Тренер на первом этаже. Лиза разворачивается, чтобы побежать к нему: пусть успокоит. Мелисса вдруг вскакивает и хватает ее за руку. Лизе кажется, ее руку сжали в тисках.
— Не смей! — шипит Мелисса. — В этом доме ты ни слова при моей матери не скажешь!
— У меня нет выхода! — Лиза вырывается из тисков и пулей несется к двери.
Мелисса вопит громко и надрывно, словно сирена воздушной тревоги, и Лиза краем глаза замечает что-то белое. Оно проносится мимо и врезается в дверь, которую она хотела открыть. Это же лампа с кружевным абажуром с Мелиссиной тумбочки! Мелисса верищит не умолкая и швыряет в дверь что под руку подвернется.
В комнату влетает миссис Ричардсон, следом Тренер, следом младший брат Мелиссы, на беду оказавшийся дома.
Миссис Ричардсон проносится мимо Лизы, обнимает бьющуюся в истерике дочь и сюсюкающим голосом спрашивает:
— Что случилось, ангел мой? Что она натворила?
Мелиссины вопли превращаются в членораздельные слова.
— Она увела моего бойфренда! Она увела моего бойфренда! — снова и снова повторяет Мелисса. Лицо у нее багровое, голос истеричный, зато в глазах холодный расчет.
— Вышвырни ее отсюда! — велит Клэр мужу.
Тренер проталкивает Лизу мимо Мелиссиного брата. Дэвис — так зовут мальчишку — разинул рот, глаза у него круглые, как плошки. Тренер ведет Лизу вниз по лестнице, грубо толкает перед собой, а ей кажется — тащит. Ее ноги едва касаются земли.
К рукам Тренера Лиза привыкла, только грубыми они прежде не были. Никогда. Эти самые руки тысячу раз ерошили ей волосы, с тех пор как в шестом классе Мелисса стала чуть ли не ежедневно приводить ее домой. В этом году эти руки впервые обследовали каждую клеточку Лизиного тела, показав, чем секс с мальчиком отличается от секса с мужчиной. Сейчас они холодные и толкают ее вниз по лестнице, словно мешок с мусором, который нужно вынести.
Лиза плачет, а когда они спускаются в переднюю, выдавливает сквозь слезы:
— Дело не в бойфренде! Мелисса говорила о тебе. В тебе все дело!
— Черт подери, ты сказала моей дочери? — шипит Тренер и, вместо того чтобы вышвырнуть Лизу из дома, заталкивает в свой кабинет.
Через шесть минут Тренер выйдет из кабинета и поднимется по лестнице утешать дочь и приглаживать перышки нахохлившейся от подозрения жене.
Лиза уйдет на две минуты позднее, и за это время очень многое изменится.
В кабинет она войдет заплаканная, а выйдет без единой слезинки.
Она войдет с пустыми руками, а выйдет с наволочкой от думки. Наволочку Лиза набьет вещами из кабинета, которые, во-первых, принадлежат Тренеру, а во-вторых можно сдать в ломбард.
Когда она закроет дверь кабинета, от любви к Тренеру не останется и следа.
Обратно Лиза поедет с двойной ношей — с ребенком внутри и наволочкой снаружи. Она заберется в свой шалаш на дереве, свалит украденное в сундучок, который раньше называла ларцом надежды, а теперь переименует в ларец мести.
— Мы не пропадем, — пообещает Лиза малышу и впервые почувствует его ответ. Бабочки хлопают крыльями о стенки ее чрева. Лиза сочтет это знаком.
Лиза в последний раз покидает Мелиссин дом. Она снова перемещается во времени, пролетает сквозь эту-Лизу и несется дальше, домой. Эта-Лиза упорно ползет вперед, надеясь подвести Босса к действию, которое совершает стакан.
Лиза даже за пределы района не выбирается: ее нагоняет перепуганная Босс. Она не желает слушать, не задает нужные вопросы — только орет, плачет и заталкивает Лизу в машину. Лиза вдруг понимает, как мало добилась. Менее чем за минуту Босс возвращает ее домой, то есть к самому началу. Пятьдесят секунд, никаких усилий — и Лизины старания летят коту под хвост.
Должен быть другой способ, но лишь через неделю и шесть пресеченных походов к Ричардсонам Лиза понимает, что все нужное есть у нее в комнате. Все нужное под кроватью, в фотоконтейнерах вместе с фотографией Зайки.
Глава тринадцатаяМози
Вся следующая неделя пролетела под знаком чумовой охоты. Роджер, как авторитетный эксперт, по уши зарылся в стародавние дела Лизы и Мелиссы Ричардсон. Даже на мои эсэмэски почти не реагировал. Во вторник он обещал помочь с алгеброй, но ко мне домой так и не приехал. Я скинула ему сообщение, и он написал, что еще в Кэлвери, ждет, когда кончится заседание школьного совета, чтобы застать Клэр Ричардсон врасплох.
По-телячьи хлопая огромными глазищами, Роджер заявил, что пишет статью по генеалогии для школьной газеты. Клэр моментально проглотила наживку и пригласила Роджера к себе. В пятницу он поедет к Ричардсонам и поохает над родословной Клэр, которая восходит к Адаму или как минимум к первым белым шишкарям. В среду Роджер снова меня бросил, чтобы подмазаться к редакции школьной газеты и выбить заказ на дурацкую статью. Контрольную по алгебре я благополучно завалила, но какие претензии к Роджеру, а? Ему было не до меня — он копался в прошлом моей матери, как в контейнерах на гаражной распродаже.
