Преодолев вечерние пробки и наконец добравшись домой, в предместье Варшавы, он очень удивился, когда жена сообщила ему, что звонили из курии и просили срочно связаться с ними.
— Это ксендз? — удивился Зайдель.
— Предполагается, что он с восьмидесятых находится в Доминикане и даже был одним из подозреваемых в скандале о педофилах, но единственный не отстранен. Им не нужен очередной резонанс.
— Его череп лежит в картонной коробке у меня на шкафу, — рассмеялся Зайдель. — Должно быть, это чудесное воскрешение.
— Ты, наверное, с ног валишься. Я подогрею ужин. — Амелия пожала плечами и состроила мину сладкой девочки.
Он сразу же вспомнил, почему женился на ней. Еще в школе она показалась ему самой красивой в мире и до сих пор, а они были вместе уже более двадцати лет, ни одна дамская улыбка не могла составить ей конкуренцию. Мало того, их дочь была ее точной копией. Он даже думать не хотел, что будет, когда у их дверей начнут появляться кавалеры.
— А о каком сюрпризе ты говорил?
Зайдель нахмурился и полез в портфель за телефоном. Набрал номер Саши. Занято. Снял туфли, повесил пальто. Телефон снова зазвонил.
— Это твой босс. — Амелия протянула ему трубку. — Я не поняла, но курия, кажется, не согласна с тем, что этот человек мертв. Тебе надо срочно отправить им рапорт. Они требуют уточнений.
Зайдель покачал головой. Сначала ему надо было поговорить с Залусской.
— Я никому не показывала, — пробубнила она, что-то жуя. Остальной части высказывания, кроме «…в Стране чудес» он не понял. — Я сама еще не видела.
— Ксендзы мне названивают.
— Я не исповедуюсь.
— И наши сверху, — добавил.
Она сразу посерьезнела.
— Открываю ящик. Ничего нет.
Зейдель сел. Жена стала накрывать на стол. Он проглотил слюну. Его любимые котлетки. Он бы не перепутал этот запах никогда и ни с чем.
— Есть, — прозвучало из мобильника. — Открывается. Я его не знаю. О, черт!
На столе перед майором уже появилась тарелка дымящегося томатного супа с рисом. Он начал есть. Теперь он говорил с полным ртом.
— Ну, так как? Есть или нет?
— Твой жесткий диск поврежден, — зачитала Саша. — У меня пустой компьютер. Все данные исчезли. Наверное, операционная система сдохла. Все, что было, испарилось, — паниковала она.
— Дай его нашим техникам. Восстановят, — спокойно произнес Зайдель. — Но «Алисы» парням из ай-ти будет мало. Они не оценят настоящее искусство. Неплохо ты меня подставила.
— Дарек, это не я! У меня сломана рука, испорчена машина. Я почти подозреваемая. Как минимум по двум делам. Вообще, я не уверена, не будет ли у тебя из-за меня неприятностей.
— И ты сейчас мне об этом говоришь? С бабами всегда так, — застонал он.
Зайдель положил ложку. Амелия быстро подала ему второе.
— Сейчас будет мое такси.
Зайдель посмотрел на жену, потом на котлету и, наконец, на все три звонящих одновременно телефона.
— Знаешь что, дорогая, ты там осмотрись, а я поем спокойно, — заявил он Саше. — Позвони, если тебе телефон не отключат. И еще: нельзя быть почти подозреваемым. Это как с работой. Она либо сделана, либо нет.
Зайдель бросил трубку. На этот раз Амелия протянула ему городской.
— Это наш капеллан, — прошептала, с трудом скрывая беспокойство. — Может, я не поеду. Такси я отпустила. Что происходит, Дарусь?
— Пусть все слезут с меня! — заорал Зайдель и тут же пожалел, потому что никогда не позволял себе такого поведения при жене. Он извинился, немного подумал, и, хоть не любил есть холодные котлеты, а еще больше не любил огорчать Амелию, решил, что ему стоит вернуться на работу. Он даже не посмотрел на уже спящую дочку. Впервые со дня ее рождения.
Зайдель поочередно входил в полицейскую общепольскую информационную базу, центральную базу транспортных средств и водителей, центральный реестр осужденных, разыскиваемых, преступников-педофилов, а следом еще вручную просмотрел архив оправданных президентом. Ничего, ноль. И тогда его осенило. Мужика распознали сразу, без труда. Как обычный пользователь, он начал запрашивать в поисковике: ксендз, ПНР, Доминикана, Хайнувка, ГБ, исчезновение. Когда он уже отчаялся, на сто двадцать седьмой странице Гугла выскочил репортаж Изы Михалевич, опубликованный в 2005 году в «Крупном формате» о странных случаях продвижения по карьерной лестнице священнослужителей, сотрудничающих с ГБ. Зайдель подумал, что в очередной раз четвертая власть, то есть СМИ, нокаутировала исполнительную. Викарий Ежи Болтромюк из Хайнувки, оперативная кличка Сверчок, пропал в 1977 году, после того, как верующие выгнали его из прихода за противоправные действия в отношении прихожан мужского пола. «Розовая папка», в которую гражданская полиция заносила всех с нетрадиционной ориентацией, на него была заведена еще в семидесятых, за десять лет до основания картотеки «Гиацинт». В то время белостокская курия не отреагировала на скандал, поэтому возмущенные жители городка взяли дело в свои руки. Но, как оказалось, ксендз и на этот раз надул их, исчезнув вместе с деньгами, собранными на строительство часовни на местном кладбище. Несмотря на это, дело замяли, а его фамилия снова всплыла только в девяностых. Теперь он не воровал, не высовывался и с большей осмотрительностью выбирал себе любовников. Кроме того, он быстро продвинулся по карьерной лестнице, а может, церковные власти просто предпочитали отправить его куда подальше, поэтому он, в основном, служил за границей, миссионером. Всегда в теплых краях.
