— Каких денег? — спросил Джо.
— Несколько дней назад сюда приходил какой-то мужчина и попросил меня вчера вечером позвонить и сказать, что я больна. Он сказал, что если я поменяюсь сменами с Зои, он даст мне пять тысяч наличными — только я не должна задавать вопросы.
— Ну конечно, — невозмутимо сказала Бекка.
— Да, честное слово! Сначала я подумала, что это сумасшедший, но потом он показал мне деньги — в пакете. И настаивал на том, что я должна поменяться именно с Зои.
— Почему?
— Не знаю.
— А вы спрашивали?
— Он велел не задавать вопросы.
— Это не показалось вам странным?
— Конечно, показалось, — ответила Анна-Мэй, вытирая глаза кончиками пальцев. — Я собиралась сказать ей… но посмотрите на эту квартиру. С жалованьем медсестры в Лондоне не особо разгуляешься. Тратишь все, что получаешь, на аренду и оплату счетов. Пять тысяч фунтов совсем не лишние. Поэтому я сказала «да».
Джо и Бекка окинули взглядом тесную квартирку и заметили на полу кучу фирменных пакетов. Надписи «Коко де Мер», «Виктория Бекхэм» и «Барберри»[266] выделялись среди других.
— Где были вы, когда вашу подругу убивали прошедшей ночью? — прямо спросила Бекка.
— Гуляла по барам в Шордиче вместе с подругами, — робко призналась Анна-Мэй.
— Значит, есть люди, которые могут это подтвердить?
Медсестра кивнула.
— Я всю ночь была в одной и той же компании.
— Расскажите нам побольше о том человеке с деньгами, — сказал Джо. — Как он выглядел?
— Не знаю, обыкновенно. Я не особо его рассматривала.
Бекка закатила глаза.
— У вас на пороге появляется человек с пятью тысячами наличными, и вы даже не рассмотрели его как следует? Поверить не могу.
— Он был высокий, довольно симпатичный, от тридцати до сорока…
— Какого цвета у него волосы?
— Русые или светло-каштановые, кажется. Трудно сказать; он был в бейсболке, надвинутой на самые глаза. Но щетина выглядела как у русого.
— На бейсболке была надпись?
— Что-то на иностранном, может быть, на французском, я этого языка не знаю… И еще у него точно был шрам на мочке уха. Похоже на разрыв.
Джо помолчал, потом пролистал свой блокнот и повернулся к Бекке.
— Официантка в кафе напротив того места, где похитили парамедика, сказала, что у мужчины, который сидел у окна и смотрел, была порвана мочка уха. Совпадение?
— Парамедика? — неожиданно спросила Анна-Мэй, сложив два и два. Лицо ее побледнело. — Зои убил тот маньяк, о котором все говорят?
— Следствие еще ведется, — холодно ответила Бекка, и они с Джо повернулись, чтобы уходить.
— Что я такого сделала? — спросила Анна-Мэй и посмотрела на них, ища подтверждения своей невиновности. Хотя оба детектива видели ее искреннее раскаяние, никто из них не сказал ни слова в утешение.
— Нам нужно будет взять на анализ остатки тех денег, которые он вам дал, — сказала Бекка. — У меня в багажнике пакеты для улик.
— Я уже их потратила, — пробормотала Анна-Мэй.
Бекка покачала головой.
— Сегодня мы пришлем кого-нибудь за вами, чтобы привезти в участок и снять показания по полной форме. Еще вам нужно будет побеседовать со специалистом по составлению фотороботов. И я надеюсь, что всякий раз, когда вы будете вешать на плечо эту сумочку от «Малберри» или надевать вот те «лабутены», будете вспоминать, чьей жизнью они оплачены.
Идя прочь по коридору, они слышали, как девушка горько рыдает у себя в квартире.
— Тупая коза, — пробормотала Бекка.
— Не слишком ли грубо? — спросил Джо.
— Может быть, но мне плевать. Она продала свою подругу — ради чего? Чтобы один день пожить такой жизнью, которую она не может себе позволить?
— А тебе никогда не хотелось хотя бы на день вырваться из своей жизни и притвориться кем-нибудь другим?
Перед внутренним взором Бекки мгновенно появилось лицо Мэйси, и женщина вздрогнула. Она очень хотела бы повернуть переключатель и стать той матерью, в которой нуждалась ее дочь, — матерью, которая может читать книги, не посматривая одним глазом на часы, которая может шить костюмы, которая может забрать дочку из школы, как только прозвенит звонок с последнего урока. Но она не могла быть такой матерью и одновременно делать карьеру, к которой стремилась. Поэтому Бекка помотала головой, и чувство вины покинуло ее — по крайней мере, на какое-то время.
— Нет, — сказала она. — Слишком многие сначала действуют, а потом думают. А таким людям, как мы, остается разгребать за ними.
Прежде чем Джо попросил Бекку уточнить, что она имела в виду, ее телефон зазвонил.
— Это Ник, — сказала Бекка, принимая звонок. После нескольких «да», двух «черт» и одного «не может быть» она завершила разговор.
— Квартира Зои Эллис сгорела сегодня утром. Судя по скорости возгорания, это был поджог, и поджигатель использовал огромное количество горючего.
