняясь внезапному порыву, свернул на боковую дорогу. Через полмили показалось длинное одноэтажное здание из кирпича. Не рассчитав, Чарли врезался в стену, примыкавшую к стоянке. От удара треснули кирпичи, на бампере «мерседеса» образовалась глубокая вмятина. После осмотра повреждений Чарли лишь пожал плечами: заведение принадлежит Биллу Джерарду, а машина — Бетси ван Хойтен. Подумаешь!

Тускло и печально звякнул колокольчик при входе. Внутри было темно и пахло нашатырным спиртом.

— Чарли! А я думал, что это клиент.

Коренастый молодой человек с гривой кудрявых волос склеивал на стойке порванную кинопленку. На нем был дырявый голубой фартук поверх бриджей.

— Это ты сейчас врезался в стену? — спросил он.

— Да, я. Как дела, Ленни?

— В пятую кабинку нужен новый проектор, потому что старый все время жует пленку.

Чарли поморщился, представив, во сколько обойдется новый проектор. Он с трудом привыкал к мысли, что эти проблемы больше его не касаются.

— А починить нельзя? — по привычке спросил он.

— Я уже шесть раз его чинил. Сегодня он так зажевал фильм, что я и не знаю, есть ли смысл возиться.

— Народа, я смотрю, нет.

Ленни лишь руками развел:

— Был один пьяница в половине девятого, да и тот заснул за столом. Вот и все. Праздники тому виной или погода — не знаю, но у меня, по крайней мере, выдалось время склеить пленку.

— Плохо только, что в Рождество, — посочувствовал Чарли.

— Признаться, мне плевать. Здесь у меня нет никого из родни, да и вообще — я атеист. Для меня это обыкновенная рабочая смена.

— Ты совсем никак не отмечаешь?

— Нет вроде бы… Хотя подожди-ка, я тебе кое-что покажу. Мне нужно смотаться к машине.

Ленни вышел, а Чарли занял его место за стойкой. От нечего делать он стал рассматривать коробку фильма, над которым трудился молодой человек. Блондинка на обложке застыла в томном предвкушении — закрытые глаза, обольстительно приподнятая верхняя губа, обнажающая зубы и язык. Называлось это «Домохозяйка с черного хода» — фильм из серии «Ценитель анала». В нижней части коробки были представлены обложки прочих фильмов серии: «Анальный секс: пособие для учителя», «Ректальная медсестра», «Похотливая нянька», «Анальная пампушка», «Принуждение дебютантки» — словом, вся киносодомия, которую только пожелает иметь в своей коллекции ценитель анала. Глядя на сладострастное лицо блондинки с обложки, Чарли припомнил Булочку с ее равнодушно-скучающей физиономией. Нет, Булочке определенно недостает данных, чтобы сделать карьеру порнозвезды.

Ленни вернулся с большой картонной коробкой.

— Нам задали тематическую работу на Рождество, и я сделал вот это. — Он вынул из коробки что-то завернутое в тряпку. — Готов?

Чарли кивнул, хотя ему было совершенно неинтересно.

Ленни развернул тряпку. Это были две куклы. Над распростертой куклой Санта-Клаусом возвышалась кукла миссис Санта-Клаус. Из одежды у нее имелись только высокие черные ботинки, а в руке она держала толстый хлыст. Топорщились алые соски и волосы на лобке. Руки Санта-Клауса, одетого в белые стринги, были связаны за спиной. У обоих были ангельские, улыбающиеся лица.

— Называется «К нам пришел Санта-Клаус».

— Очень мило, — похвалил Чарли.

— Такие куклы продаются в салонах рукоделия, и люди покупают их, чтобы сшить им одежду. Продаются они, конечно, в нижнем белье — она в стрингах, а он в семейных трусах. А идею я позаимствовал вот здесь… — Ленни порылся в стопке журналов в жанре садомазо и вытащил один под названием «Госпожа». Полистав журнал, он показал Чарли фотографию с изображенной на ней парой в той же самой позе, но моложе и спортивнее, чем миссис и мистер Санта-Клаус. — Я получил «А».

