Россия сегодня: архаичная власть в великой стране
ПРЕДМЕТ СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИКИ — власть, приведение ее в современное конкурентоспособное состояние, то есть модернизация власти.
Именно отсутствие власти — в ее современном понимании — делает Россию неконкурентоспособной. Именно отсутствие власти ведет к ситуации, когда дух социального творчества и напряженного соревнования не может даже приблизиться к нашим границам.
Российская власть недопустимо архаична. Она не соответствует базисным формам существования страны. Страна оставлена на произвол судьбы.
Сегодняшняя российская власть: зоны слабости
ОСНОВНАЯ ПРОБЛЕМА. Сегодня власть в сознании российских людей и даже политиков совпадает или полностью идентифицирована с государством. Соответственно любая политическая деятельность связана либо с захватом мест в государственных структурах, либо с удержанием этих мест за собой и своей группой. Эта политика не приводит ни к модернизации власти, ни к развитию страны.
Государство совпадает с властью, следовательно — власть в России сейчас представлена одной-единственной инстанцией, которая вынуждена заниматься всем и отвечать за все. Вся жизнь в стране сводится к одной инстанции власти. Попытки сформировать альтернативные инстанции ни к чему не приводят.
Однако проблемой модернизации власти, проблемой ее эффективности никто не озабочен. Значимость этого не видна нынешним правящим кругам, которые занимаются чем угодно — экономикой, подготовкой к зиме и т. п., — а по поводу власти выдвигают только псевдопроекты ее монолитного «укрепления».
Но весь мир живет уже по-другому: при созданной эффективной власти работающая экономика создается «сама собой», страна совершает «чудо», и даже люди начинают жить нормально.
Удивительно: тезис «государство является единственным носителем власти» самоочевиден и незыблем и для групп активного населения (бизнесменов, политиков), которые могли бы сами формировать инстанции власти — например, власти бизнеса, церкви, СМИ.
Конструкция, где государство и власть объединены, принуждает к развитию революционного сознания. При таком понимании в случае неразрешимых проблем требуется менять «всю систему», включая государственную власть. На Западе от этой конструкции уже давно отказались: если власть — это одно, а государство — другое, то решать проблемы можно последовательно, власть модифицировать можно блоками, частями, технологично.
Сегодняшние российские власти этого не понимают и считают, что государство — это и есть власть. В этом состоит основная проблема их неконкурентоспособности и слабости.
Власти работают только с материальным. В то время как в мире власть в первую очередь работает с идеальными сущностями, российские власти их просто не видят.
Предметом заботы современной власти являются смыслы, коммуникативные коды[8], организационные механизмы. Власть занимается формированием своего народа — такими странными с российской точки зрения вещами, как задание перспективы, работа с социальной стратификацией, с самосознанием.
Ничего этого российские правящие круги сейчас не делают. Они озабочены «ростом ВВП», «территориальной целостностью», налогами, таможней, регионами, бюджетом и прочими «реальными» вещами. Но в современном мире реальность давно смещена в область имитации и промысливания, проектирования и задания перспективы.
Это же относится и к угрозам и вызовам. Российские власти видят только материальные угрозы — траты на монетизацию льгот, готовящиеся террористические акты, все меньшее количество населения, возможное уменьшение площади территории. К нематериальным угрозам — к тому, что люди теряют смысл обустройства жизни в России, что основные точки идеального находятся вне России, что Россия участвует только в чужих проектах, — они нечувствительны.
Основные точки трансцендентности (идеального) находятся вне России, они берутся с Запада: это понятия рынка, демократии, собственности.
Россия не имеет собственной идеальности, или трансцендентности. То, к чему (как говорят) страна стремится, и то, что является для нее безусловным, находится вне России. Страна полагается на оценки извне.
