— Этьен! — неожиданно взревел Доминик, ткнув указательным пальцем в сторону ошеломленной Бекки. — Его зовут Этьен, и не говори мне, что будет лучше для моего сына!
— Но он не твой сын, верно? — возразила Бекка. — Твой сын мертв, ты сам мне это сказал.
Доминик сердито уставился на нее; его ярость переросла в замешательство, как будто он на какой-то момент запутался в своих мыслях. Бросил взгляд на мальчика, сидящего на диване, как будто пытаясь уверить себя в том, что это не он ошибается. Но Бекка была права, и это временно поставило его в тупик.
— Ты должен вернуть его родителям, потому что он не твой, — продолжила она.
— Не говори мне, что мне делать.
Оттолкнувшись локтями, она села ровнее и посмотрела ему в глаза.
— Этьену повезло, что он от тебя спасся. Ты не годишься быть отцом, ты даже не годишься быть человеком. Какого черта приводить ребенка в дом к тому, кого ты собираешься убить? Ты считаешь, будто преподаешь урок таким людям, как я, тем, кто, по твоему мнению, поступил с тобой неправильно, когда мучаешь и убиваешь нас? Конечно, нет! Ты просто чокнутый ублюдок, который винит других в своих собственных действиях. Одри сбежала, потому что ты жестоко обращался с ней, и она не хотела, чтобы ты сделал то же самое с ее сыном. Кровь твоей семьи — на твоих собственных руках.
Доминик упер руки в бока и фальшиво рассмеялся.
— Да пошла ты, Бекка. Сейчас ты пожалеешь о каждом своем слове, когда я начну резать тебе язык.
Но когда он бросился к ней, телефон в его кармане завибрировал. Доминик прочитал сообщение и уставился на Бекку.
Она что-то пробормотала, намеренно тихо.
— Что ты сказала? — переспросил он.
Бекка повторила — но все еще слишком тихо, чтобы он мог разобрать. Доминик присел на корточки и ухватил ее за щеки, впиваясь пальцами, словно когтями, и притягивая ее голову ближе к себе. И Бекка ухватилась за свой единственный шанс. Она откинула голову назад, а потом резко ударила ею вперед, так, что ее лоб с силой врезался Доминику в переносицу. От удара тот потерял равновесие и завалился на бок, держась за лицо. Ранее Бекка отметила, что он правша, но дважды, когда хватался за дубинку, то перебрасывал ее в левую руку — похоже, у него болело правое плечо.
Бекка подняла ноги, скованные в лодыжках, повыше и ударила ими по правой ключице Доминика. Догадка оказалась правильной — это было его слабое место. Раздавшийся хруст был достаточно громким, чтобы его услышали оба. Доминик закричал. Бекка повторила удар, потом сместилась назад, впечатав обе пятки в его пах. Он перекатился на бок, спиной к Бекке. Тогда она обрушила обе ступни на его висок и, собрав все оставшиеся силы, оттолкнулась от стены и поднялась на ноги.
Нужно было думать быстро. Дубинка лежала на полу в нескольких дюймах от нее, но даже если б она смогла до нее дотянуться, не было бы никакой пользы. Со скованными запястьями ей не хватит силы, чтобы причинить Доминику существенный вред. Вместо этого Бекка, волоча ноги, выбралась в коридор.
— Мэйси! — крикнула она, обернувшись к дочери. Доминик сейчас был вне поля ее зрения. — Иди сюда и открой входную дверь. — Но Мэйси продолжала прятать лицо между подушками и спиной лежащей без сознания бабушки. — Мэйси, — снова позвала Бекка. — Пожалуйста, милая, иди на мамин голос и помоги мне.
Но ни ответа, ни движения не было.
На Бекку снизошло жуткое осознание того, почему Мэйси не хочет двигаться. Ее дочь чувствовала себя в большей безопасности рядом с бесчувственной бабушкой, чем рядом с матерью. Хелен успокаивала ее, заклеивала пластырем ее порезы и ссадины, читала ей сказки на ночь. Именно к ней Мэйси бежала за спасением, когда чего-то боялась. Постоянное отсутствие Бекки сделало ее матерью только на словах.
Слезы хлынули из глаз Бекки; она хотела, чтобы у ее дочери внутри шевельнулось хоть что-то, способное преодолеть этот страх. Оценила расстояние, лежащее впереди, — если она сможет в одиночку преодолеть эти несколько метров, то, может быть, сумеет открыть входную дверь и позвать на помощь.
— Оставайся там, милая, — крикнула Бекка. — Я вернусь за тобой, обещаю.
Неожиданно она услышала, как ее дочь зашевелилась.
— Мамочка, не уходи, — донесся приглушенный голос Мэйси.
Бекка замерла на месте. Хорошая мать не оставила бы Мэйси в одной комнате с этим человеком даже на секунду. А ее материнский инстинкт был слишком силен.
— Хорошо, солнышко, — всхлипнула она. — Все будет в порядке. Я никуда больше не уйду, честное слово.
Она осталась стоять на месте, дрожа всем телом. Потом уголком глаза увидела, как Доминик медленно перекатился на спину и уперся руками в пол, чтобы подняться. Она знала, что только что упустила свой последний шанс. Поэтому сделала глубокий вдох, и, услышав, как он с глухим щелчком вправляет себе сустав на место, медленно повернулась лицом к человеку, который хотел убить ее.