Зайдель, читая это, все сильнее недоумевал. Статья была украшена только одной фотографией. Тридцатилетний Болтромюк стоит на постаменте перед городской управой на фоне советского танка, видимо, тогдашнего символа городка. Надо обладать недюжинной фантазией, чтобы, глядя на наряд — ватник и резиновые сапоги, — догадаться, какова профессия его обладателя. Эксперт антропоскопии максимально увеличил снимок и избавился от последних сомнений в том, что сегодня делал реконструкцию лица именно этого человека. Теперь он понял, чего ему тогда не хватало. Ему надо было нацепить на мужика очки. Сверчок носил в те годы круглую старомодную оправу, но в жизни наверняка руководствовался иными принципами. В жизни, потому что его давно не было в живых. Его останки с разрубленным черепом лежали в картонной коробке, в кабинете Зайделя. Эксперт быстро скопировал то, что нашел в интернет-газете и переслал на личный почтовый ящик профайлера. Он понятия не имел, кто одолжил себе личность Болтромюка, чтобы обращать в христианство безбожников в Африке, но было абсолютно ясно, что в сложившейся ситуации все эти долгие годы его никто не разыскивал. Для всех, в том числе для курии и, не исключено, что для других организаций тоже, живой Сверчок был более удобен, чем мертвый.
Хайнувка, 2014 год
— Как это у тебя не было антивируса? — растерянный Джа-Джа качал головой, осматривая бронированный «Макпро» Саши.
Залусская пожала плечами.
— Я не затем заплатила за этот дивайс три тысячи фунтов, чтобы покупать себе антивирусные программы, — буркнула она и села на единственное свободное место, то есть детский стульчик с изображением мультяшного Рекса, который нашла в ванной. Джа-Джа делал вид, что ковыряется в компьютере. Он что-то нажимал, открывал очередные окна, но она сразу догадалась, что он впервые сидит перед экраном макинтоша. Саша тяжело вздохнула и осмотрелась. — Но по настоящему делу в нем нет почти никаких данных, — успокоила она Джа-Джу и взяла блокнот, потом показала многочисленные листы бумаги, развешанные в разных местах комнаты. — Только вот, в этом компе был весь мой архив. Профессиональное наследие всей жизни. Докторская… — Она закрыла лицо руками.
— М-да… — пробормотал Джа-Джа. — Даже ничего такой интерфейс, неглупый. А внешний диск?
Саша подняла голову и показала черный кусок пластика с проводком.
— Тоже погиб. Сам посмотри. Стоило только подключить его к компу. После этого сомнения исчезли. Кто-то запустил мне червя и украл все. Абсолютно. Так действует только разведка. Я этого так не оставлю. Надо сообщить об этом и найти гада, — развоевалась она.
— Я знаю кое-кого, — начал Джа-Джа, но сразу замолчал, потому что раздался стук в дверь.
Саша открыла. На пороге стояли Романовская и Доман.
— Не поместитесь, — попыталась пошутить Залусская. — Разве что, если кто-нибудь сядет на умывальник.
За ними она заметила Блажея, сына Франковского, но, когда он увидел, сколько человек в квартире, направился назад в машину.
— Тогда, может, я, — сказал Доман. Ему пришлось нагнуться, чтобы не удариться о косяк, входя в комнату. — Я самый легкий.
— Это место уже занято! — крикнул Джа-Джа из кабинетной части комнаты.
— Ого, — присвистнул Доман, когда Саша закрыла дверь.
— Неплохая библиотека, да? — улыбнулась Залусская.
— Да фиг с ней, с библиотекой. Это квартира Ганнибала.
— Наконец, у вас есть доказательство моей вины, — сказала Саша и осмотрелась.
Оленей почти не было видно из-под ключевых фотографий и разноцветных наклеек. Балконное окно закрывала карта, прикрепленная на шторах. Папки были разложены по стопкам-версиям. Они были раскрыты в определенных местах и сложены по хронологии, как в архиве. Кроме того, Саша была в библиотеке и скопировала немного статей и документов. Копии она склеила в рулоны, чтобы на таком маленьком пространстве иметь их под рукой.
— Нормальная профайлерская работа, — засмеялась она и взяла в руки распечатку реконструкции, сделанной Зайделем. — ДНК совпало?
Романовская покачала головой.
— Слишком рано. Ты сделала профиль?
— Который?
Полицейские переглянулись.
— Эти дела следует разделить, — объявила Саша и указала на фото молоденькой Данки. — Я считаю, что это преступление к Очкарику не имеет отношения. Это семейное преступление. Убийца хотел освободить ее. Здесь в профиле нет необходимости. Хорошего допроса вполне достаточно.