Сделав глубокий вдох, он решился. Распахнув сильным рывком дверь, ударил незнакомца по голове. Стекло разлетелось вдребезги.
Когда Фотис стал приходить в себя, то первое, что он увидел, был немец, крепко-накрепко привязанный к стулу. «Что такое? Кто получил по башке — он или я?»
— Очнулся? — Антонис вышел к нему из кухни с мокрым полотенцем в руках.
— Да вроде… — улыбнулся Фотис.
— Идти сможешь?
— Попробую. — Фотис с трудом поднялся. — Надо же, чуть голову мне не проломил.
— С ним что будем делать? — Антонис кивнул в сторону немца.
— Нашему брату с комендатурой лучше не связываться! — Фотис незаметно мигнул товарищу, чтобы подыграл ему.
Опять зазвонил телефон.
— Это тебе звонят? — спросил Фотис немца.
— А я почем знаю? — Лицо у него было все в крови от порезов стеклом.
Фотис стал его развязывать.
— Бери трубку и делай свое дело… Мы в ваши дела не вмешиваемся. Узнали вот, что ваша фройляйн уехала, и пришли помочь ей избавиться от лишних вещей. Отвечай же, люди ждут!
Размяв затекшие руки, лысый нехотя поднял трубку и заметно побледнел. Фотису и Антонису было слышно каждое слово его собеседника.
— Что ты там возишься столько времени? Почему не отвечаешь?
— Я только что пришел!
— Что с утюгом? Включен?
— Нет. Он на гладильной доске и…
— Горячий? — нетерпеливо спрашивал Макс.
— Я не пробовал…
— Чего ждешь?
— Погодите, сейчас.
Немец вопросительно поглядел на Фотиса с Антонисом.
— Давай, давай… — шепотом подбодрил его Фотис.
Немец взял утюг и приложил к нему ладонь.
— Теплый…
— Ничего странного в квартире не заметил?
— Нет, — отрубил немец, не спуская глаз с греков и ожидая еще какого-нибудь сюрприза.
— Поищи, нет ли фотографии.
Немец оглядел стены.
— Есть… Молодая женщина…
— Прекрасно! Бери ее и немедленно ко мне. Нашего человека из труппы предупредил?
— Предупредил.
Телефонный разговор был окончен, и во взгляде немца стоял вопрос: «А теперь что?»
— Делай, что приказано! — помог ему Фотис. — И если ты разговаривал со своим ноль тринадцать или ноль семнадцать, советую не заикаться о своих приключениях, а то тебя даже девки из борделей засмеют, если узнают, что двое домушников вывеску тебе разукрасили.
— За нас не опасайся, мы — молчок, — добавил Антонис.
— А я — тем более! — вздохнул немец.
— Помоги ему умыться. Посмотрим, где он порезался, — сказал Фотис.
Когда немца отмыли, оказалось, что, хотя крови вытекло много, порезов всего два: на подбородке и на щеке.
— А теперь выполняй, что хозяин приказал.
— Он велел взять фотографию. Можно?
— Нам-то что? Бери!
— А вы? — с недоверием произнес немец.
— Что — мы? Ты же видишь, мы тебе подножек не ставим. Извини, конечно, за грубое обращение, но, сам понимаешь, в комендатуру не больно-то хочется.
— Не похожи вы на воров, — заметил немец.
— Благодарю, герр камарад!
— Я могу идти?
— Только после нас. Ты уж извини, мы тебя опять свяжем, но не очень крепко, чтобы ты смог минут через пять выпутаться. — Фотис стал опять привязывать его к стулу. — И револьвер тебе оставим, нам эти железки ни к чему.
Немец не возражал, считая, что легко отделался. В конце концов, пусть 013 сам ломает себе шею. Майор был зол не только на Макса, но и на всех, чьи приказы ему приходилось выполнять. Он их просто не переваривал. Он хоть и служил в гестапо, но был из тех, чья фамилия пишется с приставкой «фон», и помнил унижения, которые пришлось претерпеть от национал-социалистов в первые годы их прихода к власти. Они поначалу отстранили кадровых военных, особенно из аристократических семей. Однако, когда началась война, они тут же понадобились для укрепления вермахта.
Майор решил промолчать об инциденте с «ворами» на квартире Марианны. Пусть этот умник сам разбирается!
Друзья вышли на улицу и, свернув за угол, припустились бегом.
Убедившись, что «хвоста» за ними нет и немного успокоившись, Фотис сжал локоть Антониса.
— Спасибо тебе…
— Ну что ты… — Антонис смутился и, чтобы сменить тему разговора, спросил:
— Хорошо ли мы поступили с…
— С фотографией? Не знаю, что можно было еще придумать… Играть роль надо до конца. Если б мы помешали ему взять фотографию Марианны — погубили бы все.
— А разве это не опасно для Марианны?
— Она уже в опасности… А так мы оставляем ей лазейку.
— Ты уверен?
— Только в одном: если бы мы убрали немца, было бы намного хуже. Если бы он не вернулся с задания, это явилось бы доказательством того, что они на верном пути.
Фотис взглянул на часы — они стояли. Видно, ударил их, когда падал.
— Сейчас полтретьего, — сказал Антонис.
Фотис потряс рукой в надежде, что часы пойдут.
