Шуликин внимательно посмотрел на схему, потом на Мажерину. Он поймал себя на мысли, что всегда восхищался этой женщиной: ее умом, ее логикой, нестандартными решениями. И на этот раз, кажется, она нашла правильный выход.
— Ну что ж, Наталья Константиновна, я думаю, наше предложение заинтересует таксиста…
Саблин не мог определить, была эта встреча случайной или нет. Наталья Константиновна, заметив Саблина, сбавила шаг и остановилась как бы поджидая его.
Саблин невольно залюбовался ею. Красивая, стройная и одета с изысканным вкусом.
— Добрый день, Сергей Анатольевич. Только и встречаемся с вами на служебных дорожках, а мне так хотелось бы поговорить по душам в непринужденной обстановке.
— Всегда рад, Наталья Константиновна. И всегда к вашим услугам.
— Вы очень любезны, капитан.
А вот это уже новое для него обращение — ”капитан”. Значит, порылась она в его послужном списке. Интересно, что за всем этим?
— Ловлю на слове, — кокетливо улыбнулась Мажерина. — Вы сегодня можете задержаться после работы?
— Нет проблем.
— Вот и отлично. Приду с термосом. Я с утра буквально зашиваюсь. Полмесяца не могли достать эпоксидной смолы, а вчера наконец получили, и нас буквально рвут на части.
— Сочувствую.
— Мы никому не помешаем?
— Сегодня же пятница, мало кто досидит до конца рабочего дня.
— Я и забыла. Тогда до встречи.
Ровно в пять корпус почти опустел. Затих последний цокот каблучков. Саблин переложил на видное место ключи, еще раз вымыл чайник, достал из стола чашки, нераспечатанную пачку печенья и стал спокойно ждать. Он был заинтригован предстоящей встречей. Интересно, как будет вести себя Мажерина, о чем поведет разговор? Попытается выяснить ситуацию или сделает какое-нибудь предложение? Сейчас у Саблина уже не вызывало сомнения, что Велихову подставила Мажерина, и встреча год назад в ресторане была неслучайной.
Затарахтел, захлебываясь от натуги, старенький аппарат внутренней связи.
— Сергей Анатольевич? — голос Натальи Константиновны был теплый, доверительный. — Вы один? Меня тут задержали немного. Минут через двадцать я буду. Дождетесь?
— Конечно.
— И не скучайте.
— Я наслаждаюсь тишиной.
Положив трубку, Саблин задумался. Когда он заподозрил Мажерину? По-настоящему заподозрил? Он не мог сейчас точно вспомнить. Эта мысль зарождалась постепенно, просто как одно из предположений, почти шальное, переросшее через некоторое время в одну из версий. И тут эта история с ”польской” фотографией. Мальгин сообщил вчера: фотограф Виктор Терехов, ездивший с институтской группой в Польшу в позапрошлом году, действительно дальний родственник Мажериной. Точнее, был им до развода с ее двоюродной сестрой.
Внезапно Саблина что-то забеспокоило — звонок Мажериной показался странным: какие-то посторонние звуки, голоса уловил он. Что-то наподобие: ”Проходите… Пропуск…” Похоже, Мажерина звонила из проходной. Ну и что? Она могла задержаться в отделе кадров, в профкоме, в библиотеке. Значит, она уходила с территории института. Но зачем?..
Саблин откинулся на спинку стула. Мысли выстраивались в логическую цепочку: разговор о фото, настороживший Мажерину, ее встреча с Шуликиным, о которой проинформировал его Мальгин, потом с ним, Саблиным, предложение ”побеседовать по душам”… Он снял трубку, набрал номер.
— Начальник охраны слушает.
— Степан Аверьянович, это Саблин.
— A-а, товарищ капитан, — голос бывшего участкового потеплел. — Чем могу?
— Меня интересует одна интересная дама. Мажерина Наталья Константиновна. Ушла она или нет?
— Ушла. Вот только что.
— А ключи от сектора главного металлурга сданы?
— Сейчас гляну… На месте. Время-то почти шесть. Да и пятница. В этот день сверхурочно не остаются.
Стало ясно, что Мажерина не появится, а вместо нее придет…
— Вот что, Степан Аверьянович, будь особенно внимателен. И если возникнет что-нибудь неординарное, сразу звони мне.
— Будет исполнено.
Положив трубку, Саблин стал размышлять. Зачем Мажериной было набиваться на чаепитие? Действительно хотела поговорить о чем-то серьезном, а в последний момент передумала? Почему не позвонила? Нет, за всем этим кроется что-то другое. Он, Саблин, стал для нее и для всей их шайки очень опасен, и пока он не обратился за помощью в милицию, в чем Мажерина уверена (дело-то Ирины Евгеньевны сугубо интимное), надо покончить и с ним.
Неужели они рискнут прикончить его здесь, на работе? Вполне вероятно. Если Саблин уже связался с уголовным розыском (этот вариант они тоже не сбрасывают со счетов), за домом его установлена слежка. А здесь, в закрытом НИИ…
Каким же способом они собираются убрать его? Чай или кофе в термосе Мажериной отпал — слишком опасная и очевидная улика. Надежнее всего инсценировать самоубийство или инфаркт. Один укольчик или таблетку… Но Саблин не из тех, кого можно взять голыми руками… Вначале газовый пистолет?.. Хотя, почему газовый? Можно и из боевого, вон сколько теперь совершается убийств, а раскрытие…
Позвонить Мальгину? А если все окажется плодом его разыгравшейся фантазии? Вот смеху будет. Нет, надо позаботиться о себе самому. Что же предпринять?
