— Когда-то скучала, но теперь уже нет.
— Иногда мне трудно вспомнить, каким он был до того, как с Эммой случилось все это, — сказала Бекка. — Как будто то, каким он стал, затмило все остальные воспоминания.
Хелен опять кивнула.
— Знаю, — ответила она, и голос ее прозвучал хрипло.
Бекка отнесла тарелки и стаканы в гостиную и поставила на обеденный стол, пока мать убирала свои бумаги и ноутбук.
— Мэйси, — позвала Бекка, — иди есть.
Она толстым слоем намазала арахисовое масло на оба тоста — именно так, как любила Мэйси, — и задумчиво смотрела, как дочь ест. Когда та закончила, Бекка вытерла крошки с ее губ и посмотрела на часы. Она уже пропустила первое утреннее совещание, и от этого ей было не по себе. Бекка далеко продвинулась в этом расследовании и не хотела, чтобы ее именно теперь отодвинули в сторону или сочли ненадежной. Если б у нее был выбор, она предпочла бы приехать на работу к семи часам, а не вести Мэйси в школу.
Взяв планшет, Бекка просмотрела первые полосы всех национальных газет, но это лишь усилило ее тревогу. Во всех новостях публиковали истории о последнем деянии серийного убийцы.
Чтобы доказать матери, что та не впустую взывала к ней вчера вечером, Бекка вызвалась вместо нее пойти на школьное занятие по пересказу историй и помочь таким детям, как Мэйси, — тем, кому требовалась небольшая подмога в чтении и письме.
Бекке хотелось бы, чтобы время, проведенное с дочерью, радовало ее сильнее, чем это оказалось на самом деле. Радость и развитие Мэйси должны были быть важнее всего остального, так почему же Бекке приходится постоянно напоминать себе об этом? Что с ней не так? Она знала, что один раз приготовить завтрак и уделить одно утро дочери — недостаточно, чтобы восстановить отношения. Все равно что заклеить пластырем сломанную руку.
Она посмотрела на фотографию в рамке, висящую на стене, — женщины трех поколений семьи Винсент. Бекка изо всех сил пыталась быть такой, как это было нужно ее матери и ее дочери.
За восемь лет в полиции Бекка еще не работала над делом, которое требовало бы такого количества людских ресурсов, как операция «Камера». Обычно в ее отделе народу было маловато. Сейчас, прибыв в штаб-квартиру уголовного розыска, она отметила, что численность присутствующих увеличилась минимум на сотню. Среди незнакомцев было трудно высмотреть хотя бы пару знакомых лиц. Бекка предположила, что бюджет, пошедший на выплаты за сверхурочную работу, вероятно, подскочил выше крыши. Забавно, как власть СМИ и общественного мнения может заставить деньги расти на деревьях, если это нужно.
Она вошла в штаб следствия уже после половины двенадцатого, надеясь, что увеличение числа персонала сыграет ей на руку и ее отсутствие пройдет незамеченным. Почти сразу же она узнала, что через пять минут состоится брифинг для введения всех в курс дела, и порадовалась тому, что это позволит ей наверстать упущенное.
Бекка протиснулась в зал совещаний и пробралась в дальний конец, прячась за спины высоких офицеров, чтобы не встречаться взглядом со старшим суперинтендантом Уэбстер. Зал был набит битком, а кондиционера здесь не было. Несмотря на открытые окна, в воздухе висел густой запах китайской еды, которую приносили с собой те, кто работал всю ночь.
Внимание Бекки привлек Джо, только что вошедший в зал с сумкой на плече. Вид у него был обеспокоенный, и Бекка понадеялась, что он тоже опоздал. А вот Нихата или Брайана нигде не было видно.
— Итак, — начала Уэбстер. — Сообщаю тем, кто только что присоединился к нам: час назад была обнаружена еще одна потенциальная жертва. Мы ждем результатов опознания, но, судя по всему, была убита одна из работниц больницы Святой Виктории в Энджеле. Детектив-сержант Винсент, вы уже здесь?
«Черт!» — подумала Бекка. Опоздание не прошло незамеченным. Она подняла руку.
— Можете встретиться с детективом-инспектором Одедрой и детективом-сержантом Томпсоном на месте и посмотреть, что удастся узнать относительно жертвы? В случаях с Бёрджессом и Доусоном вы доказали, что убийца любит скрываться поблизости и наблюдать, как мы работаем над делом. Кстати, детектив-сержант Рассел, вы не могли бы тоже поехать туда и посмотреть, не сможете ли опознать кого-либо с места предыдущих преступлений?
— А нельзя полностью изолировать больницу на тот случай, если он еще там? — спросила Бекка.
— Это будет логистический кошмар, и высокое начальство уже сказало «нет».
Бекка отметила, что вид у Уэбстер бледный и вымотанный; пока говорил кто-то другой, старший суперинтендант изо всех сил сжимала зубы. Хотя всем им это расследование давалось тяжело, однако ответственность, лежащая на старшем офицере, была невероятной. Должно быть, на Уэбстер изо всех сил давили сверху, спрашивая, почему в деле до сих пор нет значительных прорывов.
Она продолжала говорить еще десять минут, равномерно распределив обязанности среди всех присутствующих.
