— Смотрите, какой, мать твою, рыцарь, — глумилась она. — Почему именно сейчас?
— У меня огонь возле самой задницы, — пояснил он. — Я должен отразить атаку. Это срочно.
Она пожала плечами.
— Даю слово: это не я, — заявил Петр уже более спокойно.
— Не ты что?
— Йовита была мне не чужая. Я помогал ей. Бескорыстно.
— Лучше бы ее отымела войсковая часть. Может, ее матери было бы куда на могилку прийти.
— Меня там не было. Но иногда мне кажется, что это ты могла ей помочь. Вы так неожиданно исчезли с тем парнишей. Странно, что это только сейчас пришло мне в голову.
— Конечно, — возмутилась Мажена. — Я ж сижу за убийство, можно мне еще пару голов приписать. Какая разница. Тем более что Йовита была младше меня и смазливее.
Мажена прервалась. Собеседник мог подумать, что она завидует подруге.
— Ты завидовала? — Он был искренне удивлен. — Чему? Групповому изнасилованию?
— Сейчас это уже не имеет значения. У мужиков всегда есть объективные поводы послушать женщину и сделать наоборот. Поздновато до меня это дошло, но, по крайней мере, глупых надежд я уже не питаю.
В очередной раз, как и много лет назад, Петр удивился, что Мажена едва закончила начальную школу. Где-то он читал, что в тюрьме она отучилась до 10 класса. Мысли она сейчас выражала более изысканно, чем раньше. Может, много читает? Надо признаться, что теперь она даже не казалась ему такой уж уродливой.
— Ничего бы не получилось, — сказал он. — У нас с тобой была только игра.
— Я поверила тебе, — бросила она.
Это прозвучало как фрагмент сцены ревности, но ей было наплевать.
— Я ценю.
— Кем, в таком случае, я для тебя была? — прошептала Оса и сразу пожалела о произнесенных словах, потому что он, не задумываясь, ответил:
— Никем.
Она сжала губы. Да, это онкология. Теперь она была уверена. Потому она так худеет и не может спать. «Прострелы» практически не прекращаются. Но гнев служит хорошую службу. Он заливал ее горло, глаза, обезболил судорожные боли в стопе. На какое-то время исчезла ломота в позвоночнике.
— Никем? — переспросила она. — А я так рисковала.
— Но ведь не ради меня, — улыбнулся он. — Ради себя. Мы оба сделали это ради себя. Ты использовала ее, а я тебя. Извини.
— Ты не найдешь его. — Мажена сложила руки на груди. Она была разъярена, но пыталась скрыть это любой ценой. — Он не признается. Не исключено, что и сам уже покойник.
— Тем лучше было бы для него, — заявил Петр. — Спалил дело образцово. Как и все твои парни. Не знаю, как можно не попасть с такого расстояния. Странно, что он тебя до сих пор не прижал. А может, так и должно было быть?
На его лице расцвела улыбка всезнающего. Мажена почувствовала беспокойство.
— Все должно было быть не так, — заверила она. — Я была молодая, глупая. И хотела быть с тобой.
— С моими деньгами.
— Разумеется, и с ними тоже.
— Значит, в наших общих интересах посадить клиента. Иначе я выдам тебя как причастную к Ларисе и Йовите. Мало не покажется. Я-то уже одной ногой в могиле.
— А почему ты так уверен, что я не собираюсь сделать то же самое? И что я тоже одной ногой не там, где ты.
— Я в этом уверен, Маженка. Более чем уверен.
Она взглянула на него с уважением. Из них могла бы получиться такая прекрасная пара. Как Бонни и Клайд. Они могли бы стать улучшенной версией последних. Неуловимые, безнаказанные. Если бы он не изменил ей с Йовитой, ее красивой и глупой подругой. Дважды не прав тот, кто сказал, что для мужиков важен внутренний мир или характер. Бред сивой кобылы. Упаковка и аксессуары намного важнее содержимого. Если бы у нее были деньги и теперешний ум, она никогда бы сюда не попала. Мажена ощутила прилив сил, готовность еще побороться. Опять появилась надежда. К ней неожиданно прибыл банкомат. Достаточно было только узнать пин-код и вставить карту.
— Я знаю, что это неправда, что тебе уже невозможно ухудшить жизнь, — тем временем продолжал Петр. Он не удивил ее. Это была ее единственная слабая сторона. — У тебя есть дети. Патрик, Агнешка и Роберт, если не ошибаюсь.
Она слушала вполуха и уже решила для себя, что входит в дело. В игре только ставка за моральный ущерб. Может, есть шанс на лечение. Или маленькую квартирку где-нибудь на окраине, когда лет через тридцать ее выпустят, потому что она все-таки рассчитывала на то, что не останется здесь навсегда. Навсегда не бывает. Опора. Надо только встать на твердую почву. Только и всего.
Петр написал что-то на листке. Мажена отметила возрастные пятна на его руках и суставы, пораженные артритом. От былой привлекательности почти ничего не осталось. Только тот же голос и змеиные глаза. Все время настороженные. Ясно было, что он не даст себя обвести вокруг пальца.
— Адвокат и гонорар. Будешь торговаться?
Мажена покачала головой.
— Скажем, тридцать. — Это только первая часть. Они оба это понимали. Ей нельзя было перегибать в требованиях. Пусть у него проснется аппетит. — Половина мне, половина детям.
