Эрленбах помотал головой. Безумная улыбка заиграла на его губах, и Бену стало ясно, что священник уже давно отказался от земной жизни и теперь жил только ради своей божественной миссии.
— Нет, Бог знал о моих строгих консервативных убеждениях. Око за око, зуб за зуб.
Тут его перебила Марлен Рубиш:
— Мы решили установить в исповедальнях других церквей прослушивающие устройства и, узнав об ужасном преступлении, которое осталось безнаказанным, всегда совершали возмездие. Эта комната, которая уже в Средневековье служила монахам убежищем во время разбойных нападений на монастырь, была словно создана для нашего дела.
— О скольких людях, которые погибли здесь, мы говорим и как вы избавлялись от трупов? — хотела знать Сара.
— Иногда один в год, иногда три. Бывали годы, когда никому не приходилось здесь умирать. А что касается трупов… Чертово озеро рядом и очень глубокое.
— Но зачем вы снимаете убийства на видео и потом еще продаете эти фильмы? — спросил Бен. И какую роль играет Михаэль Рубиш, подумал он, но решил пока не задавать этот вопрос.
Теперь снова заговорил Эрленбах. Он выпрямился и произнес твердым голосом:
— За это отвечает Виктор фон Хоенлоэ.
На секунду Бену показалось, что он ослышался. Виктор?
Его удивление не осталось незамеченным Эрленбахом.
— Виктор учился в выпускном классе, когда однажды увидел, как мы с Марлен тайно притащили кого-то в это помещение. Неожиданно он появился в комнате и был восхищен тем, что мы делали. Он поклялся, что не выдаст нас, и считал наше дело справедливым. И мы снова убедились, что Бог на нашей стороне. Лишь несколько лет спустя он выдвинул нам свои требования. К тому времени он уже взял на себя руководство концерном, доставшимся ему от отца, и определял размер пожертвований, которые его компания выделяла монастырскому интернату. Он сказал, что мы можем сделать еще больше добра. Он будет продолжать спонсировать интернат и отчислять такие же суммы на благотворительные цели, например на опекунство, учреждение фондов и инвестиции в разные проекты помощи, благодаря которым в бедных странах будет спасено огромное количество людей. Но при одном условии — мы должны снимать на видео наши акты возмездия и передавать ему видеоматериалы. Если мы откажемся, он прекратит делать пожертвования монастырскому интернату. Мы выполнили желание Виктора, потому что его деньги многим дают шанс на достойную жизнь, а значит, наши старания восстановить справедливость и наказать зло несут еще больше добра.
Сара выдохнула. Бен тоже с трудом верил своим ушам. Его друг Виктор, которого, как ему казалось, он так хорошо знает, не только завел роман с Николь, но и продает видео с реальными убийствами. Эрленбах продолжил:
— Когда Михаэль подрос, чтобы понять, что мы делаем, мы посвятили мальчика в нашу тайну. Он тоже посчитал справедливым во имя Бога защищать общество от убийц, педофилов и насильников и привлекать их к ответу. В конце концов, сомнений в их вине не было. Они сознавались во всем в исповедальне, но искреннего раскаяния не выказывали. Поэтому эти люди должны были предстать перед мирским судом, хотели они или нет. В шестилетнем возрасте Михаэля отдали мне на попечение, потому что родители отказались от него. Но мы считали это судьбой и даром Божьим. У Марлен забрали единственного сына. А теперь у нее появился шанс снова получить ребенка, которому было столько же лет, сколько и Габриэлю, когда тот погиб. Так как из-за возраста Михаэля она не могла выдавать его за родного ребенка, он стал внуком, о котором она заботилась. Каждому, кто спрашивал ее, она рассказывала, что ее сын, отец Михаэля, вместе с женой погиб в автомобильной катастрофе. С тех пор Михаэль стал нашим ребенком, которого мы потеряли почти тридцать лет назад. Помимо Виктора фон Хоенлоэ Михаэль единственный, кто знает об этом подземелье.
— И поэтому вы подтвердили ложное алиби Михаэля Рубиша на момент похищения Карлы Браун? Как вы заставили других учеников сказать, что в момент совершения преступления Михаэль находился на территории монастыря? — спросила Сара.
— Вы должны знать, что некоторые ученики в этом монастыре принадлежат к древнейшему братству, которое предписывает соблюдение строгих католических доктрин, — пояснил Эрленбах. — Михаэль был одним их них, и его духовные братья подтвердили, как и я, его алиби на момент совершения преступления.
— Разыскиваемый нами убийца топит женщин, которые развелись со своими мужьями. Если Михаэль получил строгое католическое воспитание, то мог взять с вас пример и решил наказывать женщин, которые в его глазах совершили неискупимый грех, разорвав священные узы брака, смертью, — заключила Сара.
Бертольд Эрленбах и Марлен Рубиш переглянулись, но ничего не сказали. «Они что-то знают, но не говорят нам», — подумал Бен.
— Вы же не можете допустить, чтобы Михаэль убил невинных людей. Он похитил мою жену и восьмилетнюю дочь и дал мне задание найти его до 2 часов 41 минуты. Если я не успею, он утопит мою жену, а дочь заставить смотреть на это.
— Утопит, — повторил Эрленбах. Казалось, это слово имеет для него какое-то особое значение. Он застыл, словно погрузился в собственный мир.
