— Нет! — ответил Фред. — Наоборот, мне нужна именно ты… извините, нужны вы.
В какую сложную ситуацию он попал! Это хуже, чем ночью под дождем спускаться по скользкой тропинке. Фрейд старательно избегал говорить «ты» пациентам, даже если молодость пациента или его твердое доверие доктору допускали такое обращение. А сейчас он ослабил контроль над собой, и «ты» вырвалось наружу. Быстрое возвращение к «вы» и соединенное с ним изменение не отменили бы этого.
Хорошо еще, что Мария не стала притворяться, будто не услышала этого, а снова продела свою руку в его руку, но глубже, чем раньше, так что ее голова оказалась рядом с его плечом.
Обнять его обеими руками за шею ей помешали не правила приличия и не прохожие, которых было мало, и не что-то другое, а только боязнь разрушить очарование этой минуты. Ей было достаточно этого невольного признания, а если оно получит какое-то развитие, Мария решит, что делать, смотря по обстоятельствам. Однако она не должна дать этой минуте пройти просто так. Нужно выяснить у доктора Фрейда, что значили его слова. Но делать это нужно умело, тактично и деликатно. Мария по собственному опыту знала, что мужчины — хрупкие существа. В каждом из них живет ребенок, которому нужны забота и внимание.
— Что вы хотели сказать словами, что я вам нужна? Мы снова будем проводить сеансы с кардиналами?
Зигмунд и Мария нашли свободную скамью, которая оказалась теплой: ее согрела своими телами недавно сидевшая здесь влюбленная пара. Фрейд вытянул ноги и снял шляпу. За парапетом медленно тек Тибр; доктор и Мария не могли его видеть, но слышали плеск воды, которую разрезали лодки: рыбаки ночью ловили угрей. Время от времени раздавались несколько криков, а за ними вдали звучали еще несколько, более слабых. Может быть, один рыбак смеялся над другим из-за ускользнувшего угря или звал собрата к себе, в заводь с богатым уловом.
Как река, которая много километров течет под землей по карстовым пещерам, а потом внезапно вырывается на поверхность, так на поверхность сознания Фрейда поднялась мысль, на первый взгляд не связанная ни с чем из разговора, который был перед этим, но для него ставшая логичным итогом долгого размышления.
— Я расскажу вам одну историю; может быть, так я сумею объяснить вам то, что сказал перед этим. В давние времена в Древней Персии жили три сына императора, которые были посланы в путешествие — под предлогом, что им надо повидать мир, а на деле для того, чтобы они не считали, что высокое происхождение всегда дает им преимущество. В пути им встретился погонщик, который был в отчаянии потому, что потерял своего верблюда. Принцы в шутку сказали ему, что видели верблюда, и не только это. Чтобы погонщик поверил им, они добавили, что верблюд был слепым на один глаз, не имел одного зуба и хромал, вез масло и мед, а на спине у него сидела молодая беременная женщина. Описание было правдивым и точным, поэтому погонщик поблагодарил их и пошел искать свое животное, однако не нашел следов верблюда и решил, что три брата его украли, а потом убили и верблюда, и женщину. Поэтому погонщик подал на братьев жалобу местному королю. Тот заточил их в тюрьму и приговорил к смерти, хотя три принца заявили, что невиновны и поклялись, что на самом деле никогда не видели верблюда. Но незадолго до того, как их должны были казнить, верблюд нашелся, и три брата были освобождены. Однако король захотел узнать, как они сумели так точно описать животное, которого не видели. Принцы рассказали ему, что просто догадались, как оно выглядит. Что верблюд не видит одним глазом, они поняли по тому, что он ел траву только с одной стороны дороги. Что у него нет одного зуба им подсказала трава, обгрызенная неровно. Что он хромой, стало ясно из-за того, что след одной ноги был не таким четким, как остальные. Какой груз вез верблюд, догадались по тому, что на одной стороне дороги было много пчел, которые сосут мед, а на другой много мух, которые любят все жирное. Потом один из братьев заметил пятно от мочи, а рядом следы маленьких ступней, которые его взволновали, поэтому он почувствовал запах женщины. И, наконец, на земле были следы ее ладоней, а это значило, что ей было трудно встать, то есть она была беременна.
Фрейд снова зажег свою сигару «Дон Педро», которая погасла за время рассказа. Когда почувствовал спиной взгляд Марии и краем глаза увидел, как ее грудь поднималась от взволнованных вздохов и снова опускалась, он заговорил снова.
— Принцы в этой истории были из страны Серендип. Больше ста лет назад один английский писатель придумал на ее основе слово «серендипити». Оно означает, что все может произойти случайно, но на самом деле то, что происходит с нами, обусловлено нашей способностью наблюдать за тем, что нас окружает.
— История прекрасная, она похожа на сказку, — сказала Мария, глаза которой были широко раскрыты. — Значит, то, что мы сейчас находимся здесь, не просто случайность. Вы это хотите сказать?
— Да, но… — Фрейд кашлянул, прочищая горло, — я не хотел бы, чтобы вы думали, будто я ухаживаю за вами. Я женатый человек и отец шестерых детей, а потому никогда не позволю себе обидеть вас.