— Заслуженно, — кивнул Чарли.

Ленни завернул кукол в тряпку и уложил обратно в коробку.

— Так как по-твоему? — спросил он, снова принимаясь за починку пленки. — Будет у нас новый проектор?

Чарли скривился при мысли о предстоящих расходах, хотя бы и не из его кармана. С тех пор как они с Виком завели двойную бухгалтерию, он стал трястись над каждым центом, а покупка нового проектора, пусть и необходимая, была тем самым делом, которое он был бы склонен откладывать до последнего. С другой стороны, о чем спор?

— Конечно. Через два дня Дикон его купит.

— Ты шутишь?

— Вовсе нет.

— Ну не знаю… Я думал, что мне придется упрашивать тебя полгода, не меньше. Это здорово, Чарли.

— С Рождеством, Ленни!

На обратном пути к шоссе, слушая вполуха отчет полиции о происшествии на офисной вечеринке, завершившейся несколькими арестами, Чарли решил наведаться с прощальным визитом на еще один аванпост его Вестсайдской империи. Но едва он нажал тормоз, машину занесло и раскрутило на льду, только гораздо быстрее, чем тогда «линкольн». Скорость вращения была такова, что Чарли даже показалось, что он взлетает. Осознав, что машина его совершенно не слушается, он невольно вспомнил свой прежний надежный «линкольн». «Низкий центр тяжести, — спокойно думал Чарли, пока перед глазами вертелись городские окраины, — вот в чем дело». Последовал сильный толчок и удар — это «мерседес» ухнул в придорожную канаву. Мотор заглох, лишь светились фары и продолжало бубнить радио.

Первые тридцать секунд прошли в ступоре. Затем Чарли повернул ключ зажигания, и двигатель мгновенно ожил, заведясь с первой попытки. Чарли дал задний ход, затем передний, снова задний — и после нескольких рывков выскочил на дорогу и продолжил путь в восточном направлении. Что ж, неплохо. Вряд ли «линкольн» смог бы быстрее завестись и выбраться из канавы. Чарли решил, что купит себе такой автомобиль, едва обустроится на новом месте.

Проехав еще милю, он увидел ярко-желтый придорожный знак с полузанесенной снегом надписью:

«ЛУЧШИЙ МАССАЖ В ГОРОДЕ.

Скидки новым клиентам».

На крыше одноэтажного бетонного здания помещался другой знак — грубо намалеванный силуэт обнаженной женщины и ниже название заведения «Мидас». У входа были припаркованы три заснеженные машины. Виднелись колеи еще по крайней мере трех автомобилей, побывавших здесь в недавнем прошлом.

Чарли встал рядом с видавшим виды зеленым «додж-дартом», выключил зажигание и вышел, дабы оценить ущерб от падения в канаву. Впереди прибавилось царапин, но днище, кажется, не пострадало. Потом надо будет проверить, не течет ли масло.

Блондинка лет тридцати с короткими волосами торчком и огромной верой в волшебную силу косметики сидела за стойкой и читала толстую книжку в мягкой обложке. Увидев, что дверь открывается, она изобразила на лице обольстительную улыбку, которая при виде Чарли исчезла.

— Ах, это ты! А я уж было подумала, что меня ждет работа.

— С Рождеством, Айви. Сегодня, наверное, никого нет?

— А ты как думал? Рождество. У людей есть дела поважнее, чем тащиться за город и платить двадцать пять баксов за минет.

— Был хоть кто-нибудь?

— Да. Несколько парней после поездки в церковь. Почему так получается, как ты думаешь?

— Понятия не имею.