— Мои жена и дочь не совершали никакого преступления, заслуживающего смерти. Но Михаэль считает, что имеет такое же право, как вы, судить людей. Этому он научился у вас. И теперь вы обязаны прекратить это. Михаэль сам вывел нас на ваш след. Возможно, не только для того, чтобы подвергнуть испытанию ваши деяния, но, прежде всего, свои. Он привел нас к вам, чтобы вы помогли остановить его. Чтобы вы показали ему — он собирается сделать то, чего Бог не одобряет. Пока никто не пресечет его действия, он и дальше будет воспринимать их как оправданные в глазах Бога. Тогда на вас ляжет вина за смерть невиновных. Сможете ли вы ответить перед Господом за то, что не помогли нам?
Бен выпалил это на одном дыхании. Ему вдруг стало ясно, что Михаэль тоже был жертвой воспитания, за которое несли ответственность Эрленбах и Рубиш.
— Убийства действительно объясняются прошлым Михаэля, — пробормотал Эрленбах.
— Что вы имеете в виду? Пожалуйста, помогите нам, — попросил Бен.
Эрленбах помотал головой:
— Не могу.
— Преступник показывает свои жертвы. В отличие от ваших методов, своими действиями он хочет что-то сказать людям. Вероятно, что узы брака священны и только смерть может разорвать их, но не люди, — рассуждала Сара.
Он похитил Карлу Браун. Это противоречит теории. Ей всего двадцать лет, и она не замужем. Я не могу поверить, что Михаэль убийца этих женщин, — сказала Марлен Рубиш.
— Это произошло три месяца назад. Возможно, тогда у него еще были другие мотивы, — возразила Сара.
Дженнифер начала громко плакать. Неожиданно она со всей ясностью осознала, что надежды найти ее сестру живой почти нет. Преступник был убийцей. Похищение не вписывалось в его схему.
Эрленбах свел брови, и на его лице появилось страдальческое выражение. Бен понял, что монастырский священник начал сомневаться, его решимость ослабевала. Поэтому он попытался в последний раз:
— Хотя бы отпустите нас, чтобы мы могли искать мою семью. Может, то, что вы совершали здесь с преступниками, и кажется вам оправданным в глазах Бога. Но если из-за вас умрут невинные мать и дочь, сможете ли вы жить с этой виной?
Эрленбах вздохнул. Потом обратился к Марлен Рубиш:
— Михаэль все равно умрет от своей болезни.
Глава 44
Бен на всей скорости мчался на машине в юго-восточном направлении. Затем свернул на Айхкампштрассе и снова нажал на газ. Мотор «сааба» Сары взревел. Целью Бена была вилла на Таубенштрассе в Грюневальде. Он часто там бывал. Вилла принадлежала Виктору фон Хоенлоэ.
Время работало против него. Марлен Рубиш в конце концов кивнула Эрленбаху, тем самым дав ему свое согласие освободить Бена. Бену очень не хотелось оставлять там Сару и Дженнифер. Но что ему оставалось? На другие уступки Бертольд Эрленбах и Марлен Рубиш, завладевшие пистолетом SIG Sauer Сары, не были готовы. Сара убедила его воспользоваться минимальным шансом и попытаться спасти свою семью.
Дженнифер умоляла, чтобы ей позволили уйти с Беном. Но священник и экономка оставались непоколебимы. Они хотели залечь на дно и удерживать Сару и Дженнифер в заложниках, пока не будут в безопасности. Потом, пообещали они, обеих отпустят. Но при условии, что Бен до того момента не сообщит в полицию. То есть от Бена зависело, выйдут ли женщины живыми и здоровыми на свободу или в итоге должны будут умереть, потому что он не сдержал обещания.
Эрленбах вывел Бена из подземелья и попросил быстро зайти с ним в рабочий кабинет. Там Эрленбах открыл сейф и передал Бену аналоговую видеокассету Hi8.
— Я действительно понятия не имею, где находится Михаэль. Но Виктор фон Хоенлоэ может знать. Идите к нему с этой видеозаписью. Скажите, что я дал вам ее и что на кассете то, чего он так боится. Скажите, что отдадите ему кассету, если он раскроет вам правду о Михаэле. Если он знает, то расскажет вам, где находится Михаэль.
Бен быстро сунул кассету в карман и помчался к «саабу» Сары, который по-прежнему стоял припаркованным перед домом директора интерната. Заявление Эрленбаха, что Виктор фон Хоенлоэ может знать о местонахождении Михаэля, смутило Бена. При всем желании он ничего не мог понять.
Добравшись до дома Виктора, он, как всегда, уперся в высокие двустворчатые ворота, преграждавшие въезд на территорию. Бен подъехал к колонне с переговорным устройством и звонком. Камера наблюдения уже следила за ним. Услышав щелчок в домофоне, он назвал свое имя. Через пять секунд обе створки ворот раскрылись.
Бен гнал на «саабе» вверх по подъездной дорожке к вилле Виктора. Широкий путь проходил по территории, напоминающей парк, с ухоженными лужайками, кустарниками и лиственными деревьями. Построенный в викторианском стиле дом уже более ста лет находился во владении семьи Хоенлоэ.
Бен часто ездил по этой дороге. И всегда задавался вопросом, как люди достигают такого богатства.