— Ты что, боишься моего дома? — спросила ее Бек.
— Просто я не была здесь сто лет. Уже стала представлять себе гаргулий или ров с водой, или что-то в таком роде.
Бек закатила глаза и отперла дверь. Та отворилась со скрипом, в холле стояла пугающая тишина.
— После тебя, — сказала Бек.
Лиззи шагнула внутрь, и тут откуда ни возьмись перед ней выскочили близнецы.
— Бууу! — закричали они.
Раздался душераздирающий вопль Лиззи.
— Вы маленькие мерзавцы! — закричала она на них, бросившись за Полом.
Тот увернулся, и оба с диким хихиканьем побежали вверх по лестнице.
— Это ты подстроила? — спросила она у Бек.
— Нет! Они у нас такие, — ответила Бек смеясь.
— Клянусь, я так рада, что у меня нет младших братьев, — пробормотала Лиззи, прикладывая руку к лицу.
— Успокойся. Они просто дети. — Бек смеялась, пока они поднимались по лестнице.
— Да, но они странные. Помнишь ту коллекцию мертвых жуков, которую ты нашла у них в шкафу?
— Да это было сто лет назад!
Бек подавила гнев, который всегда вспыхивал в ней, если кто-то другой, а не она говорил плохо о ее братьях. Лиззи просто не догоняет, поэтому Бек не стала связываться. Подруга все еще стояла на пороге спальни Бек, вглядываясь в темноту. Бек зажгла свет и почувствовала, как тело Лиззи напряглось.
— Все в порядке, — сказала она, заглядывая под кровать. — Никаких монстров, только водка.
Бек вытащила полупустую бутылку ванильной водки из тайника, устроенного в каркасе кровати. Лиззи вяло улыбнулась на это и уставилась на ковер. Бек поняла, что она смотрит на крошечные пятна. Она уже дважды чистила их утром, но пятна лишь побледнели и приобрели нежно-розовый оттенок.
— Бек, это реально пугает меня. Я не понимаю, что происходит.
— Ничего. Завтра мы все узнаем.
Лиз по-прежнему медлила, как будто боялась, что изменится, если переступит через порог.
— Кто знает? Может, это просто мои месячные.
— Серьезно? — Уголки губ Лиззи начали подрагивать в улыбке.
— Возможно.
— Ты мерзкая сучка! Ни за что не наступлю на них! — Лиззи перепрыгнула через пятна и села рядом с Бек, выхватила у нее из руки бутылку и сделала глоток.
— О господи, вот гадость! — воскликнула она хриплым голосом. — В следующий раз возьмем обычную, о’кей?
— Давай лучше джин. Говорят, это то, что надо. — Бек почувствовала такое облегчение, что снова может смеяться у себя в спальне, что это просто ее комната, а не какая-то декорация для фильма ужасов.
— Мой отец говорит, что от джина тянет плакать.
— Да, но твой отец слюнтяй.
Лиззи швырнула в нее подушкой, и Бек вскочила, чтобы увернуться.
— Мой отец не слюнтяй! — закричала Лиззи.
— Тогда почему он плачет, когда пьет джин? — спросила Бек. — В любом случае давай наряжаться. Сегодня я хочу выглядеть сногсшибательно! Это была дерьмовая неделя.
Бек вытащила бирюзовое платье, а Лиззи спрыгнула с кровати и начала одной рукой перебирать вещи в шкафу, в другой по-прежнему держа бутылку водки.
— Надеюсь, у тебя есть что-нибудь приличное, что налезет на мою задницу.
— Ага, я стащила тонны одежды, которая мне даже не подходит.
— Например, вот это? — Лиззи вытянула уродливое бесформенное платье, которое выглядело так, словно его сшили из полинявшего пестротканого кухонного полотенца.
— О, убери это! Оно мне глаза режет.
— Зачем оно тебе?
— Мама купила его. Она очень обижается, что я его не ношу.
— Не носи его. — Лиз серьезно посмотрела на нее. — Даже если это ее обижает. Никогда не надевай его.
— Да я лучше умру. — Бек села перед зеркалом и начала наносить новый слой макияжа прямо поверх старого.
— Наверное, я надену это, — сказала Лиззи, держа перед собой черную кожаную юбку. — Буду выглядеть, как домина!
— А я так ни разу и не решилась надеть.
— Почему? Она такая вызывающая, я просто влюбилась в нее! — рассмеялась Лиззи, откладывая ее обратно в ящик.
Бек снова повернулась к зеркалу, чтобы сосредоточиться на макияже. Сегодня вечером она должна выглядеть потрясающе. Тут зажужжал ее сотовый. Это Люк прислал адрес друга, приписав в конце сообщения маленький х. Обозначающий поцелуй. Бек видела в зеркале, как ее лицо расплылось в глупой улыбке.
— Это в районе кампуса Дикин[38].
— Пешком пойдем?
— He-а, я хочу надеть каблуки. Попрошу маму подвезти нас.
Подводка идеально повторяла изгиб века, тушь удлиняла ресницы, не оставляя никаких комков. Ее левый глаз выглядел безупречно. Она закрыла ладонью правую сторону лица, потом левую, убеждаясь, насколько лучше выглядит с макияжем. В комнате было непривычно тихо. Это Лиззи. Бек настолько привыкла к ее постоянной болтовне, что от тишины ей стало не по себе. Лиззи со странным выражением уставилась на шкаф.
— Что случилось?
— Можешь попросить твоего отца отвезти нас?
— Почему?
— Не знаю. С твоей мамой я иногда чувствую себя странно.