Мелкими купюрами.
— Идет, — вздохнул он.
Она задумалась.
— Информация не тайная, — пояснила она. — Ты знал. Достаточно было лишь чуть напрячься. Это был сосед того архивариуса из института национальной памяти.
— Кудлатого с Виолиновой?
— Волосатого, — поправила она.
Оба засмеялись. Петр посерьезнел первым.
— Того, что семь лет не был с женщиной?
— Того, что никогда не был с женщиной. Был такой голодный, что захотел даже меня. Представь себе, — заявила Мажена с издевкой. — Пришлось порядком с ним покататься по всей Польше. Мы сканировали материалы, а после работы неплохо отдыхали. Он был не так уж и ужасен. Если бы не ты, я, может, и вышла бы за него замуж. Это у него ты взял документы о тех своих военных историях.
— Ты читала?
— Нет. Их было слишком много. К тому же я уже ничего не помню.
Ясно было, что Мажена врет, но Петр посчитал, что ему это только на руку.
— Пятьдесят, если у тебя есть копии документов возниц.
Она нахмурила брови, состроила мину Моны Лизы.
— А если у меня оригиналы?
Он напряженно вглядывался в нее. Ей больше не хотелось водить его за нос. Она и без того была более чем удовлетворена, что он поверил ей. Ему было это нужно не меньше, чем ей увидеться с детьми.
— У меня были только копии твоих доносов. И досье твоего отца. Грустный персонаж. Гэбэшники редко так расправлялись со своими.
Встала, потянулась.
— Но их нет. Дочь сожгла все вместе с моим хламом.
— Деньги в огонь не бросают, — прошипел он и двинулся к выходу. Остановился в дверях. Он ждал, что Мажена заявит о готовности к сотрудничеству, но этого не произошло. Она молчала, наконец прикусила губу и пожала плечами. — Только тот, кто настолько глуп, что не знает ценности валюты, которую имеет, может сотворить такое, — добавил он. — Но тогда уже до конца дней остается голодранцем.
— Тебе ли не знать, — парировала она и, увидев в ответ его спину, почувствовала себя крайне удовлетворенной.
В этот же вечер она купила в тюремном киоске телефонную карточку и позвонила сыну. Велела ему спрятать папку с документами в камере хранения на вокзале и ждать посланника. Ее часть денег он должен передать сестре. Пусть она отдаст долги, соберет ей порядочную посылку и купит внуку приданое от бабушки. Этой ночью Мажена спала как убитая.
Выйдя на улицу, Бондарук какое-то время стоял у ворот. Моросил дождь. Он поднял воротник плаща. Надвинул на глаза потрепанную соломенную шляпу и пошел прямо, без какой-либо цели. Почувствовав, что кто-то дернул его за руку, он рефлекторно увернулся. Шляпа упала в лужу. У Петра перед глазами поплыли черные пятна.
— Подполковник Роберт Духновский, полиция, — представился нападавший. Извинился за резкое приветствие. Он взглянул на часы и в этот момент раздался звонок древней «нокии». Оба мужчины полезли в свои карманы. — Я едва вас нашел. Мне оказана честь доставить вас в хайнувский полицейский участок. Вас ищет целое подразделение. Вы не отвечаете на звонки.
— У меня было здесь дело, — буркнул Петр. — Кому это я так срочно понадобился?
Дух сунул в рот подмокшую сигарету.
— Поговорим по дороге. У меня к вам несколько дел. Одно из них зовут Саша. Остальное менее важно в данный момент.
Петр внимательно посмотрел на полицейского.
— Не имел чести, — вежливо парировал Бондарук. Дух с трудом сдержал смех. — Уверяю вас, что вы можете быть спокойны за верность своей избранницы.
Хайнувка, 2014 год
— Paranoia alcoholica, входит в число стойких бредовых расстройств. Иначе называется синдромом Отелло. Хроническая ревность на грани помешательства. Плюс ко всему проблема с контролем над агрессией. Сначала диагноз Петра был таким. — Магдалена Прус на время замолчала и лениво положила ногу на ногу. Она не специально надела белое мини-платье. Наверное, это получилось подсознательно, потому что, договорившись с директором Сачко, что сегодня она расскажет в полиции только половину правды, пани доктор поехала домой переодеться. Белое платье-футляр с воротником-стойкой само подвернулось под руку. Оно было новое, еще с этикеткой. Магдалена решила, что это прекрасный повод для дебюта. Тем более если уж ей придется врать, то, по крайней мере, с нимбом над головой. Трусы она надела красные. На всякий случай.
Стоящий у стены полицейский из области, старший по званию и возрасту, наверняка не один раз видел эту сцену в исполнении божественной Шэрон, потому что он тут же выпрямился, а его зрачки сконцентрировались на линии чуть выше ее бюста. В свою очередь, качок из местного участка, записывающий ее показания на компьютере, — видимо, ни разу не смотрел фильм о самой известной женщине-вамп восьмидесятых, хотя и не принадлежал еще к поколению, которое относило «Основной инстинкт» к категории «ретро». Черно-белые фильмы он вообще не смотрел. Ему в них не хватало быстрого монтажа, взрывов, спецэффектов, герои часто и подолгу молчали, поэтому многое приходилось додумывать самостоятельно, а на это у крепыша не было времени. Кроме того, никто не держал этот мусор в папках на сайте «Хомяк», а раз уж его там не было, т