Когда Джо добрался до кормы парома, он уже не знал, куда направиться в поисках нужного лица. Они должны были войти в док через сорок минут, и, если Хаммонд находится на борту, а французские власти не смогут схватить его, когда он сойдет на берег, убийца может исчезнуть навсегда.
Джо посмотрел на группу австралийских туристов в ярких водонепроницаемых плащах, которые прощались с английской частью своего путешествия, делая селфи на фоне острова, оставшегося позади. Нафотографировавшись вдоволь, они ушли под навес, чтобы укрыться от мелкого дождя, и на корме остался один человек: он смотрел, как Англия исчезает вдали, и лицо его было видно практически в профиль. Джо замер на месте.
Мужчина стоял, прислонившись к белому металлическому ограждению. На носу у его были очки в серебристой оправе, предметы одежды не сочетались между собой, а волосы были намного короче, чем на сделанной с видеорегистратора фотографии мужчины, которого искал Джо. Незнакомец почесал в затылке, слегка повернулся и зевнул. Фотографическая память Джо отметила форму носа мужчины — тот выглядел распухшим и слегка искривленным. Джо промерил взглядом глубину его глазниц и свес бровей, высоту скул, ширину губ, очертания подбородка. И наконец заметил шрам на мочке уха. На все ушло не более двух секунд.
Теперь Джо был уверен: он опознал Доминика Хаммонда.
Глава 61
Серийный убийца, жестоко забивший Бекку до смерти, стоял перед ним. Джо не мог дышать — горло сжималось, сердце и мозг соревновались, кто сможет работать быстрее. Ему нужна была помощь.
Медленно достав из кармана телефон, он набрал номер Нихата. Прозвучали два гудка, потом появился символ пустого аккумулятора, и экран погас.
— Твою мать, — пробормотал Джо.
Он повернул голову, надеясь заметить поблизости одного из своих коллег, но, поскольку на сотню пассажиров приходилось всего по одному офицеру, до их прибытия могло пройти немало времени. И он не мог оставить Хаммонда без наблюдения и рисковать, что тот снова исчезнет.
Джо сместился ближе, так, что теперь их разделяло всего пять метров. Отцепил от легкого бронежилета наручники, откашлялся и сделал глубокий вдох.
— Доминик Хаммонд, — начал он, и ветер понес его слова вперед.
Человек, стоящий на корме, повернулся, и его губы медленно растянулись в улыбке. Хаммонд не проявил никаких признаков удивления оттого, что его нашли, и, похоже, не собирался драться, чтобы выбраться из угла, куда его загнали. Но Джо все равно оставался настороже.
— Значит, вы нашли меня, детектив-сержант Рассел… Приятно снова видеть вас.
— Вам следует пройти со мной, Доминик.
— Нет, боюсь, я этого не сделаю.
— Вам некуда уйти. — Джо оглянулся по сторонам, чтобы подчеркнуть смысл своих слов.
Хаммонд засмеялся.
— Вы так думаете? — Он кивнул на пенные волны внизу.
Джо подошел на шаг ближе, и Хаммонд в ответ задвигал руками, крепче стиснув перила у себя за спиной. Джо прикинул, что ему не понадобится много усилий, чтобы перебросить ноги через эти перила, расположенные на уровне груди, и рухнуть в море. Он остановился.
— Вы не выживете при этом.
— А кто сказал, что я хочу выжить?
Мелкие капли воды летели в лицо Джо. Морось постепенно переходила в полноценный дождь. Паром вскарабкался на волну и ухнул вниз, отчего желудок Джо подкатил к горлу. Он сглотнул тошноту, и это не осталось незамеченным.
— Тяжеловато вам в море, а, Джозеф? — спросил Хаммонд. Было неприятно слышать от него свое полное имя.
— Все кончено, — отозвался он. — Вы доберетесь до Франции уже арестованным. И если каким-то чудом вам удастся ускользнуть, наши французские коллеги уже ждут на той стороне.
— Вы строите слишком много предположений.
— Поскольку вы на пароме и Франция — единственное наше место назначения, это скорее факты.
— Раз уж вы так уверенно высказываетесь о моих планах в этом путешествии, то скажите мне, пожалуйста, — зачем я туда направляюсь?
— Чтобы свести счеты с семьей Одри — или чтобы исчезнуть. Моя задача — привезти вас обратно и не дать вам сделать ни то, ни другое. Вы и так уже причинили боль достаточному количеству людей.
— Боль — понятие относительное. Та боль, которую я причинил людям из моего списка, была физической и мимолетной. А что они сделали со мной, с моей семьей? Эта боль куда глубже и длится гораздо дольше. Но я сомневаюсь, что вы хотя бы примерно понимаете, каково это — когда кто-то или что-то причиняет вам боль, верно?
Джо немедленно подумал о Линзи и своем отце.
— Ну и кто из нас строит предположения?
— Что ж, Джозеф, тогда попытайтесь убедить меня, что вы имеете хоть какое-то представление о том, каково пришлось мне.
Джо прошел полицейскую подготовку и знал, что, когда пытаешься убедить кого-то в своей правоте, очень важно найти что-нибудь общее. Он задумался было о том, чтобы поведать Хаммонду собственные жизненные обстоятельства в надежде, что тот поверит в искреннее сочувствие Джо. Но что-то удержало его.
— Речь не обо мне, а о вас, — сказал он.
— Я так и думал. Вы не имеете ни малейшего понятия.
