Да и если прямо сказать, ни одного настоящего дельца среди нас не было. Фирма удачно прокатилась на кампании в защиту инвалидов и водочном дефиците, но все кончилось, и мы оказались на мели. Анатолий Букаев от коммерции был далек и занимался пошивочным цехом, который приносил копейки. Я почти не имел опыта, да и хватки тоже, годился лишь на роль помощника. Ашухин же, мгновенно поскучнев, чего-то выжидал, не проявляя активности.
Наш рабочий день в период депрессии выглядел примерно так. Мы не спеша собирались в конторе и звонили в банк, откуда нам сообщали, что вопрос о ссуде пока не рассмотрен. Потом, почесав языками час или два, сбрасывались на пару бутылок портвейна и, оживляясь, начинали выдвигать наполеоновские планы. Зоя таскала из дома колбасу и кофе, а когда у нас не хватало денег на выпивку, добавляла, щедро опустошая свой кошелек.
Как оказалось, у Зои отец после развода с матерью возглавлял какую-то крупную фирму в Калмыкии и деньгами дочку не обижал. Николай, узнав об отце, долго скреб затылок:
— Может, к нему обратиться? Поможет…
— Да нужны вы ему! — засмеялась Зоя. — Он с Германией и Бельгией торгует. Свое представительство в Москве. Такую мелочевку он на выстрел к себе не подпускает.
— Ну и ехала бы к нему, — огрызнулся Карась, — чем рядом с мелочевкой сидеть.
Сравнение с мелочевкой задело и меня и Николая.
— С вами, бездельниками, весело. А как надоест, уйду.
— Ну и уходи, — бурчал Карась. — Другую найдем, на всех хватит.
— Что, нравлюсь? — Зоя закидывала за голову руку и сладко потягивалась, выпятив грудь в сторону Карася. — А ты прокати меня куда-нибудь на природу.
Но машин ни у кого из нас не было. Если не считать старого ”Запорожца”, которого иногда давал Николаю отец для перевозки товара. Но в ”Запорожец” Зоя ни за что бы не села. Это я знал точно.
— А мне папа ”шестерку” купил, — как-то сообщила она, нанося окончательный удар по нашему самолюбию.
— Ну и где она? — спросил я.
— В Элисте стоит. Летом папа ее сюда перегонит. Получу права и буду ездить.
Николай задумчиво смотрел на нее, покусывая губы. Наверное, именно тогда у него начали появляться довольно серьезные планы в отношении Зои.
Между тем мои домашние дела складывались еще хуже, чем дела фирмы. Приехала вместе с годовалой дочкой, сбежав от мужа-алкоголика, младшая сестра Марины. В двухкомнатной проходной ”хрущевке” нас сбилось семь человек. Всю квартиру занимали диваны и раскладушки, а в туалет, совмещенный с ванной, по утрам выстраивалась очередь. На кухне сушились ползунки и пахло мочой. Теща жаловалась на шум и тесноту, запираясь днем в нашей комнате с мокрой тряпкой на голове.
— У мамы болит голова, — виновато объясняла Марина.
От такой жизни мне становилось тошно и не хотелось возвращаться домой.
Однажды, после выпитого ”Распутина”, мы пришли продолжить на квартиру Зои. Когда сидели за низким журнальным столиком, я почувствовал, как ее колени коснулись моих. Я не торопился их отодвинуть, хотя и не делал попыток излишне прижиматься. Зоя поглядела на меня, и мне показалось, что в уголках ее губ играет едва уловимая усмешка. Мы пили коньяк, какой-то тягучий ликер, и я все время чувствовал ее колено.
Когда Зоя вышла на кухню за чайником, я догнал ее и осторожно обнял. Словно ожидая этого, она послушно прижалась ко мне. Наш поцелуй был торопливым и жадным.
— Пусти…
Она отодвинулась. Послышались чьи-то шаги, и в кухне появился Николай.
— Помощь не требуется?
— Нет, мы сами справимся.
Но Ашухин из кухни не уходил. Он сторожил нас. Мы вернулись в комнату втроем. Остаток вечера прошел в каком-то напряжении. Я представлял, как мы останемся с Зоей вдвоем. Она мне слишком нравилась, чтобы думать о чем-то еще. Николай, насупившись, молчал и наливал всем рюмку за рюмкой. Анатолий и Женька Карась лихо опрокидывали свои порции, оба заметно опьянели. Я больше не пил и заметил, что Николай тоже лишь слегка касается губами рюмки.
— Чего не пьешь? — мрачно спросил он.
— Мне хватит. А ты чего?
— И мне тоже.
— Тогда нечего сидеть. Давай собираться.
Но никто не вставал. Женька и Анатолий, размякнув от коньяка, вели бесконечный разговор о легковых машинах и, кажется, не слышали друг друга. Зоя, Николай и я молчали. Наконец Зоя не выдержала.
— Хватит, мужики, собирайтесь! Двенадцатый час…
Когда все одевались в прихожей, я хотел украдкой шепнуть ей, что выйду вместе со всеми и через пять минут вернусь. Но Зоя смотрела на все куда проще, чем я.
— Витя, поможешь мне посуду убрать?
— Конечно.
Я повесил куртку снова на вешалку и перехватил напряженный взгляд Ашухина. Женька и Анатолий, раскланявшись с хозяйкой, уже спускались вниз, а Николай все продолжал топтаться в прихожей.
— Пошли вместе, — наконец выдавил он. — Надо ребят проводить.
— Они и сами дойдут, — резко отозвался я. Николай все больше и больше меня раздражал.