— Убийца не хочет, чтобы мы нашли там его следы, — сделал вывод Джо. — Мне все больше и больше кажется, что ее убил кто-то, с кем она встречалась и кто бывал у нее дома. На ее мобильном что-нибудь нашли? Фотографии их вдвоем? Номера, с которых ей часто звонили?
— Ее телефон при ней не нашли. Или он выключен, или уничтожен. Ник ждет, пока придет детализация звонков, а сейчас велел нам вернуться в больницу.
Им понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться туда, и ни Бекка, ни Джо не заметили машину, которая ехала на некотором расстоянии позади них от самой квартиры Анны-Мэй до территории больницы.
— Встретимся на месте, — сказала Бекка, закрывая дверцу машины и глядя на текстовое сообщение от матери с просьбой позвонить домой.
Джо пошел вперед, а Бекка прижала телефон к груди и вздохнула. Она знала, что это нужно сделать, однако не могла заставить себя набрать номер. Она рассудила, что это не может быть чем-то срочным: если б Мэйси было плохо, Хелен сама позвонила бы ей, а не стала бы писать. Последнее убийство и едва завуалированные намеки Уэбстер на то, что надо сосредоточиться на работе, означали, что, за исключением экстренных случаев, Бекка не может позволить, чтобы что-то отвлекало ее от расследования. Она помнила обещания, данные матери, но позвонить можно и позже.
Бекка встала в центре парковки, откуда открывался полный вид на территорию больницы и окружающие здания. Несомненно, новости об убийстве медсестры уже распространились, потому что Бекка увидела новостные фургоны, репортеров и операторов, выстроившихся вдоль дороги.
Когда она пыталась положить телефон обратно в карман, он выскользнул у нее из пальцев и упал на землю. Бекка выругалась и наклонилась, чтобы поднять его, надеясь, что не разбила экран. Но когда она уже собиралась выпрямиться, то заметила, что кто-то стоит позади нее, загораживая солнце. Бекка быстро подняла голову и глянула на мужчину, зловещей тенью маячащего над ней.
Глава 36
Глядя на нее, он задержал дыхание. Она была так невероятно близко, что он чувствовал запах лавандового кондиционера для стирки от ее одежды и химический запах недавно нанесенного лака для ногтей. Она понятия не имела, что не одна и что он настолько близко. Это заводило его.
Он оставался в тени, куда не добирался свет, и старался стоять как можно прямее; ему требовалось прилагать все силы, чтобы не сдвинуться с места. Приподнятое настроение противоречило необходимости сохранять неподвижность. Мысли его разлетались во все стороны, словно фейерверк, выпущенный подростками. Это был результат недавно принятой дозы кокаина и проглоченных анальгетиков, которые сейчас растворялись в его желудке. Вторые заглушали болезненную пульсацию во вправленном плече, а первый стимулировал мозг, чтобы убрать потребность в отдыхе.
Он изо всех сил старался дышать тихо, чтобы не выдать свое местонахождение. Следя за ее движениями, в очередной раз осознал, сколько времени в своей жизни посвятил слежке за людьми. С самого раннего возраста для него было важно отслеживать и интерпретировать каждое движение матери, чтобы знать, когда избегать ее и когда его ждет очередное избиение. Потом, до университета и во время обучения, он изменил самого себя, изучая, что носят другие парни, как они себя ведут, какие темы обсуждают со своими друзьями.
Он также внимательно следил за мужчинами, которые платили за его общество. Они бывали самого разного телосложения, роста и возраста. Некоторые носили обручальные кольца и таскали па плечах груз вины; другие словно наслаждались тем, что у них есть секреты от самых родных и близких. Некоторые тешили свои черные души тем, что причиняли ему физическую боль, но он всегда был выше этого. Никто из них не мог сделать ему больнее, чем делала родная мать.
В последнее время он изучал людей из своего списка, узнавал их привычки и повседневное расписание. Например, парамедик мог отгрызть свой ноготь, а потом часами катать его во рту. Пожарный любил глазеть на девочек в школьной форме. Более тощий из двоих румын часто выдергивал темные волосы, растущие у него из ушей, в то время как его кузен в мужском туалете мочился только в кабинках, причем намеренно прямо на стульчак. Зои, когда смотрела телевизор, теребила ярлычок, вшитый изнутри в шов одежды. У каждого были свои странности и навязчивые действия, и он изучил их все.
Она снова сместилась, и он учуял слабый запах спирта, однако не смог определить, исходит ли этот запах от нее или от антибактериального моющего средства в больнице. Или это был бензин? Поливая горючей жидкостью квартиру Зои нынче утром, он плеснул немного на свои джинсы, поэтому просто бросил всю свою одежду у нее в спальне и переоделся в новый комплект, который держал в единственном ящике комода, выделенном ему. Потом щелкнул кресалом бензиновой зажигалки, уронил ее на пол и закрыл за собой входную дверь — в тот самый момент, когда горючее вспыхнуло.
Кровь. Он неожиданно ощутил вкус крови и медленно, бесшумно поднял руку к лицу, ощутив теплые капли, стекающие из ноздрей. Вытер их, размазав по верхней губе, и в этот момент она снова прошла мимо него. Он увидел, как она что-то уронила, и когда присела на корточки, чтобы поднять это, он понял, что сейчас его заметят.