ик одному торчку за то, что потревожил Ненада. Тупорылый, надыбав откуда-то номер, взял да и позвонил его жене-детям. Да ширяйся ты сколько влезет, покупай, хоть усрись, какого ты чужую семью напрягаешь? Мрадо с Ненадом выщемили чушка. Наказали: сломали нос и лоб покоцали. Итог знакомства башки с бетонной стеной в подъезде дома по улице Гредингевеген, 13.
Раскосяка: Мрадо очень ждал встреч с дочкой, но при этом часто забивал на них. И потом горько сожалел об этом. Оправдывался перед собой так: ну кто-то же должен зарабатывать дочке на жизнь. Всяко лучше, чем ныть, как ее мамаша Анника Шеберг, сучка долбаная.
Время — половина девятого. Ловиса спросонья смотрит телик. Волосы на голове дыбарем — вылитый тролльчонок. Мрадо минуты три поворочался в постели. Встал. Поцеловал дочку в лобик. Спустился в магазин, купил соку «Тропикана» с мякотью, молока, мюсли «Старт». Сварганил завтрак: сварил кофе, налил соку. Намазал Ловисе бутерброд.
Завтракали перед теликом. Ловиса обшлепала весь пол. Мрадо попивал кофе.
Через два часа отправились в Гердет. Добирались автобусом, а то Анника наезжает, мол, Мрадо гоняет здорово, Ловису не бережет. Он, хотя и злился на себя за то, что бабе уступает, решил все же: так-то оно спокойней будет, в городе по крайней мере.
В полях лежал снег. Ловиса стала рассказывать, какого снеговика слепила в садике.
— Мы с Оливией слепили больше всех. А тетя на кухне дала молковку, и мы ему сделали нос.
— Ух ты! И сколько же вы шаров скатали?
— Тли. А еще мы ему шапку надели. А мальчишки его поломали.
— Вот горе. Ну а вы?
— А мы воспитальнице сказали, не понимаешь, что ли?
Мрадо озирался по сторонам. Никак не верилось. Никто из пассажиров, походу, не догонял, кто перед ними: на вид идеальный отец, а ведь двух недель не прошло, как раскроил башню торчку.
Сошли у Политехнического музея.
Ловиса тут же кинулась к технике и инсталляциям перед входом. На дочке был зимний комбинезончик — красная курточка и зеленые штаны, кожаные сапожки. Сапожки сам Мрадо покупал. Чтобы его кровиночка в резиновых гадах ходила — не бывать этому!
Ловиса — живчик неугомонный, энергия так и прет. Точь-в-точь как он в детстве, когда еще жили в Седертелье. Припомнил, как Ловиса в три года мячиком скатывалась с лестницы, не боясь навернуться. Ураган, да и только. Бой-девка! Но одно Мрадо знал наверняка: уж ее-то энергию, в отличие от своей, он как-нибудь постарается направить в нужное русло.
Мрадо подошел к конструкциям. Ежился от холода. А Ловисе все нипочем — ползала по площадке, на которой стояло что-то вроде спутниковой тарелки. Встал рядом. Ловиса попросила его прочесть, что написано на табличке. Там говорилось, что это акустическое устройство позволяет слушать шепот на расстоянии. Ловиса ничего не поняла. Но Мрадо врубился.
Показал, как работает. Отошел к другой тарелке, метров за двадцать от первой. Велел дочке:
— Ловиса! Стой, где стоишь. Сейчас папа покажет фокус-покус.
И хотя тарелки стояли далеко друг от друга, слышимость была такая, будто шептали на ухо. Ловиса осталась в восторге. Шепотом рассказала папе про снеговика. Про Шрека. Про вкусные папины тефтели и невкусную капусту.
Хихикали.
В музее верхнюю одежду сдали. Мрадо подготовился: под курткой оказался пиджак. Под пиджаком — ствол в кобуре. Пахло кофе и сдобой. Мрадо загодя все выяснил и спланировал: после экскурсии зайдут в кафетерий.
Переходили из зала в зал. Технорама: экспериментальный зал для детей.
Следующий зал демонстрировал возможности человека. Как с помощью простого механизма удесятерить собственные силы. С помощью лебедки, блока, рычага, винта, клина. Стали качаться на «лошадках»: Мрадо сел с короткой стороны, Ловиса — с длинной. Мрадо: мужичара весом сто двадцать кило. Ловиса: девочка, двадцать шесть кило. И она перевесила его! Мрадо ласточкой взмыл под потолок. Словно не в нем, а в дочке больше центнера весу. Ловиса хохотала до упаду. Мрадо тоже смеялся от души.
Двинули дальше. Обошли все залы, завели все аппараты, повертели все механизмы, опробовали все изобретения, облазили все инсталляции. Ловиса щебетала. Мрадо расспрашивал. Раз по-шведски, раз по-сербски.
Попили кофе, поехали домой.
Ловиса еще раз посмотрела мультик. Мрадо забабахал конкретный ужин: макароны с колбасой, салатом и кетчупом. С часик полежали на диване. Покемарили. Ловиса на груди у Мрадо. Мрадо глядел и думал: что мне еще по жизни надо?
Стали собираться. Ловиса натянула комбинезончик. Анника будет наезжать, да и хрен с ней: не ехать же Мрадо в качалку на общественном транспорте, пацаны засмеют.
Четыре часа дня. Народу в зале негусто. Мрадо прокачивал ноги. Корчился. Кряхтел. Пыхтел.
Ловиса играла, расположившись на мате. Мрадо, с искаженным от натуги лицом, пытался мило улыбаться ей. Ловисе не привыкать.