— Когда Мейделин пошла с одним, я подумала, что он ее убьет. Он все время орал: «Паршивая грязная сука!» Я испугалась, и дай, думаю, загляну к ним. Смотрю: он стоит, спустив штаны, и тянет ее за уши, пока она отсасывает. Она махнула мне, что, мол, все нормально. Потом он дал ей пятьдесят. Долларов. Смотри, что он еще нам оставил. — Айви протянула ему дешевую брошюрку под названием «Танцы. По-христиански ли это?». Под заголовком, выведенным крупным красным курсивом, были нарисованы двое детей — мальчик, стриженный «ежиком», и девочка в коротких белых носках, — с сатанинским самозабвением предающиеся танцам.

— Надеюсь, ты заверила его, что танцы здесь строго запрещены? Мейделин уже уехала?

— Она сегодня до двух.

— Выдай ей из кассы еще пятьдесят долларов. И себе возьми столько же. Рождественский бонус.

— Ну-ну. — Она взглянула на него, прищурившись. — Ты напился. Я слышала, что сегодня было в «Раме».

— И что же ты слышала?

— Что ты вернул Булочке и Фрэнси их арендную плату, а Дэннис снова отобрал, когда ты уехал.

— Что-что?

— Я знаю со слов Булочки. Дэннис, сказала она, объявил, что ты пьян и что Биллу Джерарду лучше не знать, как ты поил их бесплатно и швырялся деньгами. Мне только не хватает, сказал он, чтобы сейчас приехали Вик или Дикон, и все Рождество накроется.

— Вот говнюк! Как будто я должен его спрашивать, можно мне что-то сделать или нет!

— Не кипятись, Чарли. Это щедрый жест, но я не могу его принять.

— Я оставлю тебе расписку.

— Хм… — Она будто не слышала, снова погрузившись в чтение.

— Ну хорошо. — Он достал бумажник и вынул оттуда пятьдесят долларов. — Возьми. С Рождеством тебя. А это для Мейделин. — Он положил на стойку две бумажки.

— Спасибо, Чарли, — сказала Айви, помедлив, и взяла деньги.

— Здесь есть еще кто-нибудь?

— Нет. Линет уехала домой, а Тина сегодня не работает.

Чарли вынул еще два банкнота по пятьдесят долларов.

— Это крупная сумма, Чарли. Ты уверен?

— Не беспокойся, денег у меня полно.

— А минет тебе не сделать, Чарли?

Он сунул бумажник в карман.

— Я не потому, что мне нужен минет.

— Знаю. Но в виде подарка к празднику.

— Спасибо, мне пора. Веселого Рождества.

— Да, мне уже весело. Спасибо за бонус.

Вопреки опасениям Чарли, течи под днищем «мерседеса» не обнаружилось. Отличная машина. Будь у него время, он вернулся бы сейчас в «Раму» и просветил бы Дэнниса насчет арендной платы, но до встречи с Виком хотелось еще заскочить в «Мидтаун Тэп». Ничего, он позвонит Дэннису из «Тэпа».

* * *

В теплой темноте бара светились цветные лампочки. Из динамиков раздавался «Маленький барабанщик» в исполнении Энди Уильямса. Бармен кивком приветствовал Чарли из дальнего угла, где обслуживал пожилую пару. Посетителей было человек двадцать, и никто не выглядел особенно веселым.

— Вот бы придушить этого мальца, — сказал бармен, подходя к Чарли. — Свернуть бы ему шею, па-рам-па-пам-пам.

— Ты не фанат этой песни, как я погляжу.

— Терпеть не могу рождественских песен. Зачем только Томми заставляет нас крутить эту чепуху?

— Они портят тебе праздничное настроение?

— Особенно «Маленький барабанщик»!

Чарли молча кивнул. В этот момент кто-то хлопнул его по спине, и Чарли от неожиданности подскочил. Позади стоял Томми — в коричневом спортивном костюме и широкополой шляпе — и смотрел на него так, будто его присутствие было сродни чуду.

— Как поживаешь, Чарли? Лестеру опять музыка плоха?

— Да! Она отпугивает посетителей. Они слышат это целый день по радио, в супермаркете, в молле, они приходят в бар и тут не могут посидеть спокойно — опять этот «Маленький барабанщик»!

