— Тот труп я не видел.
— Погодите, погодите… — Майор задумался. — Действительно, лицо Ярецкого было изуродовано до неузнаваемости. Опознан он был по одежде, а также по общему сходству телосложения. Да, интересно, прямо-таки фантастично! Но уверены ли вы, меценат, в своем открытии?
— Абсолютно. Могу подписать официальный протокол, и даже с примечанием, что за ложные показания готов нести ответственность…
— Предположим, вы не ошибаетесь. Как же в таком случае все это понимать?
— В конторе с Ярецким разговаривал и наш курьер Францишек Медушевский. Он тоже должен опознать убитого.
— Медушевский сейчас в конторе?
— Если не вышел куда-нибудь по делам.
— Позвоните ему, пожалуйста, и, если он на месте, попросите приехать на Очку и подождать нас там. Но не объясняйте ему, в чем дело. Лучше, если он не будет подготовлен.
Адвокату повезло: к телефону подошел сам Францишек. Он был немного удивлен столь необычной просьбой, но обещал взять такси и, не задерживаясь, приехать на Очку.
— Прекрасно, — обрадовался Калинович. — Ну, едем и мы. Сейчас постараюсь раздобыть служебную машину.
— Не нужно, — остановил его адвокат. — У меня здесь «фиат».
— Когда майор и адвокат приехали на место, из такси выходил Францишек. Рушинский представил его майору.
— Сейчас мы покажем вам труп мужчины, — сказал майор. — Постарайтесь вспомнить, встречали ли вы когда-нибудь этого человека. И если да, то где? Может, вспомните также и его имя.
— Предпочел бы посмотреть на дивчину, живую и молоденькую. Но, как говорится, ничего не поделаешь, нужно.
Спустились в подвальное помещение. Работник прозекторской снял с покойника простыню.
— Узнаете?
Францшпек Медушевский долго всматривался в лицо убитого.
— Вроде бы видел… в нашей конторе. Недавно. Месяц, может, два назад. Он ведь приходил к вам, пан меценат?
Адвокат не ответил. Он не хотел ничего подсказывать Францишку.
— Вот и зуба впереди нет… Одет был в серый костюм. Сидел на третьем стуле от входа. Пожалуй, это…
— Вижу, вы уже припоминаете, — ободрил его майор.
Вспомнил! Пан меценат еще не хотел его принимать, так как у него было свидание с одной такой рыжей, с той, что ходила перед этой блондинкой, что сейчас…
— Пан Францшнек, это к делу не относится! — Адвокат дал понять курьеру, чтобы тот прекратил воссоздавать мозаику хорошеньких дам, навещавших его в нотариальной конторе.
— Вспоминаю, вспоминаю… — Курьер все более обретал уверенность. — Дал мне пятьдесят злотых, чтобы я уговорил вас принять его. Твердил, что у него очень важное дело, что ему нужно обязательно поговорить с вами. Потом я бегал в «Шанхай», где вас ждала эта…
— Не отвлекайтесь, пан Францишек, — снова одернул адвокат.
Решительно, этот Францишек стал чрезмерно болтлив и слишком много себе позволяет.
— Пан меценат его принял, — продолжал Медушевский. — Я и фамилию его вспомнил. Ярецкий его фамилия, тот самый, что оставил у вас завещание, а потом разбился… Но как же так? — Францишек смешался и замолк. — Или я что-то путаю?.. Ведь тот давно уже… да и вы, я знаю, были на его похоронах…
— Об этом потом. А сейчас скажите одно: это Ярецкий?
Если б я не знал, что Ярецкий убился в мае, и не слышал, что вся голова у него была размозжена, я ответил бы: это Ярецкий. Лицо вроде совсем не изменилось, но я-то видел его живого, а теперь вот — на столе…
— Этого достаточно. Благодарю вас, пан Медушевский. Если возникнет необходимость, мы пригласим вас в милицию, во дворец Мостовских, для подписания протокола.
— Завсегда подпишусь под тем, что сейчас сказал, — заверил Медушевский.
Они вышли из прозекторской. Адвокат отвез Медушевского в контору, а затем с майором вернулся в управление милиции.
— Итак, — начал майор, уже сидя за своим столом, — случилось чудо. У нас есть один покойник — Влодзимеж Ярецкий — и два его трупа. А так как чудеса случаются лишь при игре в карты, и притом лишь когда партнеры господь бог и Моисей, попытаемся наш поразительный случай объяснить каким-либо земным образом. У вас есть какие-нибудь соображения по этому поводу?
— Есть одно, но, признаюсь, самое неправдоподобное, хотя как нельзя лучше согласующееся с делом Ярецкого, с его завещанием.
— В нашем случае самая неправдоподобная версия может оказаться правильной.
— Итак, предположим, что Ярецкий по тем или иным, только ему ведомым причинам, решил исчезнуть. Исчезнуть не вообще из мира сего, а только из поля зрения семьи и знакомых, может, даже уехать из Польши, с тем чтобы где-то в другом месте начать новую жизнь. Такое, как известно, случается и не является чем-то необычным.
— Случается, и достаточно часто, — добавил майор. — Только в Соединенных Штатах ежегодно такого рода побеги совершают свыше сорока тысяч человек. Там даже существует особое частное агентство, занимающееся розыском беглецов.