Потом раздался скрип полицейской дубинки, которую тащили за рукоять вдоль стены, а затем — свист, когда эта дубинка в резком замахе прорезала воздух.
Глава 54
Стальной таран, окрашенный в красный цвет, ударил по дверной ручке. Длиной таран был всего полметра и весил шестнадцать килограммов, но его ударная сила достигала трех тонн, и он быстро расправился с замком, который сложился гармошкой.
Как только дверь распахнулась, пять участников Специального боевого подразделения, с головы до ног одетые в черное с серым и вооруженные полуавтоматическим оружием, ворвались в прихожую и скрылись из виду, на бегу выкрикивая предупреждения.
Джо, Брайан, Нихат и Уэбстер, следуя инструкциям, оставались в безопасной зоне позади своей машины, сосредоточив все внимание на доме Бекки. Позади них стояли два полицейских авто, а фургон, привезший боевое подразделение, был припаркован впереди них всех, наискосок. Две машины с полицейскими эмблемами блокировали оба выезда на пригородную дорогу. Одна из них сдала назад, чтобы пропустить три машины «Скорой помощи» и «неотложку». Соседи Бекки выглядывали из-за жалюзи, штор и тюлевых занавесок, тянули шеи, чтобы поглазеть на непривычную суматоху в их тихом уголке. Некоторые, пренебрегая потенциальной опасностью, покинули безопасные укрытия в домах и вышли наружу. Однако после коротких приказов со стороны патрульных констеблей излишне любопытные вернулись по домам, поджав хвосты.
Джо чувствовал, что хмурое выражение как будто приросло к его лицу за этот бесконечный день — оно появилось еще до звонка, по которому он сорвался в Лейтон-Баззард. И он знал, что не отделается от этого выражения, пока Бекка и ее семья не будут в безопасности. С каждой прошедшей секундой он чувствовал, как разрастается ком в его желудке — пока этот ком не достиг размеров кулака. Почему так долго? Джо боролся с желанием закричать во весь голос: «Давайте быстрее!»
Наконец полицейская рация, зажатая в кулаке Уэбстер, подала признаки жизни.
— Чисто, — произнес сквозь треск помех мужской голос, и Брайан и Джо синхронно испустили долгий вздох облегчения. Но следующие слова заставили Джо вздрогнуть:
— Высылайте парамедиков. Срочно.
Теперь Джо точно знал, что его инстинкт был прав. Доминик Хаммонд избрал своей целью Бекку.
Они с Нихатом обменялись взглядами, в которых сквозило понимание, а потом со всей возможной быстротой преодолели сотню метров от дороги до дома Бекки. Джо добежал до выбитой входной двери, однако был вынужден подождать, пока мимо них в дом не проскочит бригада парамедиков. Потом метнулся через прихожую в гостиную — и застыл, пытаясь осмыслить бойню, представшую его глазам.
Ему трудно было понять, на чем сосредоточить внимание в первую очередь. Плотные шторы были задернуты, отчего в комнате царил зловещий полумрак. Но Джо все равно различал на стенах мазки крови.
На диване сидела маленькая девочка — по фотографиям, виденным им в телефоне Бекки, Джо опознал ее дочь. На глазах у нее была повязка; девочка плакала, крепко прижимая ладони к лицу. Один из парамедиков пытался успокоить ее, проверить, не ранена ли она, и увести ее подальше от этого хаоса, но она уворачивалась от его рук.
Взгляд Джо проник дальше в глубину комнаты, где другой парамедик, присев на корточки, разговаривал с малышом, одетым в пижаму. К собственному потрясению, Джо узнал Эвана Уильямса — и возблагодарил бога за то, что тот жив и цел.
Мигающий свет проблескового маячка проник в щель между шторами и привлек внимание Джо. Подъехала еще одна машина «Скорой помощи», из нее вышли несколько медиков. В голове у Джо все еще стоял туман, вызванный мигренью и таблетками, и он в недоумении оглянулся — двигать глазами было трудно. Где же Бекка?
Двое мужчин и женщина в зеленой форме стояли на коленях над телом, загораживая ему вид на лицо и туловище. Он видел только ноги лежащего человека: судя по покрою джинсов и одной оставшейся кроссовке, это была женщина. Джо подошел ближе, пытаясь вспомнить, какого цвета джинсы и кроссовки были на Бекке, когда он видел ее сегодня утром. Но из-за сенсорной перегрузки память отказывала ему.
— Пять, шесть, семь, восемь, — услышал Джо, когда парамедик нажимал на грудь женщины, прежде чем сделать паузу. Женщина лежала навзничь на полу; рубашка ее была расстегнута, красный лифчик стянут, открывая груди. Джо поправил себя: лифчик был белый, только весь в крови. Дыхание Джо участилось.
Он посмотрел на ее запястья — они были вывернуты под неестественными углами и явно сломаны. Однако на левой руке не было видно татуировки с именем дочери Бекки. Джо провел взглядом вдоль кровавых потеков вверх, от груди к шее женщины, но не увидел и серебряного медальона. Должно быть, это мать Бекки, решил Джо, отчасти чувствуя облегчение от этой мысли, а отчасти — вину за это облегчение.
Когда один из медиков отошел, чтобы взять сумку, Джо увидел подбородок, рот и нос женщины. Склеенные кровью волосы падали ей на лицо, но там, где они разделялись надвое, на ее щеке был отчетливо виден отпечаток подошвы. «Бедная, как же он ее избил!» — подумал Джо.