— Ты попридержал бы язык, Лес, ведь это из Библии.

— В Библии нет никаких маленьких барабанщиков, Томми, — вздохнул Лес.

— А ты почем знаешь, что там есть и чего нет, паршивый безбожник?

— Я знаю, что «Маленький барабанщик» — это мультфильм, который крутят по телевизору на Рождество, и Библия тут ни при чем.

— Заткнись, налей Чарли выпить и проваливай. Нам нужно поговорить.

Лестер пожал плечами, сделал для Чарли «Канадиан клаб» и, обиженный, побрел в дальний угол зала дуться.

— Ты получил конверт? — спросил Чарли.

— Да, к счастью. Что на тебя нашло, что ты оставил его у Сьюзи?

— А она тебе точно его передала?

— Еще бы! А потом еще минут сорок выпытывала, что там внутри. Ну и достала она меня! Она говорит, что когда-то вы с ней трахались. Правда, что ли?

— Лет десять тому назад. Видел бы ты ее тогда!

— Хочешь сказать, что в молодости она была умнее?

— В те времена у нее, пожалуй, было на пару извилин больше.

— А зачем ты мне так рано это принес? Забыл, что поставка у нас не раньше тридцатого числа?

— Я просто не уверен, что мы увидимся до тридцатого.

— Терпеть не могу, когда говорят загадками. Я начинаю нервничать. Скажи мне: у нас все по-прежнему? И Джерард не в курсе?

— Как договаривались.

— Лучше бы ему никогда не узнать. А как ты отмечаешь Рождество? К детям ездил?

— Да, был у них сегодня.

— Молодец, молодец… — пробормотал Томми, оглядывая зал. — Неужели этим мерзавцам некуда больше податься в праздники? А вы-то сегодня работаете?

— Мы работаем триста шестьдесят дней в году, Томми.

— Правильно. Кто-то ведь должен работать. Я так думаю. Пусть работнички ноют, сколько душе угодно.

— Черт, совсем забыл! Мне нужно позвонить.

Телефоны находились рядом с мужским туалетом. Сверху висел динамик, бормочущий «Городок Вифлеем» голосом Джека Джонса. Чарли, поймав взгляд Лестера, указал на динамик, прося приглушить звук, но тот лишь беспомощно пожал плечами. Очевидно, эта проблема возникала и раньше. Чарли опустил в щель двадцать пять центов и набрал номер.

После двадцатого примерно гудка ему ответили.

— Клуб «Рама»! — рявкнул в трубку Дэннис.

— Дэннис, это Чарли.

— Я не могу сейчас разговаривать, меня тут рвут на части. И все по твоей милости. У меня полный зал злых мужиков и ни одной стриптизерши.

— То есть? Почему?

— Булочка и Фрэнси уехали.

— Почему?

— Не знаю.

— Чушь собачья. Ты заставил их снова заплатить арендную плату, которую я им вернул.

— Зря ты это сделал, Чарли. Теперь смотри, что выходит.

— Ты сам виноват. Нечего было отнимать у них деньги.

— Мне некогда, Чарли. Я всем наливаю по одному за счет заведения, чтоб ты знал. Эти типы готовы меня растерзать.

— Я попытаюсь отыскать девочек и уговорить их вернуться.

— За каким чертом? Мы закрываемся через двадцать минут. Вы, ребята, не столько мне платите, чтобы я рвал для вас жопу в ночь на Рождество.

Чарли повесил трубку и взглянул на черные часы с цифрами, мерцавшими под стать лампочкам. Время — без двадцати два. Все равно пора ехать к Вику.