— В нашем случае оригинальным является способ, каким Ярецкий решил осуществить свое намерение. В завещании он умышленно делает ошибку в отношении личности наследника. Одновременно в нотариальной конторе оставляет письмо для милиции, где сообщает о планируемом самоубийстве с описанием всех подробностей. Потом, в подходящий момент, когда в Варшаве отсутствует жена, Ярецкий убивает кого-то, может быть, клиента из провинции, размозжив ему голову, надевает на труп свой костюм и, дождавшись ночи, сбрасывает его с моста. Таким образом он осуществляет одну часть своего плана.
— Что ж, в вашем предположении есть логика. Но какова цель завещания?
— Ярецкий знает, что этот Ковальский никогда не спасал ему жизни и что он обыкновенный мошенник. Но Ярецкому после исчезновения нужны будут деньги, чтобы обосноваться на новом месте. Эти деньги ему должен дать Ковальский, после того как получит наследство. Шантаж, о котором вы сами уже упоминали, — шантаж, осуществляемый самим мнимым покойником, позволил бы ему выполнить вторую часть плана.
— Узнай Ковальский, что Ярецкий жив, он не дал бы ему ни гроша. Он просто пригрозил бы доносом в милицию. Не забывайте, пожалуйста, что Ярецкий, согласно вашей версии, сделался убийцей. Ковальский быстро бы догадался обо всем. Кроме того, Ярецкий имел на сберегательных книжках свыше двухсот тысяч злотых. Перед своим исчезновением он мог снять с книжек эти деньги.
— Ярецкому нет необходимости лично шантажировать Ковальского. У него наверняка имелся сообщник или сообщница. Ведь шантажируемый не обязательно должен знать в лицо шантажиста.
— Несколько рискованная версия.
— Я еще не кончил. Вторая часть плана Ярецкому не удалась. Не ведая того, из самых добрых побуждений его друг по Варшавскому восстанию этот план провалил. Наследство получила Барбара Ярецкая, а муж оказался на мели. Возможно, Ярецкий остался без гроша, хотя это маловероятно. Допускаю, что, исчезая, Ярецкий по-тихому превратил в наличные все, что мог, и, следовательно, помимо перспективы наследства от самого себя, располагал кругленькой суммой.
— А его смерть?
— Это совсем просто объяснить. Ярецкий скрывался среди людей преступного мира. Может, даже прибегал к их помощи. Они-то и убили его из-за денег, которые он имел при себе.
— Убийство покойника — что за парадокс! — усмехнулся майор.
— А в случае процесса над убийцей — масса интереснейших юридических казусов, — добавил адвокат.
— Я уже представляю вас — гордость нашей адвокатуры — в роли защитника убийцы покойника. Перед зданием суда — толпа людей, как перед кинотеатром в день показа боевика. — Майор встал, открыл стоявший у стены сейф и вынул серую папку. — Это документы об убийстве Ярецкого. Дело имеет такое название, потому что заведено было до того, как вы, меценат, вручили нам письмо самоубийцы. Здесь должно быть несколько снимков Ярецкого. С удостоверения личности. — Майор нашел голубой конверт и вынул несколько фотоснимков. — Посмотрите, пожалуйста.
Рушинский стал рассматривать снимки. Тот же лысеющий блондин. Довольно крупный нос. Подбородок, однако, более тяжелый. Человек на снимке был похож на того, кто побывал у него в конторе, хотя значительно меньше напоминал беднягу, который лежал сейчас в прозекторской.
— Несомненно, на снимке тот самый человек, который был у меня в конторе и представился Влодзимежем Ярецким, — еще раз засвидетельствовал адвокат.
— Действительно, сходство между Ярецким и мужчиной, найденным в мешке на дне Вислы, очень большое, — согласился майор.
— Но что же дальше? — спросил адвокат.
— Не знаю, — признался майор. — Ни я сам, да и никто у нас в Польше в послевоенные годы еще не имел такого дела. Напишу рапорт начальству. Наверное, возобновят следствие по делу Ярецкого, и тогда проверим вашу версию. А возможно, разработаем другую. Впрочем, дело не в предположениях, а в том, чтобы установить истину.
— Безусловно, главное — это истина.
— Какими путями пойдет далее следствие, мы еще незнаем. Но в любом случае мы будем, очень благодарны вам за то, что вы обратили наше внимание на ряд аспектов этого дела. Мы будем поддерживать с вами постоянный контакт.
Адвокат прекрасно понял значение всех этих комплиментов майора в его адрес. Они означали, попросту говоря, одно — желание майора остаться наедине с собой. Поэтому Рушинский поднялся и, заверив майора в своей неизменной готовности и впредь оказывать посильную помощь органам милиции, покинул кабинет Калиновича.
После его ухода майор углубился в изучение документов по делу об убийстве Влодзимежа Ярецкого.
Упрямство адвоката Рушинского
Хотя майор Калинович очень внимательно выслушал удивительную историю, рассказанную ему адвокатом. Рушинским, хотя у него не возникало никаких сомнений в искренности адвоката и курьера Медушевского, тем не менее он ни на минуту не поверил в эту версию. И на это у майора были основания. Так, в документах об убийстве Ярецкого имелось заключение судебно-медицинской экспертизы. И там отмечалось, что убитый был оперирован, предположительно в молодости, по поводу левосторонней паховой грыжи. Об этой операции свидетельствовал едва заметный шрам. Никаких других особых примет обнаружено не было. Ярецкий имел искусственную верхнюю челюсть. И это действительно было подтверждено при идентификации трупа.