— Пожалуйста, расскажите более подробно содержание разговора.
— Она была страшно возбуждена. Плела чушь, перескакивала с одного на другое, но из ее слов я поняла, что она порвала со своим приятелем и собирается кончать со своим бесшабашным образом жизни. Потом сказала, что уезжает.
— А куда?
— Она не сказала. Упомянула только, что будет отсутствовать какое-то время, словом, чтобы я не беспокоилась. Просила также никому о ней ничего не рассказывать, так как, возможно, какие-то люди будут ею интересоваться. Она, наверное, боялась, что тот тип будет ее искать.
— Вполне возможно, — согласился майор. — И это все?
— Собственно, да… Все остальное обычные глупости в ее стиле.
— Ничего-ничего, говорите, прошу вас.
— В конце разговора она заявила, несколько смущенно, что влюбилась.
— И сказала в кого?
— Я спросила, но она мне ответила только, что его зовут Кароль и что он журналист.
— А где работает?
— Этого она не сказала.
— Вы считаете, что это могло послужить причиной разрыва с тем человеком?
— Вероятно, да, хотя еще раньше мне казалось, что она тяготится этой связью.
— Возможно, она задумала уехать со своим новым поклонником?
— Увы, нет, я спросила ее об этом, она отрицала, сказала, что с Каролем встретится лишь после возвращения.
— А теперь вернемся к Урбаняку. Он знал о своем преемнике?
— Очевидно, да, я слышала от Анки, что они познакомились с Яхмой в ночном ресторане.
— Урбаняк не говорил с вами о сестре уже после их разрыва?
— Да, как-то раз попросил встретиться с ним в кафе и умолял, чтобы я уговорила Анку взяться за ум. Он предостерегал ее быть подальше от того человека, так как яко бы узнал, что это темная личность. Я обещала ему, но потом он меня даже не спросил, поговорила ли я с сестрой.
— Может, вы знаете кого-нибудь из подруг вашей сестры, ее близких знакомых?
— Нет, ни с кем из них я не встречалась.
— У вас есть фотография сестры?
— Да, прошлогодняя. Но разве?..
— Нет, пока у нас нет ничего против нее, однако есть причины, по которым мне хотелось бы иметь ее фотографию.
— Я принесу ее завтра на работу.
— Спасибо, пани Эльмер. Если кто-нибудь будет расспрашивать вас о сестре, я прошу вас договориться с этим человеком о встрече и тотчас же сообщить мне или поручику Герсону. Тут дело может идти о ее безопасности.
После ухода Янины Эльмер Выдма позвонил поручику.
— Запиши адреса родственников этой Эльмер, сейчас я тебе продиктую. — И в конце посоветовал: — Урбаняк ждет, возьми его к себе и допрашивай до моего прихода. Можешь вести протокол.
После предварительных формальностей майор обратился к Урбаняку:
— На этот раз я счел нужным вызвать вас к себе. Слова звучали резко и официально, так что улыбка, с которой Урбаняк вошел в кабинет, мгновенно исчезла с его лица. Однако он постарался скрыть, какое впечатление произвело на него это вступление. Закинув ногу за ногу, он довольно развязно ответил на заявление майора:
— Я в вашем распоряжении.
— Вы знаете Виктора Яхму?
— Да, знаю.
— Как вы с ним познакомились?
— Я иногда бываю на скачках. Он однажды оказался за мной в очереди перед кассой и поставил на тех же самых лошадей. Начался разговор, потом мы уже вместе следили за заездами и таким образом познакомились.
— Кто первым начал разговор? Он или вы?
— Он. Потом привязался ко мне, и ото стало меня раздражать, но я не решался отделаться от него, о чем в конце концов пожалел.
— Он был причиной вашей размолвки с Анной Эльмер?
— Да.
— А как она с ним познакомилась?
— Мы были вместе в ночном ресторане, там в этот вечер оказался и Яхма. Он подсел к нашему столику. С этого все и началось.
— Эльмер жила у вас?
— Нет.
— С кем она еще дружила? Были ли у нее подруги?
— Возможно, но мне о них она не говорила.
— Судя по вашим словам, вы посещали рестораны?
— Довольно редко, так как моя зарплата не позволяла вести такой образ жизни.
— Но на скачках вы играли?
— Тоже не часто и осторожно. Впрочем, мне везло.
— Насколько мне известно, в последнее время не так уж.
Урбаняк сжал губы и промолчал. Выдма продолжал допрос:
— В каких ресторанах Эльмер чаще всего бывала?
— В «Гранде» и в «Конгрессовой».
— Что вы можете сказать о ней? О ее характере, склонностях?
Губы Урбаняка исказила гримаса.
— Я не могу быть беспристрастным, так как слишком много из-за нее пережил. Но постараюсь. Она веселая, легко относящаяся к жизни, в чем я убедился на собственной шкуре, — добавил он с горечью.
— И это все, что вы можете о ней сказать?
— Ну, нет… Импульсивная, капризная. У нее богатое воображение, она интеллигентна и сообразительна. Таков ее психический облик.
— Гм… Следовательно, натура, скорее, богатая, с буйным темпераментом, не считающаяся ни с чьим мнением, ни с десятью заповедями?
— Можно сказать и так.
— Она смелая? — прозвучал неожиданный вопрос.