— Так ты остаешься? — спросил он, глядя мимо нас.
— Да! Иди, тебя ждут.
Он осторожно прикрыл дверь. Мы с Зоей торопливо раздевались в спальне, словно кто-то мог нам помешать. Жизнь на севере и в отдаленных воинских городках не слишком баловала меня женщинами. Мы катались по широкой двуспальной кровати, острые коготки Зои больно впивались в спину.
— Делай со мной что хочешь… мне хорошо…
Она, стоная, бормотала что-то быстрое и бессвязное. Я почувствовал, как ее бедра напряглись.
— Еще… еще…
Зоя вдруг вскрикнула и замолотила ладонями по одеялу. Тело ее расслабилось, и я осторожно отодвинулся в сторону.
— Николай тебя ревнует, — сказал я, когда спустя несколько минут мы закурили. — Ты ему нравишься.
— Я и тебе, кажется, нравлюсь, — засмеялась Зоя.
— Даже очень… От тебя можно одуреть.
— А твой Николай мне надоел. Проходу не дает. Готов прямо в подвале на стол повалить. Зачем мне это нужно?
— Я тебе тоже не слишком нужен.
— Ты кажешься надежнее. Женщина не может быть одна. Две недели назад меня бросил Игорь. Сразу… Подвернулась красивая девчонка, моложе, чем я, и он кинулся за ней. А до этого говорил про любовь. Ты-то про любовь не будешь мне сказки рассказывать?
— Нет.
— Спасибо и на том. А Николай слишком себя любит. Рядом хорошенькая женщина — и не его! Он мне и зарплату обещал прибавить, вот ведь добрый какой!
Сейчас мне не было дела до своего бывшего одноклассника. Я гладил тело женщины, которая мне нравилась, и хотел ее снова.
Я рассказал Николаю про самолет. Потом я жалел об этом и жалею до сих пор. Я не разглядел в Ашухине многого, что должно было меня насторожить. Но дружба часто бывает слепой, и лишь время ставит все на свои места.
Мы продолжали встречаться с Зоей. На Николая было жалко смотреть. Он ходил словно прибитый, избегая лишних разговоров со мной. Дома, к убожеству и тесноте переполненной квартиры, прибавилась ревность. Марина начинала догадываться, что у меня кто-то появился. Я мог какое-то время прятать наши свидания с Зоей, прикрывая их мнимыми коммерческими поездками. Но трудно обмануть женщину, с которой прожил полтора десятка лет.
Самым тяжелым для меня было то, что жена прятала все в себе и молчала. Мне было бы легче оправдываться, врать про торговые дела, наконец просто психануть, изображая оскорбленную добродетель. Постоянное напряжение искало выхода. Раздражаясь, я находил пустяковые зацепки для ссоры, но Марина продолжала молчать, и я затихал.
Денег домой, как и остальные в нашей фирме, я почти не приносил. Впору было искать новое место работы, но это казалось мне предательством по отношению к Николаю. Я не мог бросить его в трудную минуту.
Отношения между нами, кажется, вошли в прежнее русло, хотя мою связь с Зоей он переживал болезненно. В один из дней, когда мы ломали головы над тем, где бы подработать хоть немного денег, я и рассказал Николаю историю о пропавших девятистах тысячах.
Ашухин был в душе авантюристом. Он загорелся мгновенно и закидал меня кучей вопросов.
— А может, эти деньги уже нашли?
— Нет. Я неделю назад получил письмо от приятеля. Он бы мне сообщил. Да и в газетах бы написали.
— Их могли найти рыбаки или какие-нибудь бродяги. Поделили — и дело с концом.
— Мешок не так просто отыскать. Он спрятан в расщелине скалы и заложен камнями. Об этом известно очень немногим из числа тех, кто проводил проверку.
Николай по своей давнишней привычке скреб затылок.
— Ну, а ты смог бы найти этот остров?
— Трудно, но попробовать можно.
— С самолета?
— Нет, слишком дорого. Практически это выглядело бы так. Мы доезжаем до какого-нибудь рыбацкого поселка на побережье западнее города, нанимаем баркас с опытным местным рыбаком и начинаем искать остров.
— Иголку в стогу сена?
— Думаю, шансов больше. Я еще там, на севере, проверил штурманские карты. В тех краях примерно семь-восемь островов, где может находиться самолет. На месте будет виднее, круг поисков наверняка сузится.
— А в чем тогда дело, — весело глядя на меня, Ашухин улыбался. — Где-то лежит почти миллион, ждет нас, а мы не телимся. Такой шанс случается раз в жизни.
— Все не слишком просто. Это север, Баренцево море…
Я начал расписывать опасности, но Николай азартно мотал головой, отмахиваясь от моих слов.
— …самое хреновое, если докопаются, что мы нашли эти деньги. Знаешь, какой срок нам светит?
— Догадываюсь, — беззаботно отозвался Ашухин.
— Ни хрена ты не Догадываешься! От восьми до пятнадцати, статья девяносто третья. Хищение госимущества в особо крупных размерах.
Николай на минуту задумался.
— Какое к чертям хищение! Случайно нашли мешок денег. Если поймают, отдадим. Мы его как раз в милицию нести собирались.
— Десяток лет в зоне, это не шутки. С огнем играем.
— Миллион тоже не шутки, — мгновенно парировал Ашухин. — Если поведем дело по-умному, никто ничего не узнает. С тех пор уже почти два года прошло, думаешь, только им и дела, что твой мешок искать! Тут полстраны за это время растащили и то ничего. У тебя карты тех мест сохранились?