В широком смысле культура есть совокупность проявлений жизни, достижений и творчества народа или группы народов.
КУЛЬТУРА (от лат. cultura — возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание) — исторически определенный уровень развития общества и человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях.
В ТЕРМИН «КУЛЬТУРА» вкладывается четыре общераспространенных смысла. Первое понимание культуры подразумевает некую общность и одинаковый способ поведения людей. Тогда о культуре говорится как о чьей-то культуре: русской культуре, мировой культуре, китайской культуре и так далее. Это — бытовое понимание термина «культура».
Второе понимание восходит к понятию духовной культуры, которое было развито в традиции немецкой классической философии и в теории культуры неокантианства. «Для последнего характерно было относить к сфере культуры лишь те объекты, которые по происхождению были причастны к творческому — героически-творческо-му — акту и которые обладали бы значением в мире так называемых ценностей культуры» (1). Это значение термина зафиксировано в выражении «культурный человек», «культура поступка».
В культурологии, антропологии, этнографии и социологии распространено альтернативное понимание культуры как всей совокупности проявлений собственно человеческой жизни и деятельности. Объект культуры — это любая вещь, к которой человек приложил определенные усилия, «окультурил» ее. Это значение термина проявляется в таких выражениях, как «культурное растение», «культурный слой». Это третье, функциональное, понятие культуры. Функциональное определение не связывает свою точку зрения на культуру ни условием ценностной значимости, ни требованием творческого происхождения.
Четвертый смысл термина «культура», который мы и используем в данной книге, — это система образцов, которые реализуются в поведении и действии людей. Эти образцы закреплены на внешних носителях (и в этом проявляется различие между культурой и традицией, образцы которой существуют на людях и их поведении). Этими внешними носителями являются литература, искусство, законы, технические нормы и пр., которые транслируют из поколения в поколение способ жизни определенной группы людей.
Такое понимание было развито в рамках методологических исследований (2, 3), и оно позволяет обсуждать культуру как специфическую форму или схему организации воспроизводства жизни и деятельности, отличную, например, от социального (традиционного, коммуникативного) воспроизводства, от власти, задающей воспроизводящийся порядок, и от иных базисных форм организации человеческого.
Согласно этому пониманию культуру как особую схему воспроизводства можно сравнить с генетическим механизмом в биологических системах. Образно ее можно назвать механизмом социальной генетики. Такое понимание вырабатывается в результате решения следующей проблемы: что именно заставляет раз за разом воспроизводить, казалось бы, не связанные между собой социальные ситуации? Что, например, заставляет людей при встрече здороваться, вступать в кооперативные отношения и вместе осуществлять определенную деятельность?
Ряд альтернативных ответов на этот вопрос позволяет выработать представление о нескольких механизмах воспроизводства жизненных ситуаций. При этом для европейского (и российского) сознания принципиальным становится следующее: должен быть выделен некоторый особый элемент, который является слепком произошедшей ситуации, а по отношению к будущей ситуации — образцом или эталоном, в соответствии с которым отпечатывается структура этой ситуации. Когда эти особые элементы начинают использоваться именно в этом своем качестве — как генетические ядра воспроизводства целого ряда будущих ситуаций и благодаря этому начинают жить в особом пространстве (как эталон метра в Палате мер и весов), — тогда можно говорить о формировании пространства культуры и реализации такой схемы воспроизводства, как культура.
Культура и власть
В этой книге понятие культуры очень важно. Дело в том, что, с точки зрения соотношения с властью, культура является одной из нескольких базисных схем организации собственно человеческого жизненного порядка. Другими формами (схемами) организации в этом ряду являются власть[214], социальность и личность.
Как уже было сказано, схема культуры состоит в выделении и воспроизводстве образцов поведения на материальных (внешних) носителях. Это освобождает от принадлежности к общностям (а воспроизводство через социальность, напротив, «привязывает» к общностям). Сами образцы реализуются в поведении благодаря нормативному (а не адаптивному, то есть приспособительному, и не демонстрационному) обучению. Реализация культурных норм требует выделения особой материально закрепленной организации пространства и институтов принуждения, то есть обязательно соотносится с властью. При этом нормам придается самостоятельное существование, они трансцендируют[215] и в этом смысле сами становятся механизмами (точками или зонами) осуществления власти.