Тут к ней на мат подсел пацан, дежуривший на вахте. Засюсюкал:
— А кто ето у нас тут такая девцюсецька пригожая?
Мрадо заценил ответ Ловисы:
— Что ты со мной, как бабка сталая, лазговаливаешь?
Пробило половину шестого. Мрадо решил не опаздывать. И так отношения ни к черту после того косяка: две недели назад Ловиса сорок пять минут простояла перед детским садом. Мрадо как раз гасил того торчка. Воспитательницы подождали-подождали да и звякнули Аннике, чтоб забрала дочку. Западло.
Из качалки поехали в Грендаль. В час пик по Эссингенскому шоссе. Дорогой слушали сербские песни. Ловиса пыталась подпевать.
Проехав остров Стура-Эссинген, свернул. Помчался к Грендалю. На знаках — семьдесят, на спидометре — сто десять. Эх, не удержался! Дал по тормозам. На Грендальсвеген ездить надо еще тише — до тридцати в час. Мрадо взял себя в руки. Попридержал коней.
Аккуратно подрулил к самому дому.
Выпустил дочку. Сам остался в машине.
Смотрел, как Ловиса набирает код. Как, поднатужившись, обеими ручонками отворяет дверь. Как скрывается за ней.
Поехал восвояси.
Согретый душевным теплом.
Хоть день побыл настоящим отцом.
Но день прожит, пора возвращаться к старым хлопотам. За последние два месяца Мрадо встречался с самыми маститыми кровопийцами из Стокгольма и Центральной Швеции. Базарил с ворами-бандитами-убийцами-наркобаронами — да хоть с чертом, лишь бы в авторитетах ходил.
Как ни странно, ему фартило. Мрадо сам не ожидал. Те слушали, внимали, кумекали. Поразмыслив, многие соглашались: да, им по пути. Если срочняк не размежеваться, не прекратить разборки, от легавых спасу не будет.
Как следствие, в Стокгольме начался процесс формирования криминальных картелей. Если выгорит, Мрадо выйдет в дамки.
В минусе: проект «Нова» уже успел пощипать братву, сербов в том числе. Горан недосчитался двух пацанов: сидели под следствием за какой-то налоговый крупняк.
Что до стокгольмского передела, расклад на рынке был таков: «Бандидос» согласились свернуть торговлю кокаином в центре и уступить гардеробы. Взамен могли отыграться на крышевании, особенно в южных пригородах. «Ангелы ада» получили на откуп контрабанду спиртяги по всей Центральной Швеции. За это жертвовали крышеванием. Финансовые же аферы могли мутить как прежде, без ограничений. Насер оказался упертым. Сказал: как мутил герыч, так и мутить буду. «Прирожденные гангстеры»: сирийцы грабили инкассаторов по всей Швеции. По этой части ни с кем и не пересекались. Зато обещали подзавязать с коксом в пригородах. Переместиться в северные районы. «Ебанутые по жизни» продолжали толкать план на юге, но сбавили обороты на севере.
Мрадо рулил и разруливал. Оценивал рынки. Доли участников. Районы сбыта. Прикидывал. Анализировал. Встретил больше сорока авторитетов. Уламывал. Где-то стелился. Где-то жестко прессовал.
Почти все согласились. Знали: Мрадо — серб с понятиями, за базар отвечает. К тому же и выгоду свою чуяли. А еще «Нова» их напрягала.
Итого: вопрос с размежеванием был практически на мази, а главное — удалось отбить гардеробы в центре, его родимое дитя.
Мрадо поздравил себя: ты — гений!
Осталось обработать последнего — Магнуса Линдена, вожака «Волчьего братства».
Забили стрелку в Фитье, в пабе «Золотая пещера». На нейтральной территории.
Кайфовал от своего «мерса» даже больше обыкновенного. А все дочка — забыла в машине мелки. Мрадо приставил коробочку к лобовухе, будто образок. Пастель. Подумал: скорей бы среда.
Ехал без пробок. С ветерком. Вспоминал, что знает про «Волчье братство».
Замутили его семь лет назад несколько сидельцев на Кумле. Главный инициатор — Дании Фрицпатрик (погоняло — Капюшон). Сам себя провозгласил президентом. С его собственных слов, идея основать «Волчье братство» посетила его, когда он, уже отмотав срок немалый, вдруг понял, «как много вокруг страдальцев, в чьи хаты регулярно вламываются легавые с волынами и принимают наших слезоточивым газом». Рамсы свои «братство» слизало с байкеров: хэнгэраунд, проспект, мембер, сержант-эт-армс и на самом верху — президент. Правда, всего через пару лет началось реальное бурление говн. «Волчий» президент зарубился с братом Радована — кому шишкан держать. И пошли-поехали замесы сербов с «волками». За два года в стычках полегло три пацана. Ну да все это в далеком прошлом. Теперь у «волков» новый президент — Магнус Линден. Сербы поостыли, хотя и не совсем. Жопа-то зажила, да вся в шрамах.
Мрадо припарковал «мерс». Перед тем как закрыть машину, не забыл помолиться богу машин.
На стрелку с Линденом шел без особых предчувствий. Верил, однако, что есть небольшой шанс решить дело полюбовно — договориться о разделе пирога. А так не очковал. Не дергался.
Вошел в паб.
С порога заметил Линдена. Тот аж светился от злобы.
Полупустая пивнушка. За стойкой стареющая барменша. Гремела стаканами. Обед два часа как прошел. Подвальный полумрак. Негромкая музыка: «Лестница на небеса», «Лед Зеппелин». Классика жанра.
Линден встал. Ручищи свесились по бокам. Здороваться чувак явно не собирался. Быковал.