Глава 11

Вик жил в восточном пригороде, в новом двухэтажном доме, который принадлежал Биллу Джерарду. Дом был последним на улице у леса. Сарабет и дети жили в нескольких кварталах отсюда. Большинство соседей пышно украсили свои жилища к Рождеству. Вечерами по этим улицам медленно курсировали машины — сюда приезжали специально, чтобы поглазеть на ярко освещенные пластиковые ясли, шестифунтовые леденцы и разнообразных Санта-Клаусов и компанию. Только Вик, который и без того не пользовался в округе популярностью, повесил на дверь скромный сосновый венок с красной бархатной лентой. Стукнув в дверь, Чарли подождал, затем постучал еще раз и наконец нажал кнопку звонка. Время было семь минут третьего. В доме было темно.

Не дождавшись ответа, Чарли решил попробовать с заднего крыльца. У гаража виднелись свежие отпечатки шин нескольких автомобилей, которые еще не успело замести снегом.

Чарли поднялся на крыльцо и через стеклянную дверь заглянул в кухню. Никаких признаков присутствия человека. Он постучал. Неужели Вик кинул его? Пусть билеты у него, но, владея такими деньгами, Вик вполне может примириться с потерей билета на международный рейс. Чарли повернул ручку — и дверь открылась.

— Вик?

Тишина.

В доме было почти так же пусто, как и у Чарли. Он включил свет в гостиной и огляделся — все, кажется, на месте. Подойдя к бару, он налил себе двойную порцию любимого Виком скотча, бутылка которого стояла на стойке вместе с подносом для льда, полного теплой воды. Чарли пустился осматривать комнату за комнатой, включая везде свет. Он заглянул в подвал, в прачечную, на кухню и в спальню на первом этаже и нигде не обнаружил ничего подозрительного. Войдя в спальню наверху, он с облегчением выдохнул: на кровати лежал собранный, но открытый чемодан.

— Вик? — снова позвал Чарли.

Спустившись вниз, он открыл дверь гаража.

Машины не было. Наверное, Вик в последнюю минуту вспомнил о чем-то важном и отъехал ненадолго, но не успел вернуться к двум часам. А оставлять записки было не в его духе.

Чарли вернулся в гостиную и включил телевизор. В столь поздний час по телевизору шел только старый пиратский фильм и проповеди. Под пиратов Чарли едва не заснул. Он спохватился и выключил телевизор. Впереди еще два с половиной часа пути. При мысли о дороге ему пришло в голову, что хорошо бы проверить, остался ли бензин.

* * *

Бензина осталось меньше четверти бака. Пока не вернулся Вик, можно успеть смотаться на заправку. В конце улицы Чарли свернул на главную дорогу, ведущую к шоссе, и вскоре увидел круглосуточный «Стоп-н-Роб», где было несколько бензоколонок. Когда Чарли сунул пистолет в бак и нажал на рычаг, ничего не произошло. Он посигналил и сквозь помехи услышал голос в интеркоме:

— Сначала платят, потом заправляются.

Чарли вошел в магазин и протянул десять долларов угрюмому типу лет шестидесяти с желтыми от сигаретного дыма седыми волосами. Продавец был явно недоволен тем, что ему приходится работать в Рождество. Чарли молча вышел и залил бензина на восемь долларов и шестьдесят центов, продавец также молча отдал ему сдачу. Когда Чарли повернулся, чтобы уйти, ему на глаза попалась полка со сладостями. Увидев яркие разноцветные коробки конфет, он вспомнил о Мелиссе и Спенсере. Рядом была вращающаяся подставка, где висели дешевые тайские игрушки в пластиковых пакетах. Чарли повертел подставку, рассматривая игрушки и размышляя, что могло бы понравиться его детям: уродливые динозавры и солдатики, маленькие голые пупсы, скакалка с голубыми ручками. Он взял скакалку и пупса и снова повернулся к полке со сладостями. Спенсер собирает какие-то вкладыши от жвачки. Только от какой?

— А где у вас «Уэки пэкс»? — спросил он.

— Внизу, слева, — буркнул продавец.

Ах, вот она. На виду стояла распечатанная упаковка, и Чарли, конечно, не стал ее брать, а достал из середины целую.

