НАРОД (м.) — люд, народившийся на известном пространстве; люди вообще; язык, племя; жители страны, говорящие одним языком; обыватели государства, страны, состоящей под одним управленьем; чернь, простолюдье, низшие, податные сословия; множество людей, толпа.
В БЫТОВОМ СМЫСЛЕ слово «народ» очень многозначно (это отражено и в приведенной словарной статье). Этимологически народ — это то, что нарождается само собой. По-видимому, именно с тем, что понятие народа обладает устойчивыми коннотациями естественного характера, связан тот факт, что «народ» до сих пор воспринимается как нечто, существующее само по себе, недоступное влиянию — и, наоборот, являющееся выразителем Божьей воли и подлинного знания («Царь думает, а народ ведает»; «Глас народа — глас Божий»).
Если же говорить о понятии народа в строгом смысле, то различные области знания и практики по-разному трактуют и называют «совокупность людей, живущих на некоторой территории»: для демографии это население, для этнографии или культурологии — народность, национальность или этнос, для политологии — электорат. По отношению к государству[162] люди, живущие в нем, являются гражданами.
Понятие народа принадлежит традиционно области конституционного права и обозначает совокупность физических лиц, подчиненных субъекту верховной власти. Таким образом, даже в юридическом смысле народ, прежде всего, соотносится с властью[163].
Сами эти отношения могут быть различными (так, в приведенной цитате речь идет о самодержавной власти; при демократическом[164] устройстве власти народ является одной из инстанций власти), однако неизменным остается существование понятия народа в действительности власти, объединение общества в народ при посредстве субъекта верховной власти[165].
Условия восстановления народа
Сегодня устойчивое и естественное состояние власти и народа является исключением, а не правилом (и существует оно только в тех обществах, которые не вовлечены в «мировую игру»). Поэтому, обсуждая понятие народа, необходимо фиксировать условия, при которых народ всякий раз может восстанавливаться. При этом восстановление, воспроизводство народа является делом власти.
Эти условия таковы:
♦ Народ не нарождается сам собой даже в демографическом смысле (естественные структуры воспроизводства нарушены), поэтому формированием своего народа занимается власть. При этом власть работает и с материальными параметрами, способствующими росту народонаселения (хозяйственный рост, здравоохранение, экология), и с такими нематериальными вещами, как задание перспективы, работа с социальной стратификацией, с самосознанием. Кроме того, народ пополняется за счет миграции, поэтому эти потоки также организует власть, занимаясь адаптацией или ассимиляцией.
♦ Народ формируется по отношению к власти, поэтому существенным условием существования народа является признание им легитимности[166] существующей власти. Поскольку вопросы легитимности власти являются сегодня предметами игры и проблематизации (так, признание некоторого правления недемократичным снижает его легитимность в глазах части населения — соответственно, «народ» теряется), постоянное восстановление собственной легитимности также является задачей власти.
♦ Народ поддерживает и «хранит» определенные базисные трансценденции[167], идеальные формы; эти трансценденции являются его ценностями. Так, для американского народа безусловной ценностью является, по-видимому, свобода, для немецкого — порядок, для российского — справедливость и осмысленность общей жизни. Власть должна работать с этими базисными трансценденциями, постоянно восстанавливать их — это является условием воспроизводства народа (а в случае миграционных процессов — условием включения новоприбывших граждан в народ).
Если принципы организации власти не будут соответствовать этим трансценденциям, то власть в глазах народа потеряет легитимность. Поэтому власть дает проявляться этим базисным ценностям, фиксирует их, целенаправленно с ними работает. Именно эти трансценденции лежат в основе народного духа. Работа с ним является мощнейшим ресурсом общественного и хозяйственного развития.
♦ Народ — необходимое условие власти, однако и самое проблематичное. Это связано с тем, что народ — «молчаливая» и противоречивая инстанция, «мнение народное» проявляется, как правило, негативно — в пассивном сопротивлении власти, в том, что, несмотря на все решения и изменения, жизнь народа течет по-своему. Поэтому власть сегодня, во-первых, стремится проявить народное мнение, например, способствуя формированию элиты[168], которая и озвучивает «глас народа», а во-вторых — способствует становлению демократии, которая в самых разнообразных формах обеспечивает участие народа в формировании композиции власти.