По четвергам в столовой Кэлвери День серого рагу, и после уроков мы с Роджером всегда встречаемся в Свинарнике, чтобы нормально поесть. Он не явился. Я скинула четыре эсэмэски. Он не ответил, тогда я сдалась и позвонила.
— Мы не договаривались встретиться! — отмазывался Роджер. Чушь собачья! Договариваться о встрече в Свинарнике на четверг — все равно что условиться завтра дышать воздухом. Я оскорбленно молчала, и Роджер не выдержал: — Да ладно тебе, Моз! Посвинарничаем завтра перед интервью с Ричардсонами. Кстати, захвати Лизин циф-ровик. Представим тебя фотокорреспондентом.
— Ты вообще где? — вместо ответа спросила я.
— Еду в пэскагульскую библиотеку, там есть старые городские газеты на микрофишах. Их до сих пор не отсканировали, представляешь, как обломно! Можно подумать, «Вестник Мосс-Пойнта» или «Новости Иммиты» Интернет завалят и места для порнухи не останется.
— «Новости»? Хорош меня дурить! — сказала я.
«Вестник» хоть настоящая газета, а «Новости Иммиты» — сущий флаер, еженедельный четырехстраничный флаер. Передовицы посвящают школьному футболу и благотворительным базарам. «Новости» вообще не брали бы, но иногда попадались купоны на скидку в «Молочной королеве».
— Хочу побольше узнать о Мелиссе Ричардсон — прочесть все истории о том, как она поджарила сестренку и куда слиняла из города, — ответил он, помолчав.
— Не поджарила, а утопила, — раздраженно поправила я. — Да и какая разница, куда она слиняла!
— От школьных подруг твоей матери проще всего узнать, откуда взялась ты. Вдруг в газетах намекали, куда делась Мелисса?
— Точнее, куда Ричардсоны ее запрятали! — фыркнула я.
На это Роджер не отреагировал и заговорил приторным голоском:
— Хочешь, чтобы у меня было время на Свинарник? Присоединяйся к охоте! Мне бы сразу легче стало.
— Вот еще.
Всю неделю Роджер едва отвечал на эсэмэски, зато уговаривал, чтобы я подлизалась к Ползучему Гадсону. Пусть лучше меня утопят или поджарят заживо.
— Ничего особенного не нужно, — возразил Роджер. — Просто задержись после урока, скажи, что у тебя вопросы по ОБЖ.
— Вопросы по ОБЖ даже дебилы не задают, — парировала я.
На уроках мы в основном учим правила дорожного движения и смотрим фильмы семидесятых годов о лихачах-подростках в идиотских штанах, которые погибли в жутких авариях, — «Кровь на шоссе», «Поезд непредсказуем» и так далее. В самом начале года был цикл занятий «Личное здоровье», но расспрашивать Тренера об этом я в жизни не стала бы. На каждом уроке Ричардсон мерил класс шагами, будто засиделся на скамейке запасных, громко вещая о «разумном воздержании» и «последствиях подростковой беременности». Разумеется, все ученики глазели на меня, а Тренер глазел на чудо-буфера Брайони Хатчинс — видимо хотел побеседовать с ней о подростковой беременности, желательно наедине и без лишней одежды. Он с явным удовольствием показал нам документальные слайды о венерических заболеваниях, которые мы всенепременно подхватим, если хоть разок займемся сексом. На последнем уроке Тренер учил нас надевать презерватив на банан. Ну, мало ли что.
— Тогда про футбол спроси, у него тут же язык развяжется, — вкрадчиво предложил Роджер и смущенно добавил: — Ты же симпатяшка.
Тут меня понесло.
— Ты со Свинарником меня кинул, а теперь заставляешь участвовать в конкурсе «Покажи сиськи, очаруй педофила», соперничая с Брайони Хатчинс, которая даст мне сто очков форы. Не понимаешь, как это унизительно, особенно если вспомнить, что я ее ненавижу? Мало того, ты хочешь, чтобы я заигрывала со старпером, чтобы самому искать на чердаке Ричардсонов письма, которые моя мама никогда не писала их доченьке, психопатке и детоубийце. Мелисса бросила Лизу так же, как Брайони — меня. Роджер, у тебя крыша течет? Серьезно течет?
— Мози, я для тебя стараюсь, — самоуверенно заявил Роджер.
— А кто тебя просил?! — заорала я и отсоединилась.
Роджер не перезвонил. Я сидела одна в нашей любимой кабинке, чувствуя, как бедра липнут к виниловому диванчику. Через минуту раздался звуковой сигнал — упала эсэмэска.
«Я правда стараюсь», — написал Роджер. Тоже мне извинение! Я отключила сотовый.
В довершение всего я умирала с голоду, а денег почти не было. Пришлось рыться в рюкзаке и наскребать мелочь на уже заказанную колу. Да еще школьный автобус пропустила, рассчитывая, что Роджер подвезет. Теперь потащусь пешком, домой приползу вся потная, а там полмильона градусов жары, потому что в сентябре Босс вырубает кондиционер, хоть пекло, хоть дубак, хоть то и другое. Мы включаем вентиляторы, открываем окна, иначе говоря, экономим деньги.
Охотничьих проблем мне и дома хватает. Когда Босс готовила Лизе ужин, она усаживала меня за кухонный стол и расспрашивала, как у меня прошел день, во всех деталях. Она всю неделю меня доставала, ходила за мной по пятам, набивалась на разговоры. Босс превратилась в жуткую Старую Клушу, ежесекундно загоняющую меня под крыло. Только меня выворачивало от всей этой лажи. Босс ведь понятия не имеет, что я ей чужая.