Это напрямую связано с проблемой суверенности, то есть с фиксацией своих исключительных преимуществ и ресурсов, которые недоступны другим и за счет которых удерживается власть, а народ участвует в развитии страны. Россия всегда была суверенной страной. Сейчас складывается ситуация, при которой суверенность стремительно теряется.
Дело здесь не в экономической зависимости или независимости. Российские власти не справляются с задачей выработки идейного обеспечения суверенности — то есть не отвечают на вопрос, чем Россия отличается от других стран, в чем ее недостижимое для остальных конкурентное преимущество и почему вообще народ должен жить в этой стране, а не разбегаться по сторонам.
Очень скоро в России может наступить та же ситуация, что и в странах Прибалтики: выяснится, что собственная власть, самостоятельность стране не нужны, а народ вполне устраивает внешнее управление. При сохранении внешних признаков государственности правящие круги в этих странах несут лишь функции местной власти, а подлинно властные функции переместились в Европейский союз.
Более того: эти точки идеального являются для России ложными и неосвоенными конструкциями. Очевидно, что в России никогда не будет демократии и рынка в том виде, как, например, в США. В этом смысле это своеобразные «идолы», как об этом писал Фрэнсис Бэкон (2), то есть не реальные, а ложные идеи, которым человек служит.
Не перенимать эти ценности и идеи, а осваивать их — вот задача для новой современной власти в России[9]. Идеи демократии и рынка приживутся, если они будут встроены в понимание того, что нужно для страны, и того, как они помогут России быть эффективной, а не наоборот — тратить все ее ресурсы ради погони за мнимыми целями.
Те персонажи в политике, в бизнесе, в различных профессиональных сферах, которых сейчас называют элитой, реально элитой не являются. То понимание элиты, которое культивируется политтехнологами, экспертами и пиарщиками, ошибочно и ложно.
Понятийная неразбериха общественной мысли является большим препятствием для формирования элит, потому что не дает увидеть реальных проблем современной власти, создает своеобразную дымовую завесу для участия людей в становлении и модернизации власти, в актуальных процессах современности.
Правящим классом в стране стала бюрократия. Реальная причина этого — устаревшее понимание власти, ее однозначное отнесение к государству. По общему мнению, государство является единственным носителем власти. Такой способ понимания и мышления является порочным, устаревшим и абсолютно неэффективным.
Сегодня там, где власть устроена эффективно, правящий класс уже практически отсутствует: его функцию выполняют ротирующиеся элиты. Под новый проект — новые элиты. Современное устройство власти состоит в формировании композиций различных инстанций власти, причем сами эти инстанции постоянно умножаются. Современная демократия состоит в участии народа в становлении этого порядка (например, через элиты, общественные и профессиональные организации, партии, выборы).
Российское чиновничество не только увеличивается в количестве — оно еще и не представляет себе, что значит строить и осуществлять современную власть. Оно реагирует только на материальные угрозы, не работает со структурами смысла, отождествляет власть с государством, считает власть моноцентрической и иерархичной, гипертрофирует процедурные моменты. Гигантскими темпами возрождаются стереотипы кормления — тем самым сегодня, в XXI веке, власть в России становится такой, какой была в веке XVII.
Чиновничество России находится, как при Иване Грозном, Петре I, Екатерине II, в совершенно архаическом, несовременном, непросвещенном состоянии.
Происходит потеря народа. Этот факт стал особенно зримым после событий в Украине и Киргизии[10]. Работа с народом, своеобразная демотехника[11], становится сегодня активно развивающимся элементом мировой политики. Не занимаясь этим, российские власти и российские политики стремительно теряют свой народ.
Народ в России сегодня вообще не осмысляется как народ. Базовые трансценденции и ценности жизни в России никак и никем не фиксируются, не говоря уже о том, чтобы с ними целенаправленно работать. А ведь работа с народным духом является мощнейшим ресурсом общественного, а затем и хозяйственного развития.
Политтехнологи и эксперты осмысляют народ как электорат, как население, как группы населения в структуре собеса (пенсионеры, инвалиды, военные). Народность не формируется.