«Ты уже ухаживаешь за мной, — подумала Мария. — С той минуты, когда в первый раз посмотрел на меня. Но сегодня вечером ты поступил хорошо, установив между собой и мной правильное расстояние. То, что ты женат, мне не нужно было угадывать по этому странному рассказу про «серенпити» или как там это называется. Я это знала. Я женщина и поняла это по тому, как ты ждешь, что тебя будут обслуживать, как сидишь, наблюдая за тем, что происходит внутри тебя. И у тебя шестеро детей, значит, ты не просто женат, а связан с женой навечно. Но я благодарна тебе за то, что с твоей помощью почувствовала себя важной для других, желанной, понятой. И может быть, за это я дала бы тебе все, о чем бы ты меня попросил».
Мария разгладила складки на блузке.
— Что вы, доктор! О чем вы подумали? Но я благодарю вас, действительно благодарю, за все, в том числе за честь, которую вы мне оказали, поужинав сегодня вечером в моем доме.
Фрейд опустил голову. Честность и правда — тяжелые грузы, эти добродетели обманчивы, и неправда, что они, если их применить, как два развернутых крыла, поднимают душу к высотам внутреннего покоя, словно покой — что-то божественное и находится вверху. На самом деле покой расположен внизу, в глубине внутренностей. Если даже его собственный метод, психоанализ, во многом основан на этой форме освобождения, что будет через десять или двадцать лет с тем, кто станет рыться в его собственном Я, пока не раскопает все тайны до единой. Он не чист и не верен, он много раз изменял своей жене, и даже делал это осознанно, презирая буржуазные условности с высоты своего положения врача и ученого. Как будто эти звания ставят его по ту сторону добра и зла. С Марией — нет. Он остановил себя, потому что обстоятельства не были благоприятными для того, чтобы дать волю своим страстям. Конечно, этому мешало поручение, которое он выполнял, но главной помехой был риск, которому подвергалась Крочифиса. И потом — его увлечение этой женщиной иногда было так сильно, что это его тревожило.
Размышления доктора прервал возникший перед ним человек в белой куртке и темных брюках.
— Добрый вечер, синьоры, вернее, доброй вам ночи — это будет уместнее. Уже больше двух часов ночи, и я хотел бы увидеть ваши документы.
Фрейд изогнул одну бровь и вежливо ответил на приветствие, затем вынул из кармана пиджака свой паспорт и сказал полицейскому:
— Я доктор Зигмунд Фрейд, подданный его величества императора Австрии и Венгрии Франца-Иосифа, гость его святейшества папы, живу сейчас в Ватикане. А эта синьора — моя хорошая подруга.
Полицейский отдал ему честь, однако продолжал внимательно рассматривать паспорт, листок с разрешением на въезд в Италию и приглашение с печатью и подписью Государственного секретаря Ватикана Рамполлы дель Тиндаро.
— А эта синьора, — полицейский кашлянул, — чем она занимается?
Хотя вопрос и был задан учтиво, Фрейд выхватил документы у полицейского из руки и встал со скамьи.
— Вам кажется, что она может заниматься какой-то незаконной деятельностью?
— Я лишь выполняю свою обязанность, доктор Фрёйд, — ответил полицейский, исказив фамилию врача.
— Дорогой синьор, моя фамилия произносится Фрейд. А теперь, если вы позволите, мы уйдем.
И доктор подал руку своей спутнице. Мария не знала, быть ей недовольной тем, что ее приняли за проститутку, или счастливой оттого, что доктор ее защищал.
— Доброй ночи, синьора, — ответил полицейский. — И вам доброй ночи, синьор. Но будьте осторожны: в этот час возможны плохие встречи.
Когда они отошли настолько далеко, что их нельзя было услышать, Фрейд наклонил голову к голове Марии и с улыбкой сказал:
— Мы будем осторожны.
Мария ответила ему улыбкой.
Любовники-самоубийцы; признание гвардейца; кардиналы, которые о чем-то умалчивают; странная роль Ронкалли. Ключом к тому, чтобы понять все это, могла бы стать Крочифиса. Но, возможно, даже деньги не заставят ее говорить. Она, несмотря на свой юный возраст, кажется, закрыла дверь внутрь себя прочно, как раковина смыкает свои створки; ему нужно найти подходящее лезвие, чтобы их раскрыть. Он снова вспомнил, что лезвие и створки явно символизируют пенис и влагалище, и ему была неприятна эта мысль. Любой анализ показал бы, что он желает половой близости с Крочифисой.
В новом издании «Интерпретации сновидений» ему нужно будет сделать несколько уточняющих правок там, где речь идет о сексуальных символах. Ну а если его первичный сексуальный инстинкт может, чтобы дать себе выход, воспользоваться телом этой девочки? Доктор почтительно простился с Марией, надеясь, что она не может читать чужие мысли, как делала колдунья Лорелея из сказок его детства.
Возвращаясь во дворец уже на рассвете, он постепенно убедил себя, что в его теориях нет ошибки. После нескольких недель воздержания он дошел даже до того, что думает о телесном обладании Крочифисой. Значит, вполне логично, что у того, кто много лет воздерживается от секса из чувства долга, могут развиться самые худшие извра