♦ Сегодня власть строится как множественная: существует ряд независимых и суверенных инстанций власти. Соответственно по отношению к каждой инстанции власти можно говорить о совокупности «народов», каждый из которых признает преимущественную легитимность «своей» инстанции (верующие и воцерковленные люди являются «народом» для религиозной инстанции, люди, участвующие в экономических отношениях, являются «народом» для власти богатства). Часть населения на территории может признавать легитимность той инстанции власти, которая не представлена в существующей композиции (китайцы на территории сегодняшней России, этнические русские в Латвии), — эта часть также образует свой «народ». Таким образом, еще одно условие восстановления народа — это обеспечение его множественного существования, поддерживающего общую легитимность.
При этом базисные трансценденции народа остаются едиными (именно они воссоздают единство власти) и только по-разному проявляются в специфических ценностях каждого из «народов».
Современная ситуация в России в отношении народа
Перечисленные пункты являются условиями существования и воспроизводства современных народов. Важно также понимать, что народы сегодня включены в игру мировых сил, они являются тем ресурсом стран, за который идет постоянная борьба. Однако власть в России вообще не осмысляет российское население как народ. Ни одно из перечисленных условий не выполняется (см. часть I). Власти рассчитывают на естественный прирост народа, не работают с восстановлением собственной легитимности в глазах народа путем работы с базисными трансценденциями, не проявляют народное мнение с помощью специфических форм демократии.
Политики, политтехнологи и эксперты осмысляют народ как электорат, как население, как группы населения в структуре собеса (пенсионеры, инвалиды, военные). Народность (то есть те свойства живущих в России людей, которые превращают их в народ) не формируется. Кроме того, сегодня существует угроза потери народа — это показали украинские и киргизские события (см. часть II). Однако эта угроза не понимается потому, что нынешние правящие слои вообще нечувствительны к нематериальным угрозам.
Сегодня работает «демотехника» — техника работы с народом, создания народа или «увода» народа, из-за чего любая власть теряет опору и рушится. Выбирается определенная прослойка населения, ориентированная на иной тип ценностей, на иной стиль жизни и будущее, которые существующие власти не поддерживают, и она оформляется как «народ». При этом действующие власти не фиксируют, что имеют дело уже с другим народом, не признающим их власти. А поскольку власти называют себя демократическими, они не могут противостоять «народу». Таким образом, здесь происходит игра с понятием «народ»: при создании такого «народа» он понимается как «народ одной из инстанций власти», а при соотнесении с понятием демократии — как весь народ всей композиции власти.
Противостоять этому можно только созданием другого народа (а не фальшивых «движений», созданных политтехнологами), который защищал бы иные ценности и выдвигал иные требования. Только если между этими народами возникает напряжение, а может быть — даже и столкновение, власть оказывается необходимой.
Кроме того, народ в России сегодня не оформляет своей позиции, не идет на диалог с властью и другими игроками. Разрозненное население выступает либо разрушительной бунтарской силой, либо силой, тормозящей любые инициативы «сверху». В то же время потенциал народа не включается как ресурс в развитие страны. Далее, «народ» в России устроен резко неоднородно. Это проявляется и в различных ценностях, и в различном достатке, и в самоопределении по отношению к власти, и в признании легитимными различных инстанций власти. В связи с этим проблема формирования современной многоинстанционной и демократической власти становится еще более значимой.
К понятию трансценденции власти
История понятия трансценденции
ЭТИМОЛОГИЧЕСКИ «трансценденция» («трансцензус», «трансцендирование») означает переход через границу: «транс» — переход, «ценз» — граница (как и в слове «ценз», «цензура»). В широком смысле это означает выход чего-либо за собственные пределы; переход из области посюстороннего в область потустороннего (трансцендентного), отнесение к неподвластному, идеальному, безусловному — к тому, что находится в другом мире.
Поэтому основной схемой для появления понятия трансцендирования является схема двух миров — мира вещей и мира идей, — впервые появляющаяся у Платона. В этих двух мирах существуют разнокачественные сущности. Прямой перенос этих сущностей невозможен, необходимо специальное «действие» или «операция» — трансцензус, — чтобы от вещей перейти к идеям. Само существо этой операции для разных мыслителей и исторических периодов было различным (для Платона — мудрость, для
Бэкона — индукция, для философов жизни — любовь, для схоластической традиции — откровение), однако определенное усилие для перехода в иное качество признавалось обязательным.
В схоластической традиции трансцензус был связан с постижением «надлунного», божественного мира. Однако для этой традиции обсуждение темы трансцендирования не было актуальным, поскольку последнее признавалось не человеческим делом, но явлением, недоступным для человека. Для трансцендирования строились исключительно мыслительные конструкции.