В среде правящей бюрократии вообще господствует отношение к народу как к неограниченному ресурсу. Причем чем меньше народа, тем чиновникам легче.
Угроза потери народа не понимается, потому что нынешние правящие слои нечувствительны к нематериальным угрозам[12].
Болезненный стереотип законности. Никто в России не видит необходимости в исполнении законов; чтобы это понять, каждому достаточно «оборотиться на себя». Парадокс заключается в том, что внешне все, а особенно власти, в своих действиях должны непременно следовать какой-то букве закона.
Это просто парализует российскую власть. Следование процедуре и букве закона — чиновничья, а не властная схема. Это понимали и в древности — Никколо Макиавелли утверждал, что государь находится за пределами права. В Новое время Иммануил Кант связывал суверенность властителя с возможностью выхода за границы права в исключительных обстоятельствах во имя сохранения народа. Сегодня Патриотический Акт США (3), принятый после 11 сентября 2001 года, отменяет ряд конституционных прав и утверждает приоритет безопасности над законностью.
Зона слабости номер семь: власть подчинена закону и праву
В России создан эрзац власти, поскольку не используются реальные механизмы власти, механизмы реального трансцендирования, не вводится миссия России по отношению к окружающим странам и ко всему миру, не вводятся области — смысловые или территориальные, — которые страна осваивает, не вводится принцип надзаконной справедливости (он регулирует процесс освоения, поскольку в новых областях право и закон еще не созданы). Когда всего этого не происходит, то власть усыхает, теряется.
Последствия видны на примере Украины или Киргизии — в тот момент, когда народ понимает, что власти нет, все рассыпается, как карточный домик[13].
Сегодня все тонет в законе: считается, что нельзя сделать ни шагу, не обеспечив этот шаг целой кипой законов и не согласовав их. Это чиновничья, а не властная конструкция. Сначала долго создавать закон, затем мучительно биться над проблемой его исполнения (при том, что в судах все равно все будет перетолковано вкривь и вкось) — крайне неэффективный путь. Подлинная проблема состоит в отсутствии организационных и смысловых механизмов осуществления власти.
Наша позиция состоит в том, что российская власть нуждается в модернизации. Именно это позволит России войти в число мировых держав, подлинно суверенных стран, позволит наравне с ними ставить мировые проблемы и участвовать в их решении.
Потенциально для этого у России есть все: есть свои ресурсы, есть свой народ, обладающий такими особенностями менталитета и характера, которые тоже можно использовать как ресурс, есть выработанные за долгую историю способы организации и мобилизации. Все это находится сейчас в небрежении. Но мы — те, кто стремится сделать Россию подлинно современной страной и участвовать в реальной политике, — опираемся именно на эти условия, на наше понимание того, что можно назвать «духом России».
Дух России
Возможные ресурсы России
Россия — великая страна. О Советском Союзе в свое время говорили: «одна шестая часть суши». Россию сегодня тоже понимают как страну, определенным образом расположенную и занимающую определенную территорию.
Это совершенно неверная конструкция. История России состоит в постоянном перемещении ее территории и расположения. Были времена, когда территория была меньше, чем нынешняя; были времена, когда территория была существенно больше. Следовательно, особенность России и способ ее существования надо искать совершенно в других механизмах и в другом смысле.
Наш тезис состоит в том, что Россия существует как Россия в строю суверенных государств. «Суверенных» — значит «определяющих самих себя вне внешних обстоятельств, задающих свой собственный способ жизни». Россия — это не территория, а народ, его способ жизни.
Россия — страна освоения[14]. Территория России всегда реально больше, чем это необходимо, поскольку в ней всегда работали и работают механизмы освоения. Сам процесс освоения идет даже тогда, когда это не нужно для страны в целом. И в этом смысле Россия регулярно приобретает территорию (а потом ее теряет).
