Попозже на крыше еще будут маленькие сюрпризы.
— А соседи?
— Прыгают до потолка. Снял для них люкс в «Гранд-отеле».
— Еще бы! Кто ж откажется от такой халявы? А с моим «сюрпризом» все гут?
— Зер гут. Клево, что смог достать в такой запаре. Ждет в опочивальне.
— А Софи пришла?
— И Софи. Где-то на крыше.
ЮВе поблагодарил, двинул дальше. Радуясь наметившемуся сближению с Джетсетом.
Вышел в прихожую, кивнул геркулесу и отправился наверх.
Терраса походила на лесную поляну, усеянную железными грибами, — газовые обогреватели разгоняли октябрьский холод. Карл подстраховался: треть террасы накрыл тентами. Впрочем, вечер выдался погожий. Газовые грибы источали тепло, вокруг них, позвякивая блингами, уютно резвились девчонки в мини-топиках. ЮВе поискал глазами Софи. А пипл все прибывал. Из габаритных колонок гремел свежий хит Робин.
С десяток девиц пытались дрыгаться, несмотря на тесноту. Рановато для танцулек, вот через часок бы, когда пойдет оттяг, самое оно. Приняв на грудь да закинувшись.
Угощение знатное. Деликатесы на ложечках: гусиная печенка на крутонах, сиговая икра со сливками и зеленым лучком, толченая картошечка с черной икрой. Пустую ложечку бросали в ведерко на столике, брали новую. Дальше стояли тарелки с подставкой для бокала. На тарелки накладывали куриные шашлычки, маринованные в лайме, салат табуле, заправляли кисло-сладким чили. Официанты из кейтеринга бойко хлопотали вокруг гостей. Молниеносно подносили новые ложечки, опорожняли ведерко, подливали вина.
Прямо манхэттенский вечер посреди Стокгольма.
Повсюду пестрела реклама «Хармы». А Джетсет-то не промах, всю вечеринку забомбил за счет заведения.
Софи стояла на другом краю, как раз у тентов. ЮВе протиснулся к ней. Она точила лясы с долговязым чуваком в узких джинсах и пиджаке в меловую полоску. На спине у долговязого красовалась какая-то трендовая аппликация. Щеки просили бритвы, короткий ежик под стать щетине на щеках. ЮВе узнал чувака. Известный рекламный перец с вечно дебильной ухмылкой. Номер семьдесят три в позапрошлогоднем списке шведских секс-символов «Elle», гроза всех пилоток. Тот еще клоун.
ЮВе подошел, попросил Софи представить его. Та — ноль эмоций — продолжала трепаться с модным клоуном. У ЮВе челюсть отвалилась. Сунув руки в карманы, кое-как изобразил безразличие.
Игнор?
Плюнул, отвалил. Сохраняя маску, вернулся в квартиру.
В голове гвоздем засело единственное слово: черт!
Что с ней такое, с Софи? Уж не раскусила ли его? Шила в мешке не утаишь. Не по зубам провинциалу из Робертсфорса самая центровая соска на Стуреплане.
И спрашивается: почему именно Софи? Может, для тебя она реинкарнация Камиллы? Тусовщица с высоким ай-кью? С Камиллой стряслось что-то страшное и ты пытаешься заглушить горе? Пошел по ее стопам. Переехал в столицу, гуляешь, соришь деньгами. Западаешь на баб, похожих на сестру. Косишь под нее, короче. Камилла вела двойную жизнь, явно шифруясь от отца с матерью, да, наверное, и от тебя тоже. Взять хотя бы те фотки: Камилла ведь никогда не рассказывала, что каталась на «феррари». Лишь однажды намекнула ЮВе: «Я за два месяца зашибаю больше, чем мама за год». С какого перепугу? И как получилось, что в вечерней школе у нее была всего одна подружка, да и та Сусанна? Это у Камиллы-то, у которой в Робертсфорсе отбою от друзей не было?