— Это как?
— Не знаю.
Она посмотрела Лиззи в лицо, пытаясь найти ответ. Ответа не было.
— Хорошо, я спрошу у отца. Он мне должен.
Она подскочила и побежала вниз по ступеням. Ее родители сидели на диване и смотрели новости.
— Папа, ты сможешь отвезти нас с Лиззи в Дикин? Родители переглянулись, в свете телевизионного экрана они напоминали пришельцев. С красными и уставшими глазами. В комнате царили холодность и отчужденность, словно Бек прервала какой-то безмолвный спор.
— Хорошо, милая, — ответил он, и они снова повернулись к новостям.
Позже, когда в гробовом молчании они медленно вырулили на соседнюю улочку, Бек пожалела, что не попросила маму подвезти. Ей хотелось наклониться и надеть туфли на каблуках, но она чувствовала, что ее начинает укачивать. Отец был словно в полудреме. Со стеклянным взглядом, он странно горбился над рулем. Звук поворотника, который он включил перед выездом на главную дорогу, отдавался в салоне как сердцебиение.
Как только он съехал с Аделаида-авеню, Лиззи воскликнула:
— Отсюда мы сами дойдем.
— Понял — родителям нельзя? — спросил он, останавливаясь у обочины.
— Спасибо, что подвез нас! — Бек отодвинулась в сторону, чтобы Лиззи могла выйти с ее стороны.
— Да, спасибо, мистер Винтер! — Лиззи захлопнула дверцу машины, и он неуверенно выехал на дорогу, как ребенок, который учится ходить.
— Вау, твой отец вообще водить не умеет! — заявила Лиззи. — Думаю, даже у меня получится лучше.
— Я знаю. Меня тошнит. — Бек схватилась за лоб, чувствуя приступ тошноты.
— Ванильная водка, похоже, не помогла, — усмехнулась Лиззи. — Давай, пойдем. Отсюда всего десять минут.
— О черт, — воскликнула Бек, глядя себе на ноги. — Я оставила туфли в машине!
— О, нет. Позвонить ему?
— Не. В жопу их. Я все равно не могу в них ходить.
Они засмеялись и зашагали на вечеринку. Улицы были пустынны, хотя часы показывали только половину десятого. Вскоре до них донеслось буханье музыки, разрывающее тишину вокруг. Подойдя ближе, они увидели скопище людей, стоящих перед одним из домов.
Протиснувшись сквозь толпу, они прошли вниз через боковую дверь, к долбящим басам. В саду было полным-полно людей. Кто-то танцевал, кто-то сидел на крыльце и болтал; парочки обнимались в тени у забора. Деревья были украшены электрическими гирляндами, напоминавшими крошечные голубые звезды. Бек разглядела в толпе Люка; он заметил их в тот же самый момент. Люк направился к ним, в его глазах отражались все эти крохотные голубые огоньки. Бек охватило блаженство.
112014 год
Мне на сотовый звонят с какого-то неизвестного номера.
— Алло?
— Привет, как ты? — Мужской голос.
— Кто это? — спрашиваю я, с облегчением улыбаясь. Я сижу в доме уже несколько часов, и мне становится страшно.
— О, извини. Это я. Черт, то есть Джек.
— Я знаю, что это ты, тупица, — говорю я, и он смеется. Я слышу звук подъехавшей машины и выглядываю в окно. К счастью, это мама, а не Андополис.
— Так, э-э, как у тебя дела?
— У меня все хорошо. Не хочешь сходить куда-нибудь вместе? А то я здесь прямо как взаперти.
— О, конечно. Когда?
— Может, прямо сейчас? — спрашиваю я, когда мама входит в комнату, кладет пакет на край моей кровати и тут же быстро выходит.
— Сейчас? О’кей, конечно.
— Заедешь за мной?
— Не переживай. Я уже в пути.
— Отлично, — говорю я и вешаю трубку.
Я улыбаюсь: а день-то налаживается. Пакет с новой одеждой лежит в изножье кровати, прямо как подарки от Санта-Клауса. Я не могу удержаться и заглядываю в него. Запах новых тканей — каждая вещь аккуратно завернута в папиросную бумагу — опьяняет. Мне всегда в нем что-то нравилось, даже слишком. Я помню, как моя мачеха нашла пакеты у меня под кроватью. Упаковку и обувные коробки из самых дорогих бутиков в Перте. Она решила, что у меня есть тайный богатый бойфренд, и я видела, что она счастлива. Она улыбалась мне, положив руку на свой беременный живот, радуясь тому, что я могу съехать к тому времени, как родится ее малыш.
На самом деле никакого бойфренда у меня не было, только ящик, полный кредиток ее друзей. Она очень удивилась, когда на любой, самой убогой вечеринке в нашем доме я начала предлагать гостям помощь в гардеробной — подать пальто, подержать сумку. Я не знала, что за это можно оказаться в тюрьме.
— Ты куда-то идешь? — спрашивает мама, выключая пылесос.
— Всего на пару часов, с Джеком, — отвечаю я. — Ничего?
— Да, конечно, милая. Джек — это брат Лиззи? — спрашивает она.
— Ага, — говорю я.
И прежде чем она успевает включить пылесос, я быстро и крепко ее обнимаю, вдыхаю ее ванильный запах. Если Анрополис и в самом деле отказался от дела, это значит, что она и правда моя, навсегда.
Я выхожу на улицу, чтобы подождать Джека, пачка сигарет лежит в сумке. Но Пол уже там — курит, прислонясь к дереву.