Большая территория нынешней России сегодня не является ресурсом, потому что правительство пытается эту территорию сохранить, удержать, сохраняя определенную изоляцию, а не освоить и переосвоить. Сегодня очевидно, что надо территорию перевести в ресурс — прежде всего надо создать такую ситуацию, какая была, например, в США в XIX — начале XX века, когда туда приезжали массы людей.
На протяжении веков в России постоянно существовали проекты мирового уровня — Третий Рим, «окно в Европу» Петра I, Октябрьская революция, индустриализация… Сейчас мы начинаем грандиозный проект превращения России из социалистической страны в некую современную страну.
Россия имеет большой опыт социальных экспериментов и реализации крупных проектов. Это действительно является ресурсом, потому что народ привык, что он участвует в реализации таких экспериментов и проектов. Только такие проекты интересны и способны вызывать энтузиазм народа. Кроме того, все проекты, которые были реализованы здесь, основаны на европейской мысли, и ресурсом может стать и то, что Россия — страна реализации передовой общественной мысли. Таких стран единицы.
Специфика России состоит в том, что каждый раз, не выстраивая фундамента и обеспечения, а за счет исключительности ресурсов, страна попадает в точку мирового развития. В этом смысле Россия — страна будущего, страна проектов, в которые люди включаются.
Россия — страна, которая освоила работу с массовым сознанием. Российский народ во время революции был отрезан от многовековой русской культуры и включен в проект построения нового общества и нового человека. В СССР были созданы передовые для того времени формы работы с массовым сознанием: через особое построение СМИ, через кино и радио, а затем телевидение, через массовые действа. В 1920–1930 годы СССР занимался масштабным экспериментированием в области создания массовой культуры (используя в первую очередь идеологические средства) как новой формы власти, ориентирования и мобилизации. При этом осваивалась работа и с социальными единицами, и с общественными процессами.
Соперниками и конкурентами СССР в этой сфере были в это время только США и Германия: одно государство осваивало в первую очередь массовую культуру, другое — идеологические приемы.
Благодаря усилиям СССР и США такая работа стала ведущим способом осуществления власти в мире. Сегодня работа с общественным сознанием в России не ведется (или ведется исключительно топорно, с помощью устаревших идеологий). Но привычка жить в условиях массовой, искусственно сформированной культуры в России осталась.
Оторванность от корней (то, что за последние 90 лет в России вырос народ, не основывающий свою жизнь на дореволюционных культурных образцах) обычно рассматривается как бедствие. Но раз это является фактом нашей жизни, необходимо превратить это в ресурс — ресурс развития, свободы, конструктивного отношения к жизни.
Россия — энергоизбыточная страна. Об энергии народа мы уже говорили. Но в России есть избыток и физических энергоресурсов — и атомных, и нефтяных, и газовых, и электрических, и биологических (леса, море). Территорию России можно использовать для разворачивания на ней энергоемких проектов, не обязательно производственных. Это пока только возможность, а не реальный ресурс. Задача состоит в том, чтобы понять, как использовать эту энергоизбыточность, как перевести ее в ресурс, куда и на что направить.
Россия имеет сильную боеспособную армию, которая умеет воевать. В Европе такая армия есть еще только у Германии, поэтому это — эксклюзивный ресурс. К тому же армия — важная вещь для духа нации.
Для сохранения боеспособности армия должна воевать. История России сложилась так, что практически все российские военачальники выросли в войнах, а не при управлении армией в мирное время. За счет этого страна имела признание, с ней считались.
Россия — это страна, живущая будущим и дальним. Российские люди больше думают про мир, про будущее, чем про самих себя. Россия всегда отстает, но всегда стремится удержаться на переднем крае.
