Уйти всегда намного проще, чем вернуться. Уход — это прыжок навстречу свободе. Раз — и готово. Возвращение же означает подъем по вертикальной стене, необходимость показать, что ты по-прежнему чего-то стоишь.
Дух, само собой, поставил условие: чтобы получить место, ей следует пройти через то, что она ненавидит: тесты по физической подготовке и экзамен по стрельбе. Психологические тесты она выполнила, ясное дело, играючи. Тем не менее тяжкое бремя ответственности не отпускало. Ей нельзя было подвести Валигуру и Духновского, они за нее поручились. Она знала это, несмотря на то что гордость не позволяла ей громко признаться себе в этом. Делай хорошо или не делай ничего. Это был принцип, которого она придерживалась. Однако жизнь расставляет все по местам. Мечты мечтами, но иногда надо изменить тактику и перераспределить силы. Саша решила, что если что-то пойдет не так и ее не примут на службу, то она не станет рвать на себе волосы.
Практически ничего из того, что она воображала, возвращаясь на родину, — частные заказы, независимость, судебная аналитика, — не выгорело. Если бы не деньги ее семьи, она бы едва сводила концы с концами. В Польше профайлер, не работающий в полиции, не допускается к серьезным делам. Поэтому заказы, которые она получала, лучше или хуже оплачиваемые, были, как правило, слишком тривиальными и не требовали высокой квалификации. Саша чувствовала, что сдувается, профессионально выгорает. Да и, по правде говоря, она скучала по регулярной службе и хотела вернуться. Она поняла это после успеха в деле Староней, так называли в управлении последнее серьезное расследование, в котором она принимала участие и благодаря которому получила шанс на возвращение. Причем речь шла не только об удовольствии от выполняемой работы, адреналине и том факте, что она занималась своим любимым делом. Речь шла о стабильности и спокойствии.
Саше хотелось уверенно встать на ноги. Почувствовать под ними твердую надежную почву и смело смотреть в будущее. Она не винила себя за прошлые ошибки, поскольку никто не идеален. Но ей следовало восстановить репутацию, а это можно сделать только там, где она была потеряна.
— Идем, — сказала она, потушив сигарету. — Ты не увидишь, как я заискиваю. Никогда.
— Никогда — это по поводу моего будущего богатства, а все остальное возможно?
— Достаточно, что я богата, — прозвучал ответ. — И что с того?
Дух припарковался в неположенном месте и выложил под лобовое стекло инвалидную карту. Саша скептически наблюдала за происходящим.
— Ты уж носил бы с собой трость хотя бы, — фыркнула она.
— Хватит того, что ты со мной.
— Я не намерена принимать участие в твоих выходках, — парировала она. — Когда-нибудь попадешься.
— Уже участвуешь. — В ответ он сунул ей в руку удостоверение помощника СБР номер 0184/2013. Саша, откровенно веселясь, разглядывала кусок пластика. Документ был стопроцентно фальшивый. Саша не имела отношения ни к одной организации. После возвращения в Польшу она даже не вступила в Польское общество криминалистов.
— Где ты взял мою фотографию?
— В базе данных, — соврал Дух.
— Надеюсь, что в этой базе есть и твоя ДНК.
— Даже в нескольких разных версиях.
Она рассмеялась и смотрела ему в глаза до тех пор, пока он не решился дать честный ответ.
— Ну конечно же из поданных тобой документов. Секретарша отсканировала и сделала удостоверение. Все легально. Почти.
— Почти спасибо. — Она бросила корочку в сумку. — Пригодится на парковке.
Они стояли на переходе. Движения почти не было, и Саша дернулась, пытаясь перебежать на красный свет, но Дух схватил ее за предплечье и заставил дождаться зеленого сигнала.
— Какой законопослушный гражданин! Даже не верится.
— Надо же блюсти хоть какие-то принципы.
— Хотя бы один.
— Один я блюду. Я неисправимо моногамен.
Загорелся зеленый.
Суббота была днем свиданий, поэтому перед воротами гданьского СИЗО на улице Курковой собралась толпа женщин с коробками, по всем правилам обвязанными веревкой, и нарядно одетых детей. Сегодня у Саши и Духа было два дела. У каждого свое. Духновский шел к информатору в мужское отделение, а Залусская — в женское. Неделю назад в Гданьск перевели Мажену Козьминскую, псевдоним Оса, одну из самых известных польских женщин-убийц. Саша решила воспользоваться случаем и еще раз попытаться поговорить с осужденной. Во время отбывания наказания в другом городе та трижды отказала профайлеру в разговоре. Сейчас ей предстояло давать показания на процессе бывшего подельника. Саша предполагала, что Оса будет в бешенстве, потому что Рафала Громека, псевдоним Электрик, уже выпускают из тюрьмы на регулярные побывки, а вскоре состоится судебное заседание по поводу пересмотра его дела. Было похоже, что у Электрика реальные шансы на условно-досрочное освобождение. Он женился в тюрьме и даже обзавелся отпрыском. Ему было куда и к кому возвращаться, а ожидающее по ту сторону решетки семейство добавляло немало дополнительных баллов к положительному криминалистическому прогнозу.