— Не нужно даже говорить, какой поток дерьма выльется на нас, если мы не добьемся прогресса в самом скором времени, — сказала она усталым и раздраженным тоном. — А пока все, что у нас есть, — это размытое лицо с дорожной камеры, и ничего примечательного с мест преступления или из помещений, откуда он следил за нами. Мне нужен настоящий прорыв — и как можно скорее.
Когда совещание распустили, Бекка направилась было к Джо, но Уэбстер уволокла ее в свой кабинет.
— Прошу прощения за опоздание, — поспешила сказать Бекка, предупреждая удар.
— Буду с вами совершенно откровенна, — отозвалась Уэбстер. — Когда я согласилась отвести вам ключевую роль в этом расследовании, я думала, что для вас это будет слишком тяжело. Не потому, что я считаю, будто у вас отсутствуют нужные навыки или рвение, но потому, что знаю: вы и в прошлом брали отгулы по семейным обстоятельствам. И мне известна ситуация с вашим отцом. Но мне нужно, чтобы я могла на вас рассчитывать. У меня нет сомнений, что растить любого ребенка — не говоря уже о совсем маленьком и с особенными потребностями — тяжело, но наша работа тоже тяжела. Вопреки всеобщему мнению, я не бессердечная сука, но не так давно такие люди, как вы и я, считались просто матерями с полицейскими жетонами, а не настоящими офицерами. Мы проделали долгий, долгий путь, и мне нужно знать, что вы сможете продолжать этот путь, ни на что не отвлекаясь.
— Могу и буду, — ответила Бекка, но ей самой было трудно поверить в это.
Глава 32
— Ты опоздал сегодня утром, — начала Бекка, когда они с Джо подходили к входу в приемный покой больницы Святой Виктории.
— Ты тоже. Я видел тебя впереди, когда шел от станции подземки. Что стряслось?
— Материнские проблемы. А у тебя?
— Супружеские.
— Наверняка виноват был ты.
— С чего ты это взяла?
— Когда я была маленькой, у нас жила лабрадорша по имени Люси. Стоило нам отвернуться, она совала нос в мусорное ведро, пытаясь выкопать обертки от сладкого и вообще все, что ей запрещали есть. И каждый раз, когда мы заставали ее за этим, она смотрела на нас с таким же виноватым выражением, как у тебя сейчас.
— Ты и сама выглядишь не очень-то веселой.
— Уэбстер только что учинила мне очередной разнос. Ну, я преувеличиваю. Она и весь отдел в прошлом с пониманием относились к моим отлучкам из-за Мэйси. Но я пообещала, что все мое внимание будет посвящено этому делу, а сегодня утром два часа читала «Хитреца Макгифти»[261] и «Ведьму Пачкулю»[262] группе шестилеток. Не гожусь я на роль Джейн Теннисон[263], а?
— Ты скорее похоже на Бренду Блетин в роли Веры[264], только верхнюю одежду выбирать не умеешь.
— Я все время виню себя за то, что не могу посвятить этому расследованию столько времени, сколько хочу. Ты даже не знаешь, как тебе повезло — работать в полиции, будучи мужчиной. Если б был женщиной, пришлось бы стараться в десять раз больше, чтобы доказать свою пригодность.
— Неужели это до сих пор так тяжело? Посмотри, чего добилась Уэбстер. И шеф столичной полиции — женщина, да и многие высокие должности заняли женщины…
— «Заняли» в смысле отняли у мужчин?
— Я не это имел в виду.
— И все же в этой работе по-прежнему много сексизма, хотя ты его не видишь. Надо отдать должное, замечания насчет моей задницы чаще всего отпускают копы старой школы, и они же ждут, что я буду носить им чай и кофе. Но это до сих пор есть. Хотя обычная публика ведет себя куда хуже. Помню, когда я только-только начала работу в полиции, то непосредственно увидела, насколько неуважительно относятся к таким, как я. Наполовину потому, что я ношу форму, а наполовину потому, что я женщина, которая носит форму и смеет указывать мужчинам, как себя вести. Плюс сама работа. От нас ожидается, что мы будем таскать на себе снаряжение, разработанное для мужчин, а это примерно пятая часть нашего собственного веса. И в этом снаряжении мы должны бегать так же быстро, как мужчины, преследовать подозреваемых и прыгать через заборы, словно на каком-нибудь чемпионате по бегу с препятствиями.
Оба умолкли, когда оглушительный вой сирены «Скорой» предупредил их о том, что из ворот больницы выезжает машина. Когда детективы вошли в здание, их проводили в отгороженную боковую комнату рядом с приемным покоем. Пациенты сидели, вытягивая шеи и пытаясь разглядеть, что происходит. За задернутой шторой, закрывавшей дверной проем, комнату озаряли вспышки фотокамеры.
Они нашли Нихата за дверью комнаты — он как раз снимал маску и полиэтиленовый капюшон.
— Тот же самый подозреваемый? — спросила Бекка.
— Насколько мы видим, это соответствует схеме его нападений. Но на этот раз жертва — женщина.
— Что он с ней сделал?
— Она была пристегнута к столу, и в каждой из ее видимых вен торчали иглы — больше сотни в целом.