Дождь капал со лба на щеки Джо, и он откинул назад мокрые волосы. Потом моргнул, не зная, отчего туманится перед глазами — то ли от соленых брызг Ла-Манша, то ли от чего-то другого. Все пассажиры, находившиеся на палубе, уже укрылись от дождя, оставив их с Хаммондом вдвоем.
— Я скажу вам, кто знает, что такое боль, — произнес Джо. — Та девочка, чью мать вы забили до смерти в ее присутствии. Неважно, что, по-вашему, сделала вам Бекка, — ее дочь не заслуживала того, чтобы увидеть подобное.
— Она ничего не видела. У нее на глазах была повязка, и она пряталась за спиной бабушки. И не надо мне скармливать эту чушь насчет «что, по-вашему, сделала Бекка». Я прекрасно знаю, что сделала ваша коллега. Я там был. А вы — нет.
— В тот вечер, когда погибли Одри и Этьен, вы вели себя угрожающе и агрессивно. Это была работа Бекки — защитить их от вас. Что еще она должна была делать?
Имена любимых людей, произнесенные недругом, словно ужалили Хаммонда. Он швырнул мокрые очки на палубу.
— Одри снова увозила от меня моего сына, поэтому я, конечно же, был зол — любой нормальный родитель разозлился бы. А что, я должен был стоять смирно и лишь махать рукой им вслед? Не будьте таким наивным.
— Попытайтесь взглянуть на это с точки зрения полицейского. Бекка увидела испуганную мать, пытавшуюся защитить своего ребенка от мужчины, который в прошлом уже проявлял по отношению к ней насилие.
— Вы не видели, как ваша подруга смотрела на меня, — бросил Хаммонд. — Как будто я — собачье дерьмо, приставшее к подошве ее ботинок. Она не стала бы слушать ни единого слова из того, что я мог сказать. Она была заранее враждебно настроена ко мне, хотя у нее не было на то причин.
— Вы один раз уже сломали Одри запястье, когда набросились на нее. Бекка в тот вечер сказала коллеге, что видела сообщения с угрозами, которые вы посылали Одри — сотни сообщений.
Хаммонд покачал головой.
— Нет, это был просто ушиб.
— Она показала Бекке фото своего запястья в гипсе.
— Это вышло случайно. Я не помню… должно быть, она кинулась на меня, я, наверное, ее оттолкнул, и она упала. Нельзя винить в этом меня.
Паром снова ухнул вниз, и Джо не удержался на ногах. Он заскользил вперед, и Хаммонд развернулся всем телом, как будто готовясь выпрыгнуть за борт. Джо вскинул ладони, показывая, что не намерен подходить ближе.
— А какую долю вины во всем этом вы берете на себя, Доминик? — спросил Джо. — Вы, конечно же, не можете верить в то, что совершенно невиновны. Почему Одри вообще захотела бросить вас? Если вы считаете себя несправедливо обиженным, скажите, какая причина была у нее сбегать от вас не один, а целых два раза? Если б вы оставили их в покое в тот вечер, она и Этьен, вероятно, были бы живы до сих пор.
— Не смей произносить их имена! — рявкнул Хаммонд. Он смотрел на Джо так, словно впервые задумался о том, что действительно мог сыграть какую-то роль в смерти своей семьи. Потом его глаза сделались такими же темными, как небеса над головой. Джо сжал кулаки, надеясь, что Хаммонд бросится на него. Он бы рискнул навлечь на себя ярость этого психопата, если б Хаммонд ради этого отпустил перила.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, мать твою! — продолжил Хаммонд, убрав одну руку с перил и наставив на Джо указательный палец. — В этом не было моей вины! Стефан Думитру, Дариус Чебан, Уильям Бёрджесс, Гарри Доусон, Зои Эллис и Бекка Винсент. Все они в ответе за убийство моей семьи, а не я. Если б твоя подруга как следует пристегнула Этьена ремнем безопасности, он все еще был бы жив.
— Если б вы не пришли к ним домой, чтобы терроризировать их, Одри и Этьен вообще не покинули бы свое жилье.
— Не пытайся переложить вину на меня!
— А как насчет ребенка Зои Эллис? Кто его убил?
— О чем ты говоришь? У нее не было никакого ребенка.
— Она была на третьем месяце беременности, когда вы убили ее.
Глаза Хаммонда расширились.
— Лжешь, — произнес он.
— Нет, это показали результаты посмертного вскрытия. Почти двенадцать недель. Первый триместр, так это называется?
Паром опять нырнул, но Хаммонд не пошевелился. Джо гадал, не пытается ли убийца вспомнить какие-либо не замеченные им ранее признаки того, что его любовница вынашивает его ребенка.
— Итак, вы отправили в могилу уже двоих детей, верно? — добавил Джо.
Хаммонд не шевелился и продолжал злобно смотреть на Джо, точно ожидая, что тот признается во лжи. И Джо знал, что это открытие заставило Хаммонда усомниться в себе.
— Знаете, Доминик, учитывая все усилия, которые мы приложили, чтобы найти вас, крошечная часть моего разума прониклась к вам невольным уважением. Не припомню, когда я в последний раз читал о ком-либо, способном совершить столько убийств за столь короткий срок и избежать поимки. Для этого, должно быть, потребовалось скрупулезное наблюдение и планирование. Я полагал, что у вас, должно быть, была очень веская причина, чтобы сделать то, что вы сделали. Но я ошибся, так? Вы не мстили за смерть своих близких, подобно герою, каковым себя считаете. Вы просто искали других людей, которых можно обвинить, — вместо того, чтобы взглянуть на себя самого.