Продавец, выбивая чек, сердито косился в окно на его «мерседес».

— Всего — восемнадцать пятьдесят пять.

Чарли дал ему двадцать, а когда получал сдачу, ему показалось, что мужчина пробормотал: «Щедрый папаша».

— Простите, что вы сказали?

— Ничего. Надеюсь, ваши дети будут без ума от жвачки и этих дерьмовых игрушек.

— Это я для племянников купил.

— Как же!

Продавец отвернулся, не желая продолжать разговор, и Чарли вышел.

По дороге к дому Сарабет он гадал, почему мог задержаться Вик. Вик вообще не отличался пунктуальностью. Может быть, у него машина сломалась? Что тогда? Тогда они поедут в аэропорт на «мерседесе». Но если Питу ван Хойтену придется потом проделать сто пятьдесят миль в одну сторону, чтобы забрать машину, то он станет жаловаться каждому встречному, и под конец это дойдет до Билла Джерарда. «Линкольн», возможно, был бы надежнее, однако он зарегистрирован на фирму, и Джерард опять же узнает, когда машину эвакуируют из аэропорта и начнут розыск владельцев. Не стоит бояться, что он вычислит их, зная лишь первый аэропорт на их пути, но и давать ему подсказки тоже ни к чему. В любом случае «линкольн» навеки провонял блевотиной, а ехать без печки в такой холод нельзя.

Он подъехал к дому и остановился наугад, не видя под снегом бордюра. Ему хотелось войти, разбудить их и объяснить, почему он вынужден уехать, но этот порыв угас при мысли, что его отъезд совершенно не повлияет на течение их жизни. Его полное исчезновение придется по душе всей семье, кроме, возможно, Мелиссы. Они воспримут это как неизбежный результат его частичного и временного отсутствия, продолжающегося несколько лет.

«Я сижу в машине у дома бывшей жены в два тридцать утра в Рождество, полный жалости к себе, — подумал Чарли. — Наверное, надо меньше пить».

Он вышел, не выключив двигатель, и прокрался на заснеженное крыльцо. Жвачку, скакалку и пупса он положил на коврик под дверью. «Надо было еще поздравительную открытку подписать», — думал Чарли, расстегивая ширинку, чтобы помочиться на ближайший куст. Куст был весь в снегу и курился паром под его струей. Растопив большой сугроб, Чарли застегнулся, вернулся в машину и поехал обратно к Вику.

Оказалось, что дом ярко освещен, так как Чарли забыл выключить свет, когда уезжал. Он прошелся по комнатам — в обратном порядке, — исправляя свою оплошность, а затем снова заглянул в гараж. Машины Вика по-прежнему не было. Куда же он запропастился? Чарли постоял с минуту на холоде, соображая, что же ему предпринять. В задумчивости он оперся ладонями о верстак, но одна ладонь скользнула в сторону, и он рухнул на пол. Когда он не без труда поднимался, в глаза бросилось темное пятно у ножки верстака. Чарли пригляделся — свежая лужица крови. Он тихо вскрикнул и быстрее отвел взгляд, чувствуя, как стягивается кожа на лице, и отчаянно пытаясь выдумать какое-нибудь невинное объяснение присутствию крови на полу гаража. Голова закружилась, он снова оперся на верстак, чтобы не упасть, и посмотрел вниз.

Тиски, что торчали на верстаке, тоже были в крови, а к острому краю пристал маленький кусочек кожи — судя по рисунку линий, содранный с человеческого пальца.

Чарли развернулся, припал к стене, и его вырвало. Затем он вытер рот рукавом и выбежал из гаража. Кухня, гостиная, крыльцо. Чарли выскочил из дома, бросился к машине, оставив входную дверь открытой настежь. Он проехал до конца улицы, шумно дыша носом, и остановился. Прошло две минуты, три, пять минут, а он все не мог решить, направо поворачивать или налево.

Время было два сорок пять утра, и все бары были закрыты. Ему некуда было ехать.

Часть вторая