— Если бы вчера Вайднер остался в камере, сейчас у нас было бы только одно убийство, а не два. Может, объясните мальчику, которому прошлой ночью пришлось смотреть на то, как убивали его мать, почему вы отпустили нашего главного подозреваемого?
Мюллер бросил на Хартмана пренебрежительный взгляд и указательным пальцем поправил на переносице узкие очки без оправы. Щеки его бледного лица порозовели.
Сара Винтер поджала губы и многозначительно посмотрела на Хартмана, давая понять, что ему пора сесть и наконец заткнуться. Ее напарник знал, что умеет наговорить лишнего, но то, что должно быть сказано, будет сказано. Тем не менее на этот раз он внял немому призыву Сары и сел за стол напротив нее.
Мюллер уже недовольно постукивал своей ручкой по лежащему перед ним блокноту.
— Вы взяли себя в руки, господин главный комиссар? — Он сделал паузу и подозрительно посмотрел на Хартмана. Тот выдержал его взгляд, ничего не сказал и даже бровью не повел. — Я прекрасно понимаю, что вы напряжены. Мы все в таком же состоянии. И только по этой причине я прощаю ваше поведение. Кроме того, через час мы вместе даем пресс-конференцию. И нам неплохо хотя бы произвести впечатление, что мы преследуем одни и те же цели. — Мюллер говорил спокойным голосом, но было заметно, что он в ярости из-за эмоционального взрыва Хартмана.
Хартман и Сара знали, что это не Мюллер несет ответственность за то, что Бена Вайднера выпустили, а главный прокурор земли, Визен, который дал Мюллеру это указание. Но то, что прокуратура уже после первого убийства имела на руках достаточно улик против Вайднера, чтобы заключить его под стражу, пресса, само собой, никогда не узнает.
— Тогда мы можем перейти к делу? И пусть кто-нибудь из вас будет так любезен и просветит меня насчет состояния расследования, — попросил Мюллер и, улыбнувшись, взглянул на Сару.
Сара кивнула и только открыла рот, как Хартман опередил ее и в свойственной ему дерзкой манере резюмировал состояние расследования:
— Первая жертва — Тамара Энгель, тридцать пять лет, живет в Шёнефельде. Судмедэксперт определил время убийства в ночь с пятницы на субботу, между двумя и тремя часами. Преступник сначала усыпил женщину и ее сына с помощью эфира. Потом засунул им в рот кляпы и заклеил скотчем, чтобы, проснувшись, они не смогли закричать. Приковал мальчика к батарее в ванной комнате и крепко обмотал женщину веревкой. Затем положил ее в ванну. Когда женщина снова пришла в себя, он утопил ее. Убийца отрезал у женщины прядь волос, которую забрал с собой. Во время убийства на нем была черная маска палача. По крайней мере, так мы истолковали показания сына убитой. Карандашом для подводки глаз преступник написал на кафеле в ванной дату «24 июня» и время «2 часа 41 минута». Как мы сейчас, к сожалению, абсолютно точно знаем, речь шла о следующем идентичном убийстве, которое было совершено прошлой ночью. Вторая жертва — Катрин Торнау, тридцати семи лет, живет в Вильмерсдорфе. Она также разведена с мужем, известным хирургом, темноволосая, имеет сына. Преступление совершено по тому же образцу. И у Торнау убийца отрезал и унес с собой прядь волос. Кроме того, он связал ее такой же веревкой, а кляпы, которые использовал для обеих женщин, были из одинакового материала. Вероятно, он купил упаковку из десяти штук в каком-нибудь интернет-магазине. Как и в случае с веревкой, это массовый продукт, который не позволяет сделать никаких выводов о преступнике или месте, где он купил эти товары. Но коллеги уже проверяют соответствующие магазины, чтобы выяснить детали. Возможно, нам повезет, и через них мы сможем найти нашего убийцу.
Во время доклада Хартмана Мюллер делал записи. Наконец Хартман открыл папку, достал несколько фотографий с места преступления и разложил их на столе. Мюллер пододвинул к себе снимок из ванной Тамары Энгель с надписью на кафельной стене и принялся внимательно его рассматривать. Тем временем Хартман продолжал:
— Катрин Торнау была обнаружена мертвой сегодня утром, в девять тридцать, своей сестрой. Обе женщины собирались на теннис в девять часов. Когда Катрин не пришла и не отвечала на телефонные звонки, ее сестра поехала к ней в квартиру, от которой у нее был ключ. В ванне она нашла жертву, а напротив — привязанного к батарее племянника Самуэля, который был вынужден смотреть, как умирает его мать. Как и в случае с Энгель, на кафеле было указано новое время: 25 июня, 2 часа 41 минута. Мы вынуждены исходить из того, что преступник собирается продолжить и будущей ночью собирается убить еще одну женщину, которая станет его третьей жертвой.
Мюллер провел рукой по волосам. На лбу у него выступили капельки пота, и он сжал губы. Розовый цвет его щек тем временем превратился в ярко-красный.
— Это означает, что преступник каждые двадцать четыре часа убивает женщину, которая развелась с мужем, и, если мы его не остановим, это может продолжаться бесконечно. Нам срочно необходим список всех недавно расторженных браков.