Итак, культура — это такой способ совместной жизни людей или такая схема организации, которая за счет того, что образцы деятельности переносятся на другого рода материал-носитель, может воспроизводиться безотносительно сознания, рефлексии и действий людей. Следовательно, культура, как правило, консервативна. Она удерживает общество и порядок жизни в нынешнем (существующем) состоянии. Многие трансценденции власти могут удерживаться и восстанавливаться в том числе и за счет культуры, но, с другой стороны, та же культура может мешать нововведениям, изменениям и становлению новой власти. Новая власть всегда вынуждена уничтожать старые образцы.
Понимание такого взаимодействия между двумя этими схемами организации — культурой и властью, понимание возможности взаимной поддержки этих двух схем необходимо для освоения и формирования современных форм и инстанций власти.
По-видимому, за счет развития философии и огромного влияния церкви культура долгое время являлась в Европе ведущей схемой организации. Порядок строился на соотнесении действий людей с внешними образцами — писаными законами, эдиктами, прецедентами, зафиксированной в трудах философов и отцов Церкви онтологией. Но из-за этого она первой же из форм организации подверглась освоению и рефлексии.
Культуротехника и культуртрегерство в Европе начиная с XVIII века стали развиваться бурными темпами. Любое новшество должно было войти внутрь порядка жизни через трансформацию культурных образцов — через книги, философские учения, научные теории, образование, через новые каноны в искусстве. С XVIII века и до настоящего времени происходит бурное освоение культуры. Стало понятно, как формируются новые теории, литературные течения, художественные моды, стили и т. п. Постмодернизм уже перевел работу с культурой в форму игры, пародии, свободного сочетания образцов, их переинтерпретации.
Культурные образцы сегодня создаются, распространяются, изменяются, навязываются, уничтожаются. Происходят войны между образцами. Основная конкуренция в экономической жизни ведется на уровне стандартов, которые есть не что иное, как слепки образцов культуры уже третьего-четвертого порядка (они достаточно технологичны и доведены «до винтика» — нормируется уже даже не деятельность, а материал, который организует деятельность).
Таким образом, эта схема организации прошла больший путь освоения, чем власть или схема социальной организации. Последние стали осмысляться не так давно: работа с социальностью стала осваиваться только с конца XIX века (на этой волне произошли все социальные революции и изменения первой трети XX века), а власть — только сейчас.
Схемы культуры и власти эксплуатируют друг друга. Культура эксплуатирует власть в том смысле, что власть создает те пространства, где культура существует на других носителях и как бы всегда («вечно»), — это система образования, музеи и технологические стандарты, нормы делового оборота, регламенты и т. п. С другой стороны, власть, как правило, эксплуатирует культуру, пытаясь в ней материализоваться и закрепиться, создавая образцы деятельности через образование, через формирование образцов (например, символов и ритуалов), чтобы себя закрепить и ввести в общественное сознание.
Таким образом, с точки зрения схем организации воспроизводства жизненного порядка, культура и власть являются предельными фокусами организации. Чистая власть — акультурна, новая власть всегда контркультурна, она отрицает и уничтожает систему образцов прошлой деятельности (вспомним, как в 1917–1922 гг. новая советская власть смело отказывалась от любого культурного наследия). Но установившаяся, а тем более развитая власть стремится себя окультурить и законсервироваться в культуре — вплоть до ритуалов и символов.
С другой стороны, такая развитая культура, реализующая свои образцы, вообще не требует власти для своего воспроизводства. В этом предельном случае власть уже «умерщвлена», превращена в ритуальное отправление (по исследованиям культурологов, таким было древнеегипетское общество).
Это взаимодействие, эта игра тоже является особой сферой, которую, с точки зрения власти, приходится осваивать.
То же самое происходит и в случае, если мы возьмем в расчет дополнительно еще и схему социальной организации. Так, чистая власть вне культуры и социальности, «ницшеанский идеал», никогда не может реализоваться, поскольку схема социальной организации, с одной стороны, и схема культуры — с другой, всегда противостоят «чистой власти». Какой бы ни была власть, всегда можно найти или построить альтернативный образец — и всегда можно найти людей, живущих по-другому и не желающих подчиниться власти.