Урбаняк поднял брови и задумался.
— Да, скорее да, — бросил он колеблясь. — Но трудно отличить, где у нее смелость, а где легкомыслие.
— Женщины, как правило, верны своим парикмахерам. Вы не знаете, где и у кого она причесывалась?
— Конечно, знаю. Есть такой пан Вацлав, у него дамский салон на Новолипках, пять.
— Однако мы отклонились от основной темы. Вам было известно, что Яхма отсидел срок за грабеж?
Урбаняк изобразил удивление:
— Яхма? Невозможно! Жаль, что я об этом не знал!
— Вы действительно не знали? — в голосе Выдмы прозвучали резкие нотки… — Советую говорить правду, так как допрос носит официальный характер и вы были предупреждены о последствиях за дачу ложных показаний.
— Откуда, черт побери, я мог знать?
— Вот об этом я и хотел вас спросить. Ведь вы просили Янину Эльмер предостеречь сестру и сказать ей, что Яхма подозрительный тип.
— Это ни о чем не говорит, я вовсе не знал, что он был грабителем. Просто я повторил то, что услышал, уже не помню от кого.
— Удивительно короткая у вас память. Подозрительный тип отбил у вас девушку, но, несмотря на это, вы поддерживаете с ним отношения… Есть над, чем призадуматься, вам не кажется?
— Я, отношения?.. Это какое-то недоразумение!
— Не отрицайте. Нам известно больше, чем вы думаете.
Урбаняк наклонился вперед и оперся руками о край стола. Выдма не без удовольствия заметил, что выстрел попал в цель, так как руки у Урбаняка дрожали, а на лбу выступили капельки пота.
— Ведь именно ему вы передали отпечатки ключей от сейфа?
— Это неправда! Неправда! — Голос Урбаняка звучал пискляво, истерично. Он почти кричал, а пальцы, которыми он вцепился в край стола, побелели.
— Так, значит, Яхма обманул?
— Он не мог этого сказать. Я требую очной ставки! Пусть он мне скажет это в глаза!
— Вы слишком уверены в себе, Урбаняк, — спокойно заметил Выдма, — а все потому, что знаете: очной ставки быть не может, — знаете, что Яхма мертв, хотя в газетах ничего относительно его убийства не сообщали.
— Слова эти буквально парализовали Урбаняка. Какое-то время он в упор смотрел на Выдму глазами полными удивления, потом повторил, произнося слова почти шепотом:
— Убит? Яхма убит? Кто… Кто это сделал? Майор безразлично пожал плечами:
— Следствие ведется. Но я думаю, что собственными дружками из той же шайки, и этого я не собираюсь от вас скрывать.
— Вы хотите меня запугать… Но я… Я действительно ничего не знаю…
Он покачнулся и наверняка упал бы со стула, если бы поручик Герсон не успел его подхватить.
Выдма взял графин и протянул ему стакан воды.
— На этом сегодня закончим. Завтра допрос продолжим, прошу обдумать создавшуюся ситуацию. Правдивые признания могут облегчить вашу участь. Завтра в десять прошу вас быть здесь.
Но в десять Урбаняк не явился, на работу он тоже не вышел, было установлено, что он не ночевал дома. И, как вытекало из рапорта, между девятью и десятью часами вечера ему удалось скрыться от сотрудника милиции, ведшего за ним наблюдение.
Записки Анатоля Сарны
Двери в квартиру я обнаружил без труда. Я уже поднял было руку к звонку, но тут с удивлением заметил, что дверь не закрыта, сквозь узкую щель в коридор проникал тусклый свет. Квартира была не заперта. Меня охватило предчувствие, что произошло что-то страшное. Я вспомнил неоконченную фразу там, в бараке, и видел, как эти двое, выйдя из дома, ничего не несли в руках. Что же случилось с девушкой? Может, действительнв, как сказал один из них, она украла деньги? Где же красная сумка? Если она прихватила вещи Терезы, от нее всего можно ожидать.
Я перешагнул порог и оказался в небольшой прихожей, дверь в комнату тоже была приоткрыта, именно из-под нее пробивался свет, который я заметил на лестнице.
Я вошел в довольно просто обставленную комнату. Но мне было не до разглядывания мебели, так как я увидел лежащего на полу человека. Это был знакомый мне брюнет с черными усиками. Он лежал в луже крови и не подавал признаков жизни.
Я с трудом поборол чувство страха и свое желание как ложно скорее уйти из квартиры. Осмотревшись, я увидел стоявшую на столике возле тахты фотографию. Я знал, что рано или поздно тут появится милиция, поэтому, обойдя труп, я подошел к столику, вынул носовой платок и, обернув руку, взял рамку. Лицо, которое я увидел, было очень выразительным. Надо лбом вздымалась волна светлых волос, полные чувственные губы хитро улыбались.
Подцепив фотографию ногтем, я вытащил ее из рамки. При этом оторвался уголок, но в целом фотография не пострадала. С интересом я перевернул ее, ища подпись, надеясь, что найду там имя владелицы. К сожалению, оборотная сторона была пуста. Любой ценой я должен узнать ее имя. Может, здесь есть какой-нибудь конверт с обратным адресом или записки? Я начал поиски. Просмотрел гардероб, потом по очереди все находившиеся в комнате ящики