Я — это не я. Я не Мози Слоукэм. Значит, нет ни рамок, ни тормозов. Значит, я могу быть кем угодно и делать что угодно. Все, что мне вздумается.
Глава пятаяБосс
Лизу мы потеряли почти четыре месяца назад на гавайской вечеринке, которую школа Кэлвери устроила в честь окончания учебного года. Лиза тогда как-то слишком обрадовалась той вечеринке, которая мне казалась не веселее визита к стоматологу. Слишком обрадовалась и слишком вырядилась. Вышла павой из дома к машине: глаза подвела черным карандашом, а пухлые губы выкрасила в сливово-лиловый, правда, джинсы надела самые обычные — обтягивающие «ливайсы», которые называла «чаевымогателями», — но с парадной блузкой белого шелка. Блузка была застегнута на все пуговицы, только просвечивала так, что мне во всей красе виден был черный бюстгальтер.
— Чур, я впереди сижу! — бросила она через плечо: за ее спиной Мози выбиралась на крыльцо через парадную дверь.
Я уже устроилась за рулем, завела мотор. Когда Лиза залезала в салон, я подозрительно прищурилась, а она в ответ сделала, наоборот, большие глаза. Сама невинность, котенок, минуту назад лизавший сметану на кухне.
— Слишком ты нарядная для школьной вечеринки, — заметила я, но она лишь повела плечиком и поудобнее устроилась на пассажирском сиденье. — А ты бы выпустила Мози из дома в такой блузке? Зачем дурной пример подавать, зачем гусей дразнить?
— Хорошо, что мы гусей не держим. — Лиза дернула свое сиденье вперед, чтобы освободить место для Мози, которая скользнула в салон и тяжко, мученически вздохнула.
— Хватит, Мози! — сказала я. — Всем неохота туда ехать.
— Мне охота. — Лиза захлопнула дверцу. — Люблю гавайские вечеринки.
— Даже если их баптисты устраивают? С каких пор? — удивилась я.
Лиза смотрела в окно с самодовольно-масляной улыбкой. Тут мне следовало отправить Мози в дом и выбить из Лизы, ради кого она так разоделась. На вечеринке будут сплошные женатики, учителя или благочестивые отцы одноклассников Мози. Для меня это «красный свет — дороги нет» трех разных оттенков, а вот Лиза, когда дело касается мужчин, не слишком различала цвета.
Было почти шесть, а в семь вечеринка уже заканчивалась. Я дала задний ход и, выехав с подъездной аллеи, погнала машину к школе Кэлвери. Я решила не спускать с Лизы глаз, а потом объяснить, что нельзя гадить там, где Мози будет есть. Тогда я не сомневалась: до «потом» рукой подать.
Когда проехали наш район, я прибавила скорость и сказала Лизе:
— Никуда не убегай! Там будет новый учитель естествознания, нужно с ним поговорить. Увидим собственными глазами, кто на следующий год будет пудрить Мози мозги.
— Господи! — охнула Мози на заднем сиденье, не обращаясь ни к кому конкретно.
— Босс, Мози уже не пять, — напомнила Лиза, вытягивая руки, словно в танце хула, сперва к окну, потом в мою сторону.
— А как еще определить, хватит ли Мози пяти часов канала «Дискавери» в неделю или придется нанимать атеистов-радикалов, чтобы раскодировали ей мозги?
— Не надо меня позорить, пожалуйста! — взмолилась Мози.
Лиза, еще танцевавшая сидячую хулу, искоса взглянула на меня и ухмыльнулась.
— Мози-детка, подростком быть хреново. Босс опозорит тебя, даже если просто на людях покажется!
— Вообще-то я имела в виду не Босса, — многозначительно проговорила Мози.
В ответ Лиза расхохоталась:
— Я единственная хочу на эту вечеринку, а ты надеешься, что я буду скромно сидеть в углу? И не мечтай!
Лиза постепенно привыкала к тому, что Мози теперь держится с ней иначе. Пару месяцев назад Лиза с приятелями-друидами отправилась в поход с ночевкой, а по возвращении вместо милой Крохи Мози обнаружила девушку-подростка, которая в ответ на любое слово матери закатывает глаза, дергается и тяжело вздыхает.
— Еще как будешь! — прошипела я. — Если Мози не уходит из Кэлвери, на этой неделе нужно внести пятидесятипроцентный аванс за следующий год. Миссис Доутс четыре сообщения мне оставила, жалуется, что ты не отвечаешь на ее звонки. — Мне совершенно не улыбалось выкладывать треть своего годичного жалованья за то, чтобы на обществоведении Мози объясняли, кто попадет в ад (демократы, распущенные девицы и большинство врачей), а кто нет (благочестивые баптисты). — Сегодня чек выпишешь? — не унималась я. За первый год обучения Лиза внесла стопроцентную предоплату из своих сбережений. А я-то считала ее безбожницей, которая пропустит отплытие ковчега, заигравшись в карты с Пегасом!
— Скажи ей, что я все уладила, — беззаботно отмахнулась Лиза, и по спине у меня пополз холодный червячок подозрения. «Я все уладила» разительно отличается от «У меня есть деньги».
Я свернула на стоянку Кэлвери и затормозила.
— Угу, — неопределенно хмыкнула я. — Как выпишешь чек, вместе с Мози обойдите стенды и выберите факультатив на следующий год.
— Господи! — одновременно и с одинаковым раздражением воскликнули Мози и Лиза.