Мысли путались. Припомнил, что давеча рассказывал ему Ян Брунеус.
Мутный чувак.
Надо копать дальше.
Гостиная набилась плотнее, чем станция метро в понедельник с утра. Из угла пускал зеркальные блики стробоскоп. Шесть разноцветных лазерных пушек рисовали картины на стене. На полу курилась дым-машина, а от громадных колонок, расставленных по углам, весь дом ходил ходуном. На двух плазмах, поставленных на колонки, мелькал видеоряд Эрнста Бильгрена.
ЮВе лишний раз убедился: богатая публика знает толк в гульбариях.
Лихо отплясывая с двадцатилетней силиконовой старлеткой из Paradise Hotel, увидел еще одного охранника, стерегущего вход в боковую комнату. Старше и неприметней первого, с зализанными назад волосами. Кабы не прикид, и не проссышь, что за чел. Черная водолазка, черные джинсы и легкая кожанка — это в доме-то. ЮВе узнал его: директор самого крутого Стурепланского ЧОПа Том Шульценберг.
Подумал: вот где, оказывается, место-то заветное.
У этого охранника был другой список. ЮВе в нем числился.
Войдя в спальню Джетсета, обнаружил импровизированную ливанскую кофейню — super privé. Кровать вынесли, на ее месте расставили латунные кальяны с фруктовыми табаками. Стены задрапированы лиловыми и красными тканями. Толстый ковер на полу, пуфики с кисточками, шитая золотом парча — весь комнатный интерьер, казалось бы, навевал умиротворение. Обстановка тем не менее была самая оживленная: полная веселья, игривости и сексуального возбуждения. ЮВе с порога угадал, в чем дело. Посредине стоял стеклянный столик. А на столике лежал целый кокаиновый сугроб.
Прикольно.
Вкруг стола на подушках восседали шестеро. Двое из них только что оприходовавшись. Еще двое мастырили дорожки. И каждый хлюпал носом, отряхивал порошок с ладоней, чихал и блаженно рассуждал о радости бытия.
Твоих рук дело, ЮВе, твой товар. Вот он, ВИП! вот он, размах! вот он, класс!
Упал на вишневую подушку. Дотянулся до лезвия, стал выкладывать им дорожку. За этими трудами пристально наблюдала девица напротив, пожирая ЮВе взглядом. Он приветливо улыбнулся ей, вдохнул кокс через трубочку. Стеклянную.
Прошло четыре часа. ЮВе весь взмок. Успел и поколбасить, и потусоваться, и на глазах у Софи потискаться с той телкой из ВИП-каморки. Софи будто не замечала его. За весь вечер пробыли вместе в общей сложности минут семнадцать. Он рассыпался в комплиментах, как только не хвалил ее. Решил: она будет моей сегодня или никогда. Потусил с Джетсетом, потусил с приятелями, закинулся с ними, потом еще на пару с силиконовой старлеткой из Paradise Hotel. Потрещал со звездами и олигарчонками. Пиарился как бы.
Месседж предельно ясен: я мегакрут, я ваш местный барыга. Надо? Обращайтесь.
Откуда ни возьмись — Софи. Встала перед ЮВе, взяла за руку, посмотрела в глаза. На этот раз явно не затем, чтоб просто поговорить. Как-то почувствовалось.
ЮВе к тому времени раздухарился не на шутку. Любить ли, трахаться, торчать — в таком состоянии ему было все едино. Протиснулись сквозь толпу. В четыре утра праздник пошел на убыль. Нет, пипл еще тусил вовсю, но как-то подрассосался. Свою куртку ЮВе отыскал на полу под вешалкой, пальто Софи, правда, висело. Вызвали лифт. Синхронно засмеялись. ЮВе сжал ее руку. Большего ему пока не позволялось. Среди сладких грез вдруг тревожная мысль: а вдруг опять продинамит?