Россия всегда находится в точке мирового развития (культурного, политического и т. д.), причастна к нему. Россию интересовало, зачем Англия захватывает колонии, как живется неграм в Африке, а сегодня ее интересует, какие существуют новые технологии и что случилось с Иоанном Павлом II. Ни в одной стране мира СМИ не уделяют такого внимания событиям в мире, а из событий в стране — не местным новостям, а новостям страны, ее центра. Во Владивостоке то, что происходит в Москве, интереснее, чем то, что происходит в соседней области.
Озвученный Булгаковым призыв профессора Преображенского из повести «Собачье сердце» сначала заняться своими делами, а потом уже «устраивать судьбы каких-то немецких оборванцев» актуален только для профессионального самосознания, а не для народного российского, которое и будет проявляться в новой российской реальной политике.
Раньше это отношение сознательно культивировалось властью, потому что это оно позволяет России держаться на мировом уровне в точках мирового развития. Если Россию этого лишить, как это происходит сейчас, она начнет распадаться. Если власти занимаются только локальным обустройством жизни, они теряют Россию.
Это лишь один из вариантов анализа возможных конкурентных ресурсов России. Вообще этот вопрос может стать предметом широких дискуссий в рамках новой политики, связанной с модернизацией власти, с превращением этих условий в ресурсы для конкретных программ и проектов преобразования, для достижения мирового уровня.
Механизмы воспроизводства духа России
Россия — это страна людей, которые постоянно занимаются освоением: освоением территории, новых форм жизни, самих себя. Такая особенность возникла в связи с постоянным переселением на территории, происходившим исторически, — волнами переселения, промышленного освоения, индустриализации. Есть поколенческий и исторический опыт освоения, народ живет или готов жить в этой схеме жизни.
В силу этого опыта освоения и рефлексии по поводу социальных порядков у российского народа возникает механизм двойного сознания, когда свою собственную жизнь и жизнь в стране человек оценивает по-разному и на основании разных критериев. В СССР жизнь в стране оценивалась значительно лучше, чем своя собственная, сегодня — значительно хуже. Но разрыв существует всегда[15].
Сегодня — вместо того, чтобы обращать внимание на быстрые перемены, например, в автомобилизации страны, в развитии современных средств связи, в общем уровне потребления, — массовое сознание (в том числе и через СМИ) фиксирует лишь продолжающийся кризис. Из этого делается вывод, что никакие проекты мирового уровня для нас в России недоступны. Но это эффект ложного сознания, поклонения «идолу катастрофы».
Парадокс заключается в том, что указанная двойная конструкция вытекает именно из схемы сознания, связанной с освоением: всегда должен быть горизонт следующего движения и освоения, всегда всего недостаточно. Самоуспокоенность — не для российского сознания.
Постоянная ориентация значительной части населения на некоторый прорыв — даже без построения фундамента и предварительного формирования комплекса условий. Отрезанность от фундамента, от систематического построения и накопления (как это происходит в Европе и США) порождает значительную свободу. Механизмов постоянного накопления нет, все регулярно «сметается», и постоянно происходит отрыв от прежней культуры, причем очень сильный.
Россия — это страна резко повышенной рефлексивности по отношению к существующим порядкам, другим странам и самой себе.
У российского народа есть опыт выживания в разных социальных порядках
В России ничто не принимается за безусловное. Так проявляется опыт социальной рефлексии изменений, который возник потому, что люди на протяжении одного поколения прожили несколько социальных порядков и у них появился опыт понимания их относительности. У российского народа есть опыт выживания и жизни в разных социальных порядках без ущерба для себя.
Россия — это страна мощных ассимиляционных механизмов, что позволяет ей включать в себя ненасильственным образом другие народы и превращать их в русских. Происходит ассимиляция как людей, так и организационных форм.
Русские принимают тело, но духа не принимают. Чужие, соединяясь с нами, принимают именно дух.
Именно из-за соединения механизмов освоения, рефлексивности и ассимиляции возникают имперские формы, которые позволяют удерживать целостность России. Они стали возможными не за счет некоторой единообразности, а за счет единых механизмов — инфраструктур, общего центра, который задает общий образец, за счет включения в разные сословия, в том числе элитные.