С развитием инженерного мышления, то есть с XVIII века, представление о неизменных сущностях, регулирующих существование земных вещей, начало активно размываться. В связи с этим понятие трансценденции начало обсуждаться, с одной стороны, как одна из операций интеллекта, а с другой — как возможное, хотя и исключительное, человеческое действие. Так, в экзистенциализме само существование трактуется как нечто соотнесенное с трансценденцией, то есть с выходом за собственные пределы (мыслители данного направления обсуждали этот вопрос в первую очередь по отношению к человеку). Это означает, что мир, в котором живет и действует человек — мир культуры, социума, деятельности, — не может существовать «спокойно»: все, что существует в нем, существует только за счет постоянного соотнесения с трансцендентным образчиком, за счет постоянной «подпитки» из иного мира, недоступного для человеческого действия. Это выражается в понятии «направленности-на», интенциональности существования любой вещи.
Следовательно, сегодня, когда область человеческого освоения охватывает все большее количество сфер, которые раньше считались безусловно существующими и незыблемыми, оказывается, что понятие трансценденции является чрезвычайно значимым для любых практик, имеющих дело с реализацией замыслов, их осуществлением — прежде всего для власти. Трансцензус сегодня является не умозрительной и теоретической конструкцией, а техническим действием по построению точек безусловности, к которым люди будут относиться как к незыблемым и которые будут придавать существование сформированному порядку
Понятие трансценденции и понятие власти
В ЭТОМ СМЫСЛЕ понятие трансценденции сегодня напрямую соотносится с понятием власти. Пояснить это простейшим образом можно так: власть в обмен на то, что люди живут в сформированном ею порядке, предоставляет им безопасность, транспортные системы, возможность жить в истории, живя в государстве, и т. д.
Но здесь перечислены вещи, несоизмеримые с отдельным человеком. Следовательно, власть осуществляет обмен через трансцензус. Человек отдает вещи земные (деньги, труд), а получает — трансцендентальные («божественные»): защиту, жизнь, благополучие.
В принципе подобные вещи человек получает от Бога, который не требует ничего взамен (кроме внутреннего послушания). Но власть, земная замена Бога, требует что-то от человека. В этом смысле вопрос о технологии и организации власти — это вопрос об организации трансцендентального обмена, о той или иной предметизации трансцендентального отношения (несравнимые вещи оказываются взаимообмениваемыми).
Порядок устанавливается не только властью: он может устанавливаться (и устанавливается) социальной жизнью, культурой[169] и иными схемами. Но власть, как мы уже сказали, использует для этого специфическое средство: власть удерживает порядок жизни за счет трансцендирования, то есть соотнесения жизненных, каждый раз уникальных ситуаций с некоторым образцом, находящимся в ином времени и в ином пространстве: с законом, с государством, с историей и пр.
Так, в этом смысле проект власти Нового времени Канта[170]— это был проект, центрирующийся на трансценденции. Фактически, абсолютный разум строит единое разумное государство, усиливая природные свойства людей и включая их в общий разумный порядок, а организация жизни людей при этом резко упрощается: теперь человек может жить индивидуальной жизнью. Общий порядок задается такой трансценденцией, как всеобщий разум.
Таким образом, власть состоит, в числе прочего, и в том, что она осваивает способы трансцендирования, позволяющие удержать созданный порядок жизни и вызванные к существованию сущности. При этом каждая новая инстанция власти[171] строит свою новую трансценденцию: для государственной власти это государство и его история, одинаковость процедур на всей территории, для власти церкви — божественные трансценденции, для прессы — всеобщая свободная и объективная информированность и формирование смыслов и т. п. Данная инстанция власти этот порядок, эту идею подвергнуть сомнению не может.
Чтобы состоялось возникновение инстанции власти, необходимо построить новый тип порядка (то есть зафиксировать некоторую идеальную конструкцию, которая должна задать трансцендентные основания нового порядка[172]), задать новую систему символов, которая, в свою очередь, задаст переходы между идеальным порядком и материальными и социальными вещами (так происходит переорганизация символического пространства) и новую различительность (язык), которая позволит производить новую социальную структурацию и «видеть» иные вещи, нежели те, что были видны ранее. Кроме того, данная трансценденция должна быть безусловно принята всеми. Она для некоторой части народа становится ценностью, которой люди следуют в социальной жизни.
Таким образом, каждая инстанция власти фиксирует определенный тип трансценденции, который превращает сначала в социальные ценности, а потом и в принципы взаимодействия людей или иных общественных единиц.
