Бен понятия не имел, что́ еще он может сейчас предпринять. Даже не успев начать собственное расследование, он зашел в тупик. По крайней мере, полиция, которая считает, что он солгал насчет разговора с Шиллингом у того дома, вряд ли будет искать Бена здесь, в больнице.
— Меня зовут Бен Вайднер. Я журналист и для серии своих статей о ясновидении обратился к трем берлинским предсказателям, чтобы те поведали мне будущее. Вы были моим последним испытуемым, и в вашей гостиной я беседовал с человеком, который выдавал себя за вас. Он назвал мне дату и время — 24 июня, 2 часа 41 минута, — когда якобы случится нечто ужасное, что повлияет на мою жизнь. В субботу днем я нашел женщину, которую утопили в ее собственной ванне. На стене в ванной комнате было указано то самое время, которое накануне назвал мне мужчина. Конечно же я упомянул это абсурдное предсказание в своей статье, которая вышла в субботу утром, и даже посмеялся над ним. А прошлой ночью убили еще одну женщину.
— Вы заявили полиции, что якобы были у меня дома. Это мне сообщили полицейские, а также то, что входная дверь стояла нараспашку, когда они пришли допросить меня. Не найдя никого, они обратились к соседке, которая и рассказала им, что я лежу в больнице. Дверь взломали предположительно стамеской. Но в квартире вроде ничего не пропало, по крайней мере, так показалось моей соседке. Вы с этим как-то связаны?
Бен попытался вспомнить, как стоял на пороге.
— Дверь была широко раскрыта, когда мужчина меня поприветствовал. Следов взлома я не заметил.
— Мою дверь легко взломать. Это старая деревянная дверь с простым засовом. Полиция говорит, следов взлома нет. Но замок, похоже, заменили.
— Но это означает, что тот, кто находился у вас дома, предположительно и есть убийца женщин.
Тут Бену стало ясно кое-что еще. Если все действительно так, как он думает, то убийца должен был знать о его запланированном визите к Шиллингу и с самого начала собирался повесить на него эти убийства. Но зачем кому-то это делать?
Шиллинг сел чуть выше в постели и прислонился головой к спинке кровати. Вздохнул и приподнял брови:
— Кто еще, кроме вас, видел этого одиозного мужчину в моей квартире?
— Полагаю, никто, — ответил Бен.
— Тогда будет сложно. Видите ли, полиция считает, что это вы взломали дверь, чтобы суметь описать мою квартиру, если вас попросят.
Об этом Бен даже не подумал. Но был вынужден согласиться с Шиллингом. Не было ни одного доказательства существования фальшивого ясновидящего, кроме утверждения самого Бена. Утверждения человека, который, по мнению полиции, убил двух женщин.
А потом Шиллинг высказал мысль, которую Бен все это время гнал от себя, как только она начинала мелькать у него в голове.
— Я полагаю, что у вас нет алиби на момент совершения обоих преступлений, — сказал Шиллинг. Молчание Бена он расценил как согласие и продолжил: — Я не хочу сказать, что вы не видели того мужчину в моем доме или что не говорили с ним. Но возможно, вы просто выдумали его, чтобы затем обвинить в будущих преступлениях?
Бен ухватился за прутья кровати. Его ноги стали ватными и едва не подкосились.
«Ты не помнишь, что происходило в две последние ночи, именно в то время, когда были убиты обе женщины, а их детям пришлось смотреть на это». Бен задержал дыхание и зажмурился. Неужели он способен на такое? И если да, то зачем?
Арнульф Шиллинг заметил, что его слова произвели впечатление на Бена.
— До того как заняться ясновидением, я работал психиатром. В этой области особенно важно уметь слушать и ставить себя на место другого человека, переноситься в его ситуацию и эмоциональный мир. — Он сделал короткую паузу. — Простите, пожалуйста, что говорю это, но вы ужасно выглядите. Как нездоровый человек. Хотите пить? — спокойно спросил Шиллинг и взял с тумбочки бутылку воды и чистый стакан.
«Нет, я не хочу пить. И не хочу быть этим чертовым убийцей».
Бену нужно было на свежий воздух. Психиатрический диагноз Шиллинга подкосил его.
Даже будучи невысокого мнения о психоаналитиках, Бен вынужден был согласиться, что теория Шиллинга не лишена определенной логики. Признать галлюцинации — это одно. Но мог ли он действительно быть настолько невменяемым, что оказался способен на ужасные убийства, а затем похоронил все воспоминания в глубинах подсознания без какой-либо возможности извлечь их на поверхность? А ведь Бен еще не рассказал бывшему психиатру о своей психологической травме, провалах памяти и разводе, на который подала его жена. Он и так знал, какие выводы сделает Арнульф Шиллинг. Как и врач скорой помощи, он тоже будет твердить о посттравматическом стрессовом расстройстве. А в сочетании с разводом и потерей авторитетной работы психиатр вообще может договориться до вызванного стрессом раздвоения личности, о чем Бен сам не догадывался и, соответственно, не только не мог контролировать действия своего второго «я», но даже и не знал о них. Такая мысль была пугающей. Но, по крайней мере, объяснила бы его беспамятство. Это были моменты, когда другой Бен внутри его оказывался за штурвалом. Вскоре после того как Бен начал работать в «Берлинском бульварном листке», на одном редакционном собрании его принудили осветить в статье тему так называемого расстройства множественной личности. Выяснилось, что это расстройство проявляется в очень редких случаях, чем осложняет постановку диагноза, и поэтому эксперты долго не могли прийти к единому мнению, существует ли вообще диссоциативное расстройство личности, как называют это заболевание. Что касается методов лечения, здесь существовало еще больше разногласий.