— Извини, Лиза, но если девочка останется в Кэлвери, то ей нужны друзья помимо Мерзкого Зародыша.
Мать и дочь снова ответили хором.
— В Кэлвери она останется непременно, — твердо сказала Лиза.
— Зародыша зовут Роджер, — сказала Мози.
— Его зовут Реймонд, — уточнила я, и Мози села как можно прямее, чтобы я увидела в зеркале заднего обзора, как она закатывает глаза.
Лиза уже выскользнула из машины и, оторвавшись от нас с Мози, неслась по стоянке, навстречу проблемам с мужчинами, или с деньгами, или с теми и другими. Я опустила спинку водительского сиденья, чтобы Мози выбралась из салона, и она поплелась к школе, путаясь у меня под ногами. Лиза уже исчезла за дверью, а мы с копушей Мози еще до середины стоянки не доползли.
Школьный спортзал больше всего напоминал рекламный проспект «Бросовый отдых». С потолка свисали надувные зелено-розовые пальмы, а задник сцены обтянули длинным листом пергамента, на котором нарисовали бурный океан. Над океаном кружило слишком много чаек (или это были прописные «М»?). В общем, не океан, а театральный задник для школьного мюзикла по мотивам хичкоковского фильма. Приехавшие вовремя стояли группами, болтали, грызли магазинное печенье и запивали пенистой белой слякотью.
Мы с Мози взяли по печенью, я поздоровалась с парой ее учителей, а сама то и дело оглядывала огромный спортзал: где же Лиза, с кем она так жаждала встретиться? Она стояла на сцене и высматривала кого-то среди собравшихся, а рядом с ней оказалась не кто иная, как Клэр Ричардсон. Обе держали по бумажному стаканчику с белесым пойлом. Клэр тоже смотрела на собравшихся, явно не желая тратить драгоценные, пахнущие ментолом слова на светскую болтовню с моей дочерью. Лиза потягивала напиток через соломинку и, ответно, в упор не видела Клэр.
Сквозь толпу у стола с закусками к нам пробиралась миссис Доутс, поэтому я схватила Мози за руку и повела в другую сторону. Мы попали к украшенным складным столам, где дети записывались на хор, футбол, легкую атлетику и шахматы.
— Выбери что-нибудь, — велела я Мози, махнув рукой на столы, — и покажи мне мистера Ламберта.
Мози кивнула на коренастого бородача и, просветлев, воскликнула:
— Вон Роджер!
Бросившись прочь, она мелкой рыбешкой растворилась в толпе. Я пошла знакомиться с новым учителем. Через десять минут я убедилась, что он умеет пользоваться микроскопом и что он не педофил. Мистер Ламберт рассказал, как десятиклассники будут готовить препараты для микроскопического исследования растительных клеток, искоса поглядывая на мою довольно аппетитную для сорока пяти лет грудь. Он был очень мил и даже упомянул покойную жену, но я в жизни не стала бы встречаться с учителем Мози.
Оставив мистера Ламберта, я снова отправилась искать Лизу. У сцены кто-то тронул меня за руку, и я обернулась. Передо мной стояла девочка из танцевальной группы поддержки с целым подносом белых пенистых коктейлей.
— Попробуйте вёрджин коладу! — предложила она.
— Деточка, что это на тебе? — опешила я.
— Я танцовщица хула, — гордо заявила девочка. — Костюмы нам придумала миссис Ричардсон.
На девочке было бежевое трико, а поверх — юбка из травы и лифчик из кокосов. В трико ее тело казалось голым, но каким-то складчатым, как у тощего розоватого слона.
С другой стороны подошла Шарла Дартнер, тоже участница группы поддержки, и вручила мне большую плетеную сумку с распечатками, фруктовыми мини-десертами и гигиенической салфеткой.
— Ваш подарочный набор! — объявила она.
Шарлу Клэр Ричардсон тоже одела в бежевое балетное трико, будто одень девочку в ее природный цвет, и тут-то все и догадаются, что она темнокожая.
Я поблагодарила Шарлу и, повернувшись к сцене, наткнулась на миссис Доутс. Та решительно перегородила мне путь к побегу, и на уровне моих глаз оказался ее тонкий, как бритва, нос.
— Мисс Слоукэм, — начала она, тряхнув искусственной гривой, — я проверила свой журнал, вы ведь еще не внесли аванс за учебу Мози?
Я сунула свой клатч в плетеную сумку, чтобы освободить одну руку.
— Миссис Доутс, я уже объясняла, вопрос не ко мне, а к матери Мози.
— Боюсь, ей сейчас немного не до этого, — чопорно проговорила миссис Доутс и многозначительно повела глазами.
Я проследила за ее взглядом. Лиза стояла у стены и разговаривала со Стивом Мейсоном, широкогрудым здоровяком с шапкой каштановых волос и двумя детьми, учениками школы Кэлвери. Деньги на учебу Мози (и еще двух-трех человек) у Стива точно были, равно как и жена. Лиза подалась к нему, и их лица оказались совсем близко. Слишком близко. Вот ее рука легла Стиву на грудь, темно-сливовый рот приоткрылся. В другой руке Лиза по-прежнему держала стаканчик с остатками пенной колады, но явно забыла о его существовании, все плотнее прижимаясь к Стиву и едва не проливая несчастный коктейль. Она словно хотела лизнуть Мейсону шею и попробовать ее на вкус. Стив отклонил голову назад и беспомощно оглядывал зал, будто призывая кого-нибудь на выручку.