Хартман продолжал:
— Мои люди работают над этим. А теперь перейдем к уликам и главному подозреваемому: в квартире второй жертвы в спальне рядом с кроватью мы нашли сотовый телефон, на котором исключительно отпечатки пальцев Бена Вайднера. Запрос в телефонную компанию подтвердил, что договор на предоставление услуг мобильной связи оформлен на Вайднера. Однако вчера во время до проса он заявил, что потерял сотовый в квартире первой жертвы, Тамары Энгель. То есть он солгал нам, когда сказал, что в субботу днем заехал к Тамаре Энгель лишь для того, чтобы забрать там свой мобильник. Коллеги проверяют ноутбуки Катрин Торнау и Бена Вайднера, которые мы также обнаружили в их квартирах. Возможно, на жестких дисках найдется то, что поможет нам продвинуться в расследовании. Экспертиза почерка Вайднера не выявила совпадения с надписью на кафельной стене в ванной, но это не может служить ему оправданием. Основное вещественное доказательство мы нашли в шкафу в квартире Вайднера. Точнее, в заднем кармане его джинсов. — Хартман сделал небольшую паузу. Чтобы затем произвести сенсацию. — Прядь волос. Он неосмотрительно сунул их в карман брюк. И два часа назад криминалисты подтвердили, что волосы принадлежат Тамаре Энгель.
Мюллер напряженно выслушал доклад Хартмана. Потом надул щеки, ненадолго задержал воздух и шумно выдохнул. К чашке кофе, стоящей перед ним, он так ни разу и не притронулся.
— Значит, Вайднер действительно может быть тем, кого мы ищем. Есть ли какие-то следы орудий преступления?
— В квартире и в подвальном боксе Вайднера мы ничего криминального не обнаружили. Но он мог хранить веревку, эфир и кляпы в другом месте, возможно, в каком-то съемном помещении, о котором нам пока ничего не известно.
Мюллер откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу.
— Если его интересует только один особый тип женщин, мы должны исходить из того, что он заранее разузнал все о своих жертвах, — предположил он.
Сара кивнула:
— Верно. Преступник определенно действует по плану и хочет нам что-то сообщить. Поэтому и инсценирует убийства. Он старается привлечь внимание.
Хартман встал и начал прохаживаться по комнате. Сара слишком хорошо его знала. Ее психологические рассуждения казались ему утомительными, Хартман отказался бы от них с превеликим удовольствием. Ему было важно схватить Бена Вайднера как можно скорее. Он считал, что и так без труда добьется, чтобы тот объяснил свои мотивы. Поэтому Хартман не дал прокурору вставить ни одного слова, а сразу огласил свое мнение:
— Нашего убийцу зовут Бен Вайднер. Нам просто нужно найти его, прежде чем он совершит новое преступление. В данных обстоятельствах необходимо использовать все возможные средства, так сказать, по полной программе.
Мюллер тоже не смог больше усидеть на стуле.
— Хотите сказать, мы должны обратиться к населению через СМИ и попросить о помощи?
Хартман кивнул:
— Обратиться в региональные телевизионные каналы, прессу и радио, обнародовать фотографию и раскрыть имя. То есть по полной программе.
Неожиданно Мюллер засомневался. От его прежней надменности не осталось и следа. Такой номер мог легко закончиться крахом карьеры, после которого ему уже никогда не оправиться. Он поправил галстук и снова сел на стул.
— Для такого шага, как объявление подозреваемого в розыск, необходимы неопровержимые доказательства его вины. Распоряжение о заключении под стражу вряд ли будет проблемой. Но нанесение ущерба репутации должно быть оправдано, а это возможно, только если, с одной стороны, речь идет о тяжком преступлении, а с другой, существует подозрение в совершении преступления в будущем, — объяснил Мюллер.
— Но ведь все эти условия выполнены, — возразил Хартман. — Доказательства однозначны. На момент совершения первого преступления, и готов поспорить, что во втором случае тоже, у Бена Вайднера нет алиби. Тамара Энгель познакомилась с Вайднером незадолго до убийства. Он даже признает, что был у нее в квартире. А на следующий день случайно находит ее мертвой в ванне вместе с указанием времени следующего убийства, которое накануне с точностью до минуты публикует в своей газетной статье. Эту информацию он якобы получил от предсказателя, который, однако, отрицает знакомство с Вайднером и уже несколько дней лежит в больнице. Пока мы вчера опрашивали Вайднера по подозрению в убийстве Тамары Энгель, коллега Андрэ Слибов разговаривал по телефону с женой Вайднера. От нее он узнал, что она подала на развод и что ее муж был подавлен, когда в пятницу после обеда нашел в почтовом ящике соответствующие документы и позвонил ей. Видимо, для него это было как гром среди ясного неба. Я считаю, что два часа спустя в квартире Тамары Энгель Вайднер просто слетел с катушек. Она тоже была разведена, с ребенком. Это напомнило ему о собственной жене. Вероятно, поэтому свою ярость, накопившуюся на жену из-за заявления о разводе, он спроецировал на Тамару Энгель и заставил ее поплатиться. Он убил ее, чтобы выпустить пар.
— Это вполне приемлемо. — Мюллер задумчиво кивнул. — Хорошо. Доказательства действительно убедительные. Кроме того, Вайднер скрылся от полицейской слежки. Обманом ушел от вас в церкви, — добавил он затем. — Еще подо