В каждой стране трансценденции власти должны соответствовать базисным ожиданиям народа.
Реализации трансценденций власти
ДЛЯ НАС в этой книге понятие трансценденции очень важно в смысле приставки «транс-» (именно потому мы не употребляем слово «идеальное» или другие аналоги). «Трансценденция» фиксирует переход, перенос, скачок через границу. «Транс» — прокол или проход в принципиально иное пространство.
В этом смысле трансценденции власти всегда строятся как недоступные для сознания людей, и люди это принимают. Так, в России народ для себя принимает, что есть некая высшая правда, что у государства есть высшие интересы, которые невозможно понять, но которым нужно следовать для того, чтобы общая жизнь продолжалась и был порядок.
Даже само понятие порядка в этом смысле тоже трансцендирует сознание от имеющегося порядка ко всеобщему, то есть фиксирует запредельность в сознании.
При этом возникают примерно такие конструкции сознания.
«Демократия, может быть, не лучший способ правления, но лучше ее нет, и поэтому нам приходится жить с нею», — говорил Черчилль в своем известном высказывании. Иными словами: мы не понимаем, зачем нам демократия, но мы вынуждены это принять, потому что… — и далее следует система обоснований уже относительно частной жизни. Однако сам принцип принятия демократии — запредельный, трансцендентальный.
Так же обстоит дело и с понятием собственности[173]. Собственность отличается от имущества и активов именно с точки зрения трансцендирования. Имущество и активы операционабельны, а относительно собственности есть нечто, чего с ней нельзя ни в коем случае делать. Почему — неизвестно. Рациональных объяснений с точки зрения обыденной жизни нет. Но должна быть такая трансцендентность, как собственность, и по поводу нее должно быть заключено «соглашение».
Еще один очень значимый пример. Зададимся вопросом, зачем нужна Россия. С экономической, культурной точки зрения, с точки зрения роста благосостояния смысла существования такой территории, удерживаемой одним народом, смысла сосуществования других многочисленных народов нет. Рационально необходимость России объяснена быть не может[174]. А смысл трансценденции власти состоит в том, что мы принимаем, что Россия есть, зачем она нужна — никто не знает, объяснить этого никто не может, но мы русские — и тем самым есть Россия.
Так же обстоит дело и с такой трансценденцией, как богатство: это не сумма денег, это некое качественно другое состояние, которое можно фиксировать как источник возможностей, источник свободы, источник благосостояния всех (богатство страны). То есть количество денег в какой-то момент переходит в специфическую трансценденцию богатства, которая означает не «много денег», а могущество, власть, свободу[175], качество жизни, возможности.
В условиях войны трансцендентальным является общее решение защитить свою родину. Рационально этого не объяснить. Может быть, лучше сдаться захватчикам, как это сделали некоторые маленькие европейские страны в последнюю войну, и сохранить все свое богатство? Но сдать, например, Ленинград или Сталинград для советских людей было немыслимо.
Эти точки мы и называем «трансценденциями власти» — когда удается преодолеть качественную границу, сделать качественный скачок, и когда люди соглашаются, что за этим есть нечто, для нас недоступное, доступное только власти, но мы все соглашаемся с тем, что это действительно необходимо и деваться от этого некуда. Тогда при любых обстоятельствах все люди будут этого придерживаться: подчинять свою жизнь принципам свободы, демократии, защиты родины, справедливости, православия, народности и так далее. Тогда становится возможным совместная общественная жизнь.
Таким образом, эти и подобные точки трансцендирования должны очень четко улавливаться властью. Собственно, на них строится та или иная инстанция власти. Для власти трансценденции — это не заумное теоретизирование, а вещь совершенно необходимая. Люди, которые не понимают этого, не могут быть людьми власти. Власть — вещь не рациональная, но трансцендирующая.
Это особенно важно сегодня еще и потому, что в связи с тенденцией артефикации многие вещи сегодня строятся технически, искусственно. При этом тем более возникает нужда и необходимость в переходе за границы рационализма. Если этот переход не сделан, то все становится относительным, плывет. Если же такие точки расставлены, то пространство порядка и возможности ориентации удерживаются. При этом возникает парадокс: сегодня различные трансценденции становится возможным формировать, но сформировать ту или иную трансценденцию — это значит задать ей качественно новое, недоступное даже для самой власти существование. После того, как трансценденция сформирована, власть может (и должна) лишь использовать ее в качестве одной из опор порядка.