Что касается Мажены, то ей не светила даже замена строгого режима на общий. Она по-прежнему оставалась одной из самых опасных польских заключенных. Саша хотела воспользоваться этим фактом и уговорить ее принять участие в исследовательском проекте. Докторская Саши была уже почти готова. Профессор Том Абраме не скрывал, что очень доволен результатами, но если бы она добавила к коллекции еще один редкий экспонат, то можно было бы рассчитывать на грант. Саша предпочитала быть лучше всех.
Они вошли в шлюз — небольшое, оборудованное камерами помещение, в которое запускали не больше трех человек. Ожидающие родственники осужденных сыпали проклятьями, когда Дух и Саша протискивались без очереди.
Теперь они молча сидели на пластиковых скамьях без спинок, ожидая, когда ими наконец займутся. Дух хрустнул костяшками пальцев, хотя знал, что Залусская этого не переносит. Она не позволила себя спровоцировать и повернула голову в его сторону. Дух смотрел на нее, подняв бровь, — он явно что-то замышлял.
— Что? — буркнула она.
Он наклонил голову и, получив толчок локтем в бок, притворился тяжело пострадавшим.
— Говори.
— Ты голодна?
— Ты уже спрашивал. — Она пожала плечами. — Еще не знаю. А что?
— Может быть, сходим потом поедим пиццу… — начал он и запнулся. — Или что-нибудь еще?
— Что-нибудь? — Она фиглярски наклонила голову. — Заискиваешь?
— Ага, — засиял Дух. — И как тебе это?
Саша сглотнула, заморгала глазами, почувствовала, что краснеет, и очень удивилась тому, что совершенно себя не контролирует.
— Как только выйду отсюда, сразу уеду из города, — прошептала она. — Мне надо закончить, подчистить кое-какие дела, прежде чем я плотно займусь работой. Это нужно решить прямо сейчас. Или, если точнее, завтра в десять утра.
— В десять? — повторил Дух, с трудом скрывая разочарование. — Завтра в десять я не подумаю высунуть нос из-под одеяла, так как намерен впервые за последний месяц хорошенько выспаться. У меня удобная кровать, но при этом я настолько занят, что ею пользуется только косоглазый кот, да и то не по назначению.
На этот раз у него не получилось ее рассмешить.
— Каролина полетела с бабушкой на Крит, — продолжала Саша. — Каждый день присылают мне фотографии. Им там хорошо. А я должна захлопнуть дверь. Сейчас или никогда.
Дух теребил ключи от машины. Заметно было, что он поник, видимо приняв ее ответ за очередной «от ворот поворот».
— Это очень личное, — начала она. — Сегодня ночью я должна добраться на другой конец Польши. Хайнувка, на краю Беловежской Пущи. Восемь часов пути. Во всяком случае, так утверждает мой навигатор. Вернусь через два дня. А вот после этого чертова экзамена — с удовольствием. Только без кровати.
Они молча посмотрели друг на друга, а потом одновременно улыбнулись.
— Опять не получилось, — вздохнул Дух, притворяясь разочарованным, но глаза его смеялись.
— Я очень быстро справлюсь, — заверила Залусская.
Духновский протянул в ее сторону свою огромную костистую лапу. Она напряглась, стараясь успокоить учащенное дыхание, но чувствовала, что заливается румянцем до самых кончиков ушей. Он едва дотронулся до нее, а когда убрал руку, она обнаружила на своей ладони потертую «беретту» калибра 9,5, ту самую, из тира. Залусская потеряла дар речи.
— Не украл, не бойся, — хихикнул Дух.
Саша подумала, что этот сорокапятилетний мужик во многом походит на хулиганистого мальчишку. Раньше она не видела в нем ни тени обаяния. Неужели он мог настолько измениться? Или это, скорее, с ней произошла метаморфоза?
— Пистолет принадлежал моему отцу. Семейная реликвия, — пояснил он. — Вот, принес тебе.
— Я не ношу с собой оружия, — неуверенно запротестовала Саша. — Нет необходимости.
Дух ожидал иной реакции и был явно озадачен отсутствием восторга с ее стороны.
— Поупражняешься в лесу перед экзаменом. Или как?
— Или как.
— Это подарок, — отрезал он. — К прошедшему Рождеству.
— А разрешение?
— Уже ждет у меня в столе. — Он подмигнул ей. — Только патронов нет.
— Я все равно очень долго привыкаю. — Саша взвешивала пистолет в руке, после чего положила его на колени и принялась рассматривать. — Когда я купила себе посудомоечную машину, то наблюдала за ней две недели, прежде чем включить в первый раз. Это хорошо, что нет патронов. Я пока не буду ей пользоваться.
— Совсем-совсем?
Она растянула губы в улыбке и повторила слова подполковника, пародируя тембр его голоса:
— Почти совсем-совсем.
Тогда Духновский раскрыл вторую ладонь и пересыпал в ее карман горсть патронов, словно это были леденцы.
— Я пошутил. Все-таки во мне дремлет клептоман. — Он наклонился к уху Саши. Она почувствовала запах его одеколона, кожи и сигарет. Голова сразу закружилась, она с трудом пыталась сосредоточиться. Когда он говорил, она чувствовала тепло в области уха. Он почти касался ее. — Следы преступления я затер, спокойно. Нас не догонят.