У России есть опыт создания общего порядка в качестве империи, порядка, основанного на осмысленности, справедливости, разуме, а не на законности. Для российского народа характерно смысловое, а не строгое подчинение закону.
Приверженность русского народа идее справедливости, а не права. Это становится значимым в современной ситуации, которая характеризуется проблематизацией идеи права (современное право не справляется со сложностью и динамизмом ситуаций). Сегодняшнее господство правовых и процедурных форм в западном обществе доживает последние десятилетия, и российское понимание ограниченности принципов формального права окажется важным для включения России в точки и зоны мирового развития.
Проблематизация права происходит сегодня по многим пунктам. Так, Патриотический Акт, принятый в США после 11 сентября 2001 года, во многих обстоятельствах ограничивает действие правовых конструкций, зафиксированных в конституции (5). В европейских юридических кругах идет активное обсуждение проблемы суверенитета, при этом мысль возвращается к конструкции Канта, который говорил о суверене как об инстанции власти, которая может и должна пойти на нарушение границ права ради сохранения народа, порядка и территории.
Нынешние российские власти, приверженные формально-процедурным моментам, этих тенденций не видят, и поэтому оказываются беспомощными в ситуации использования механизмов, более мощных, чем формальное право[16].
Для России характерно другое понимание суверенитета. Россия отвечала за справедливость и на своей территории, и там, куда она в принципе даже не могла вмешиваться. Отсюда вмешательство России в европейскую политику, инициация создания Священного союза, защита малых народов (Балканские войны). С рациональной точки зрения такие войны были бессмысленными. Но помощь братьям-славянам входила в русское понимание справедливости.
Нарушение границ права и ориентация на принцип справедливости характерны и для устройства внутренней судебной системы России.
Народ в России имеет внутреннюю готовность к кратковременному напряжению всех сил. В истории России постоянно проявляется мобилизационная готовность народа и отдельных людей, сочетающаяся с неспособностью планомерного и регулярного усилия. Эта характеристика способа жизни России очень значима для решения задачи участия в проблемах современности.
Механизмы власти в России
Эти особенности и возможные эксклюзивные преимущества проявляются в свойственных России механизмах осуществления власти.
Первым из них является механизм «горизонтального переселения и освоения».
Ермак при Грозном, беглые крестьяне при Петре и Елизавете, казачество при Екатерине действовали одинаковым образом: захватывали новые территории и приносили их России в обмен на свой статус; разбойника Ермака простили, крестьян освобождали, закрепляя за ними уделы, а казаки становились государевыми служителями. Россия на этом прирастала.
Точно так же российские специалисты и профессионалы уезжали на Запад, учились передовым образцам деятельности, а затем возвращались в Россию и перестраивали работу в своей профессиональной сфере по полученным образчикам. Моряки при Петре, Пирогов в медицине, Капица в физике — для всех них власть создавала после возвращения исключительные условия, с тем чтобы могла происходить быстрая передача образцов. Это был механизм роста, за который люди держались.
Справедливость важнее закона
Сейчас вполне можно было бы так же поступить с социальными технологами: посылать людей учиться в ведущие центры социальных технологий — учиться методам самооргани, участия в политических партиях и «ненасильственных революциях», создавать условия, чтобы эти образцы реализовывались.
Второй инструмент можно назвать «социальным перемешиванием».
Это происходило и при Петре, и во время революции, и после революции, при Сталине. Людям дается возможность очень быстрого роста[17]. Например, за счет перемещения в регионы, индустриализации, освоения новых нефтяных месторождений и т. п. — и следующего качественного скачка обратно, из регионов в центр, где они получают возможность вести качественно новую жизнь.