Глава четвертая
Однако искусство аналитика проявляется как раз в том, что правилами игры не предусмотрено. Каких он только не делает про себя выводов и наблюдений! Его партнер, быть может, тоже; но перевес в этой обоюдной разведке зависит не столько от н а д е ж н о с т и выводов, сколько от к а ч е с т в а наблюдения.
Получив депешу от Макса, импресарио, как его называли в труппе, сразу кинулся к поезду.
Содержание депеши его встревожило. Шеф приказывал следить за спутницей Крайсмана, за каждым ее движением, за всеми, с кем она общается. Ему была передана также фраза, похожая на пароль, с пояснением, что отзыв, к сожалению, неизвестен. Ему предписывалось также узнать, кому и зачем звонила спутница полковника с вокзала перед отходом поезда.
Герман в таких делах специалистом не был. Его задачей было перевозить какие-то вещи в сундуках труппы; что именно, он не знал, хотя нетрудно было догадаться: друзья из спецслужбы себе кое-чего поднахапали.
Он никогда не спрашивал, что в ящиках, и не пытался их открывать. Такими вещами не шутят. За любознательность можно было здорово поплатиться: смертью на месте, например, или отправкой на Восточный фронт, а Герман совсем не так уж плохо устроился в этом актерском ансамбле.
Войдя в офицерский вагон, он заглянул сквозь дверное стекло в купе Отто. Старик дремал в одиночестве. «Где же Марианна и остальные?» — думал он, идя по вагону и заглядывая в другие купе.
Ни Марианну, ни ее спутников-офицеров он в вагоне не обнаружил. В соседнем с Отто купе двое немцев и двое греков играли в покер. В следующем ехали двое мужчин и две женщины — наверняка тоже из спецслужб, иначе не попали бы в этот вагон.
Один из мужчин спал, прикрыв лицо шляпой. Одна из женщин чуть-чуть напоминала Марианну. Аристидис узнал бы в ней женщину с фотографии, которую ему показывали гестаповцы.
Герман решил пойти к Отто и осторожно, чтобы не шуметь, потянул раздвижную дверь.
— Входите, — услышал он голос старика. — Я не сплю… Просто сижу с закрытыми глазами.
— Мое почтение, господин полковник.
— Как это вы решились отлучиться от своей труппы?
— Получил на станции сообщение: мы забыли костюмы в Афинах. Пока давал телеграмму, поезд тронулся. Еле успел вскочить на подножку вашего вагона.
— Вот и славно, а то я уже заскучал…
— Что же ваши спутники бросили вас одного?
— Да я, можно сказать, сам их выставил. Захотелось немного отдохнуть, а не подумал, что, когда едешь один, устаешь еще больше.
— Вы в Берлин, на археологический конгресс?
— Да. К тому же я отвечаю за этот поезд… Откровенно говоря, меня радует, что наши исследования не прекращаются даже во время войны.
— Ваша спутница тоже занимается археологией?
— Да, моя помощница… Замечательная девушка! Она мне как дочь.
— Мне она показалась чересчур возбудимой.
— Вы заметили? — улыбнулся Отто. — Знаете, все мы, археологи, как бы вам сказать… непоседы. Профессия очень влияет на характер. Когда нет конкретного занятия, не знаем, куда себя девать. — Отто сел на своего «конька». — Наша жизнь — это книги, экспедиции и кирка. Из книг мы черпаем… бледную информацию. Потом находим нужное место и начинаем копать… Проверяем, сравниваем… и опять все сначала.
Старый археолог разошелся и рассказал бы историю всей своей жизни, если бы Герман не воспользовался коротенькой паузой, чтобы задать вопрос:
— И куда ушли офицеры с барышней?
— Ах, вы же не знаете!.. Где бы ни появлялись артисты, людей всегда притягивает к ним как магнитом. К вам они пошли, в ваш вагон.
— К нам? — забеспокоился Герман.
— Ну да! Им стало скучно здесь, и они решили немного развлечься, посидеть до следующей станции с вашими людьми.
— Прекрасная идея! — Герман натянуто улыбнулся. — Кому она пришла в голову?
— Кому? — засмеялся Отто. — Догадаться нетрудно. Я же говорил вам, мы, археологи…
Герман больше не слушал. Предложение исходило от Марианны и, как видно, имело прямую связь со сведениями, полученными на станции. Бог знает, чем они там занимаются, а его нет…
Полковник не умолкая говорил о благородном труде археолога, о его сложностях и красоте, об ответственности перед историей и т. д., и т. п.
Герману снова пришлось дожидаться паузы, чтобы спросить:
— Я слышал, у барышни на вокзале возникли какие-то проблемы.
— О да! Она рассеянна, как все ученые. Объясняется это тем, что мы постоянно погружены в исследовательскую работу, и, кроме этой работы, нас ничто не занимает. Вы читали Жюля Верна? В одном из романов он вывел безумного ученого, который, как только речь заходила о научных вопросах, приходил в себя и рассуждал как нормальный человек…
Этого еще недоставало: сидеть и слушать сказки Жюля Верна! Герман решил остановить словоизвержение старика, не дожидаясь очередной паузы.
— Я видел на вокзале, как она кому-то бежала звонить. И была так взволнована.
— Да-да! Она оставила включенным электроутюг! — подтвердил Отто. — Хотела позвонить соседке, но в спешке неправильно набрала номер, к телефону подошел незнакомый человек. Перезвонить она уже не успевала, поезд отходил.