Саблин окинул кабинет взглядом. Солнце уже опустилось за крыши соседних домов, и затененные наполовину окна создавали сумерки. Спрятаться за шторы? Избитый в кино и в жизни прием… А вот если еще их сдвинуть, оставив полоску у форточки…
Саблин достал из шифоньера плащ, шляпу, вешалку, взял кипу старых газет, пододвинул к окну кресло. И через несколько минут получилось чучело, похожее на Саблина, сидящего у окна спиной к двери. Достал сигарету, закурил и наполнил кабинет дымом. Отошел от двери, улыбнулся: очень похоже, что Саблин в затянувшемся ожидании решил выкурить перед уходом сигарету.
Теперь надо позаботиться об оружии. Жаль, конечно, что нет пистолета, но ничего не попишешь — по штату не положено. Взгляд упал на массивное мраморное пресс-папье на столе — атрибут давно вышедшего из моды письменного прибора, который по случайности не выбросил Саблин. Чем не оружие. Если ”погладить” по голове, долго не очухается. Но прежде надо чем-то ошеломить убийцу, вынудить к действию.
Саблин приоткрыл дверь в кабинет. Хорошо, что она открывается во внутрь, за ней можно укрыться. Вышел в приемную. Отлично, оставим вот такую щель, чтобы виден был Саблин-манекен. Если наемник решил использовать пистолет с глушителем, он заходить в кабинет не станет. Просунет руку в щель — и прихлопнуть ее дверью особого труда не составит…
Но это всего лишь гипотеза, убийца может поступить совсем по-иному…
И все-таки будем надеяться!..
Расчет Саблина оказался верным: через несколько минут он услышал, как дверь в отдел чуть заметно скрипнула — кто-то вошел в коридор, и сквознячок потянул дым в открытую форточку. А еще через минуту послышались осторожные прямо-таки кошачьи шаги. Саблин затаился за дверью, держа наготове пресс-папье.
Открылась дверь приемной. Напротив кабинета Саблина — кабинет начальника отдела. Неизвестный потрогал ручку двери кабинета шефа — не устроена ли там засада. Дверь закрыта на замок. Подошел к проему. И замер — увидел Саблина-куклу. Не сразу рука с пистолетом, на стволе которого торчал глушитель, появилась в щели.
Саблин поднял пресс-папье, готовясь ударить по руке и тут же прижать ее дверью, как услышал властный окрик:
— Брось оружие! Ни с места.
Саблин был настолько ошарашен, что поднятая рука с пресс-папье повисла в воздухе.
Глухо ударился пистолет о паркет.
— Три шага вперед. Руки за голову — и к стенке!
Саблин узнал голос полковника Мальгина. Когда убийца выполнил команду, вышел из-за двери.
— Обыщи его, — подсказал Мальгин.
В карманах незваного пришельца оказался кастет и связка ключей.
— Руки назад! — продолжал командовать Мальгин. Тут же на запястьях убийцы щелкнули наручники. — А ведь это тот самый таксист, который возил Мажерину, — пояснил Саблину полковник. И обратился к таксисту: — Где ваша машина?
— На Яузе, в районе Рубцовской набережной.
— А ваши пассажиры: Мажерина и Шуликин.
Таксист помолчал.
— В машине ждут меня, — ответил он обреченно, поняв, что полковнику все известно.
— Сережа, поедешь с нами? — повернулся к Саблину Мальгин.
— Обязательно. А фотографа когда брать будем?
— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, — весело заключил полковник.
Иван ФИЛИНЗАПОЗДАЛОЕ ПРИЗНАНИЕРассказ
Телефонный звонок разбудил Ларису далеко за полночь, когда первый сон особенно сладок, и она с трудом заставила себя взять трубку, недоумевая и злясь, кого это черт дернул будить ее в такое время.
— Слушаю, — неласково и хрипло спросонья ответила она.
— Квартира Казарцевой?
— Да, — голос был знакомый, но чей, вспомнить она не могла.
— Извините, Лариса Павловна, не узнал. Дежурный по прокуратуре беспокоит. На улице Разумовского убийство. За вами уже машина послана.
Наконец-то! Сон будто ветром сдуло. Значит, доверили. Не зря она к прокурору обращалась: третий год ее на поводке держали, заставляли только присутствовать на допросах да вести записи протоколов. Начальник уголовного розыска Зарубин, прозванный сослуживцами за полноту и неповоротливость Квашней, смотрел на нее как на капризную, бесталанную девицу, случайно попавшую в органы прокуратуры. Теперь она докажет ему чего стоит.
Торопливо собираясь, глянула на часы: с ума сойти — три. Не зря говорят: ночь — время преступников да влюбленных. И усмехнулась: преступники и вправду не спят. Что же касается влюбленных… муж даже не пошевелился. Только Наташенька, трехлетняя дочурка, заворочалась, когда Лариса включила свет, сладко зевнула и затихла.
В квартире, на месте преступления, уже работала оперативная группа во главе с прокурором и начальником УТРО.