Из больничного коридора донеслись тяжелые шаги.
«Сапоги! Это спецназ? Они идут, чтобы схватить тебя. И бросить за решетку. Возможно, там тебе и место!»
По коридору быстро и суетливо двигалось несколько человек. Когда они прошли мимо палаты Шиллинга, Бен осознал, что люди говорили на другом языке. Наверное, это была большая семья, навещавшая родственника. Но Бена это нисколько не успокоило.
Только он собирался попрощаться с Шиллингом, как тот коснулся пальцем лба, словно ему в голову пришла какая-то мысль.
— Правда, одно обстоятельство меня смущает, — произнес он и посмотрел на Бена. Затем сделал многозначительную паузу, словно еще раз обдумывая масштаб того, что собирается сказать. Но Бен ни на что особо важное не надеялся. Бывший психиатр, решивший сменить медицину на ясновидение, производил впечатление человека, который сам нуждался в небольшом курсе психотерапии. — Это время, которое вы назвали, 2 часа 41 минута, очень необычное, — наконец продолжил Шиллинг. Вероятно, он заметил, что должен заинтересовать Бена, если хочет поделиться с ним своими размышлениями.
Бен уже думал об этом. Должно быть какое-то особое объяснение, раз киллер выбрал для своих деяний столь необычное время.
— Я совершенно уверен, что Карла, одна из моих племянниц, бесследно исчезла три месяца назад именно в это время, которое вы только что назвали.
Глава 27
— Карлу похитили, — продолжал Шиллинг. — Ее мать, мою сестру Аниту, хватил удар, после которого она чудом выжила. Аните пришлось одной воспитывать Карлу и ее младшую сестру Дженнифер, когда муж умер от рака, не дожив и до сорока лет. Сейчас Дженнифер восемнадцать, и ей не на кого рассчитывать. Тем утром, после исчезновения Карлы, на крыльце Аниты лежала раскрытая Библия с точно таким же указанием времени, которое вы только что упомянули.
Бена внезапно бросило в жар, а горло словно сдавила невидимая рука. В палате было неприятно душно. Действительно, совпадение времени на стене в ванной комнате Тамары Энгель и в случае похищения три месяца назад вряд ли случайно. Но пока непонятно, поможет ли ему как-то эта информация. Похититель мог быть убийцей обеих женщин. Вот только полиция не смогла найти его за целых три месяца. А ему как это сделать, находясь в бегах?
— Карла Браун. В прессе много писали об ее исчезновении. Вы не помните?
Бен быстро прикинул в уме, что драма должна была разыграться на Пасху.
Шиллинг еще не закончил.
— Кроме того, я абсолютно уверен, что она пропала в полнолуние. А теперь угадайте, что будет грядущей ночью.
Бен снова ничего не сказал. Он должен сначала обдумать все это и привести в порядок хаос, царивший в голове.
— Полнолуние! — торжествовал Шиллинг. Он улыбнулся, обнажив мелкие крысиные зубки. Его голова затряслась еще сильнее, чем когда он говорил. — Все-таки есть определенное преимущество, когда кроме ясновидения занимаешься еще и астрологией.
Бен уже задавался вопросом, кто из них двоих близок к сумасшествию.
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
Шиллинг пожал плечами:
— Возможно, это ничего и не значит. Но если похититель Карлы и убийца обеих женщин один и тот же человек, возможно, что он совершит третье преступление сегодня ночью, просто потому что любит делать это при полной луне.
Бен вдруг твердо уверился, что у Шиллинга не все дома. В две последние ночи, когда убили обеих женщин, луна и правда росла, но полнолуния не было. Поэтому предположение, что произойдет еще одно убийство, не более чем спекуляция. Однако слова Шиллинга о возможном третьем убийстве вселили в Бена подозрение. Кто мог с уверенностью заявить, что серия убийств завершилась теми двумя женщинами?
Когда Бен снова сел, чтобы собраться с силами и подумать, песня, звучавшая по радио, неожиданно прервалась посередине припева и раздался серьезный голос ведущей:
«Мы прерываем нашу программу для важного объявления».
Шиллинг прибавил звук.
«Полиция обращается к гражданам с просьбой о помощи. Разыскивается журналист Бен Вайднер, возраст сорок три года, рост метр восемьдесят. Телосложение среднее, волосы темно-русые, прямые. Он подозревается в убийстве двух женщин и находится в бегах. На ближайшую ночь заявлено новое убийство. В связи с этим просим всех разведенных или расставшихся с мужьями женщин с детьми быть особенно осторожными. Фотографию Вайднера вы найдете на нашей домашней страничке или на интернет-странице берлинской полиции». Затем последовал номер телефона, по которому следует обращаться.