Построение качественно новых структур (на новых территориях или на старых — это не играет особой роли) и перемещение большого количества населения, которое каждый раз создает энтузиазм и освоенческий порыв, есть механизм реальной власти. Сталин имел колоссальную власть именно за счет напора новых людей из «стабильных районов», которые формировали новый народ. Для России очень важен механизм внутренней ротации больших масс населения, элит и структур власти. То, что делал Алексей Тишайший, делали и большевики, когда посылали в колхозы рабочих.
Напротив, если государство не устраивают такие перемещения — вертикальные (социальные) или горизонтальные (освоенческие), то очень быстро начинает происходить то, что происходит сейчас в России. Как только наступает «стабильность», начинается откачка ресурсов из регионов в Москву, противопоставление Москвы регионам; возникает реальная взрывоопасная ситуация застоя, нуворишество, олигархия и другие эффекты, которые не позволяют России существовать, реализуя свои базовые схематизмы.
Наиболее активная часть населения вынуждена сама себе устраивать подобные перемещения и перемешивания, тем самым отделяясь от нынешних властей. Люди едут в новые регионы, создают новые бизнесы, проходят по разным сферам деятельности, переезжают в другие страны, пытаясь там чем-то напитаться и вернуться обратно. Но те, кто уехал за границу, уже не смогут вернуться назад — власти не считают необходимым видеть в этих людях ресурс и создавать для них исключительные условия.
Механизм переведения народа и людей в новое качество через социальные перемещения правящей верхушкой сегодня не контролируется. Власть в России утратила базовые рычаги, на которых она может держаться сама и поддерживать в тонусе страну.
Так, сегодня, когда идет сильнейший напор со стороны людей из СНГ, которые хотят оставаться российскими и русскими, на их пути возводятся формальные барьеры. Это не только усугубляет демографический спад, но и нарушает базовую конструкцию доверия к российской власти и ее осмысленности.
Для России это означает коллапс и смерть.
Подобные механизмы и инструменты оказались сегодня в небрежении. Возникла «закупорка» российского организма — такая же, какая произошла при Брежневе в СССР. Все это называется «стабилизацией». Но парадоксальным образом при вполне реальных экономических и финансовых успехах возник паралич власти — именно потому, что все освоенческие, мобилизационные, перспективные механизмы исчезли, выпали из поля внимания. Теперь все увязает в согласованиях и компромиссах, а наверх выплывает слой чиновничества, которое в этих условиях чувствует себя как рыба в воде.
Россия внутри себя сегодня не создает перспективные сферы — ни для своих граждан, ни для граждан соседних стран, которые готовы участвовать в нашей жизни. Россия не использует себя как переварочный котел, которым она всегда была.
Россия дезориентирована, переведена на путь чистого заимствования, обречена на функционирование в режиме эксплуатации готовых образцов. Выход России и был всегда, и будет сейчас — за пределы эксплуатации в режим освоения[18].
На повестке дня стоит проблема модернизации власти, переход от пораженческой, оборонительной, замкнутой на территории позиции «страны с недоразвитой рыночной экономикой» к осознанию себя как современной страны, страны мирового класса, которая за счет факта своего существования участвует во всех современных мировых процессах.
Технологически это означает, что современная власть задает базисные для народа трансценденции (идеальные формы) и удерживает эксклюзивные ресурсы и формы организации. Инстанции власти формируются как множественные, создавая поле, а не моноструктуру. Общество подпитывает элиту, которая участвует в общественных дискуссиях и формирует и народ, и инстанции власти. Страна становится конкурентоспособной с западными структурами, может вместе с ними участвовать в мировых играх — а народ соответственно получает большее количество степеней свободы, начинает формироваться самодеятельное население, которое может поглощать современные сложные технологии. В результате страна приобретает способность осваивать технологии, что невозможно при сегодняшнем ее «моноустройстве».
Надо понять, где находятся следующие зоны освоения, борьбы, выхода в создание нового качества жизни людей, реализация их в новом порядке. На эти вопросы должны отвечать современные элиты.