Поехали вниз. Софи спросила:
— Что теперь?
Он взглянул на нее. Прикололся. Шаблонно схохмил:
— Теперь ты можешь пригласить меня к себе и напоить чаем.
Она улыбнулась. ЮВе напрягся еще сильнее, но старался не подать виду.
Вышли. Музыка с верхнего этажа разносилась по всей улице.
ЮВе сказал:
— Странно, никто не жалуется на именинника. Он что, всех соседей сбагрил в «Гранд-отель»?
Она (с улыбкой Джоконды на устах):
— А может, им музыка понравилась.
Пошли. ЮВе в непонятках. Играет с ним? Прикалывается? Такой разворот на сто восемьдесят градусов — сперва сторонилась, будто в нем меньше прикола, чем в беспонтовом пиве, теперь вот тянет куда-то.
Шли-шли, она вдруг остановилась. Вид такой, будто сказать что-то хочет. Сердце у ЮВе сделало кульбит.
— В самом деле, пойдем ко мне пить чай.
Сбыча всех мечт?
Прошли улицей Линнея, мимо стекляшки «7-Е1еуеп». Внутри человек десять, только что от Джетсета, заправлялись хотдогами. ЮВе сделал вид, что их не знает, чего людей зря стремать?
Дорогой молчали на пару, не так, как обычно. Так, молча, и добрели до дома Софи.
Зашли в квартиру на Грев-Турегатан, маленькую однушку — тридцать пять квадратов. Софи пошла на кухню. ЮВе не втыкал: они что, реально будут гонять чаи? Ни целоваться, ни ласкаться, ни обниматься, ни болтать потом ночь напролет. Ах, как же хотелось затащить ее в кроватку, даже сильнее прежнего!
Таска от кокса была на исходе. Вдруг родилась идея. Заперся в туалете, пустил воду. Чтоб шумела. Выпростал писюн, стал надрачивать. Как в фильме «Все без ума от Мэри». Представил голую Софи. Через две минуты кончил. Отличная профилактическая мера — теперь, если выгорит с Софи, сможет продержаться подольше.
Открыл дверь, вышел.
Софи стояла у кровати. С одного плеча сползла бретелька. Призыв к действию?
Она выразительно глянула ЮВе в глаза, словно удивляясь: кого ждем?
Он приблизился на два шага, расстояние до ее лица сорок сантиметров. Ждал ее реакции? Давай же, чертов трус! Даже теперь, получая от нее все мыслимые и немыслимые импульсы, он мялся перед ней в нерешительности. Нервничал, робел. Боялся облажаться, сжечь все мосты. Упустить шансы на будущее. Софи сделала шажок. Носы их соприкоснулись. Он надеялся, она не заметит: его сердце колотилось с частотой двести тридцать ударов в минуту.
Чмокнула его. Ух, наконец-то!
Улетел. Поплыл в экстазе.
Обнял. Поцеловал в ответ. Вкусная, вкусней не бывает: аромат сигарет, ликера и Софи. Повалились в кровать. Бережно снял с нее топик. Ладонями, поверх бюстгальтера, обхватил груди. Она лизнула его в шею.
Опустил руки на джинсы, потрогал ягодицы. Расцеловал шею, грудь, живот. Расстегнул ее узкие джинсы, насилу стянул. Поцеловал в ямочку у самого паха. Софи застонала. Ему и присунуть было невтерпеж, и растянуть удовольствие хотелось. Тут Софи сама сняла с себя стринги. Р-раз — в своем стиле. Он целовал вокруг устья, рукой же принялся ласкать левую грудь. Легонько ущипнул за сосок.
Спросил:
— Там поцеловать можно?
Ему сладко промычали в ответ. Едва касаясь языком, стал лизать губы. Потом проник языком внутрь, неторопливо вращая им. Сперва по кругу, затем вверх-вниз. Не верил своим глазам. Она тащится от его ласк?! Она стонет от его ласк?!