Только вот не поздновато ли? Так или иначе, надо трогаться и выяснить, не сидит ли кто на хвосте.
Мужчина встал и не спеша направился к остановке электрички. Народу было полно, и ему трудно было определить, не следят ли за ним. Многолюдные улицы в центре тоже не позволяли установить, не сидит ли кто на хвосте. Он зашел в экспресс-бар и там решил переждать какое-то время, оттуда через черный ход вышел во двор, где был разбит небольшой садик, через садик пробрался в соседний двор, сел в одно такси, потом пересел в другое, еще попетлял какое-то время, осторожно подбираясь к своему жилью.
До ночи еще далеко, и можно не спешить. Только в глухой, почти пустой улочке, где он жил, наконец убедился, что за ним никто не идет. Несколько успокоившись, он принялся упаковывать самые необходимые вещи. Надо взять небольшой чемоданчик, там он обязательно оставит место для нескольких пачек денег.
Вскоре он закончил сборы, уселся в старое колченогое кресло и вновь принялся сопоставлять события последних дней. От всех этих сопоставлений его вновь охватило беспокойство, не оставляла назойливая мысль: кажется, с решением бежать он несколько припозднился.
Значит, оставаться на месте? Но эта девица весьма опасна, а чем, интересно, ее показания они смогут подкрепить? В вагоне был полумрак, она не сможет точно подтвердить, он это или не он. Больше всего не давал покоя вопрос, заданный Густаву: «Алоизий Ковальский — ваш родственник?» Коль скоро прозвучало это имя, значит, может всплыть его прошлое. А Густав? Если его припрут к стене, ради спасения собственной шкуры он определенно распустит язык. А еще Земба и Метек…
Значит, следует, несмотря на все сомнения, пойти на риск, использовать последний оставшийся шанс — надо бежать.
Приняв окончательное решение, он тщательно обдумал детали. Какой выбрать вид транспорта — не поездом ли? Если они его выслеживают, то, как оторваться от них? Пожалуй, это легко сделать. Он давно подготовил себе лаз в заборе, через него проберется в соседний двор, а оттуда в следующий. И еще несколько дворов он присмотрел на трассе своего бегства, он их проверил еще тогда, когда готовил план ограбления. Значит, не так плохо обстоят дела. А то, что в его распоряжении машина брата, — этого милиция могла и не знать…
Около одиннадцати он решил трогаться: не стоит, пожалуй, ждать, когда улицы опустеют.
Открывая двери гаража, он был уверен, что добрался никем не замеченный. Начало побега прошло успешно. В гараже он не должен оставаться более пятнадцати минут, потом быстро на улицу, а там его не так-то просто выследить. Для большей безопасности, войдя в гараж, он не зажег света. Плечом навалился на машину, чуть сдвинул ее с места, чтобы добраться до досок, прикрывающих яму. Убрал несколько досок, отложил их в сторону и по бетонным ступенькам спустился вниз. В яме, присев на корточки, зажег фонарь. С трудом отыскал хорошо замаскированный крюк, откинул его и вытащил вертикальную часть одной из ступенек, тоже из бетона, ничем не приметную. Это был его тайник. Засунув руку, торопливо начал вытаскивать пачки денег. Брал только большего достоинства — в его чемодане мало места, все не поместятся, — остальные ровными рядами уложил обратно в тайник, вставил бетонную ступеньку на место, с трудом разгибаясь от боли в пояснице, взял чемодан. И медленно поднялся наверх.
Наконец он выбрался из ямы и уже было нагнулся за досками. В этот момент гараж залило светом, и раздался спокойный голос, который был так хорошо ему знаком:
— Ни с места, Герман.
Он осторожно повернулся; при виде направленных на него автоматов выпустил чемодан и непроизвольно поднял руки вверх.
— Откуда?.. Как вы сюда попали?.. — удивленно воскликнул он, поскольку это была единственная мысль, какая пришла ему в голову в столь непредвиденной для него ситуации. Бешенство, ощущение бессилия, страх появились несколько позже.
— Это было не так трудно, — ответил все тот же знакомый голос.
Записки Анатоля Сарны
Итак, этого бандита, кажется, схватили. Я тут же телеграфировал Каролю, и на следующий день эта парочка вернулась в Варшаву. Кароль, кажется, нашел то, что искал, прыгает вокруг нее как паяц, просто тошно смотреть, ибо терпеть не могу подкаблучников.
Вначале я боялся, что флирт Кароля бросит тень на меня. Потом после вполне разумной реакции Терезы я несколько успокоился, и вдруг — эта проклятая неосмотрительность!
О чем речь? Вот о чем: вчера я надел первый раз тот пиджак, в котором ездил в Сопот. И конечно, Тереза нашла в кармане фотографию Анки, на которой я собственноручно — правда, несколько изменив почерк — сделал ту дурацкую надпись!
Если вы помните ее содержание, можете себе представить, что после этого произошло. И вот я сижу в одиночестве дома и понятия не имею, чем все это кончится.
Иоанна ХмелевскаяЧТО СКАЗАЛ ПОКОЙНИКПеревод В. Селивановой
Алиция ежедневно звонила мне на работу в обеденное время. Так было удобно нам обеим. Но в тот понедельник у нее были какие-то дела в городе, потом ее задержали на работе, потом она торопилась на поезд, потом опаздывала на встречу с Торкильдом, так что позвонить не смогла и позвонила мне лишь во вторник.
Фриц ответил, что меня нет. Она поинтересовалась, когда я буду. По-датски Алиция говорила уже совсем свободно, и ей без труда давались даже весьма изысканные и сложные обороты. Фриц ответил, что не знает, и на этом, скорее всего, их разговор и закончился бы, если бы Фриц вопреки датским обычаям не прибавил кое-что от себя (Алиция, уже изучившая датчан, по собственной инициативе ни за что не спросила бы ни о чем больше).
— Боюсь, не заболела ли она, — вот что добавил Фриц. — Вчера ее тоже не было.
Это встревожило Алицию, она стала расспрашивать и выяснила, что мое отсутствие весьма странно, ибо, во-первых, в конце прошлой недели я была здорова как бык, во-вторых, никого не предупредила, что не приду, В-третьих, я прекрасно знала, что у нас много работы, я даже обещала несколько рисунков закончить побыстрее, а уж если обещала, то всегда держала слово. И вот рисунки лежат на столе незаконченные, а меня нет. Чрезвычайно странно.
Обеспокоенная Алиция позвонила мне домой. К телефону никто не подходил, но это еще ни о чем не говорило. Я могла куда угодно выйти, а домработницы не было дома. Поэтому Алиция позвонила еще раз поздно вечером и узнала от домработницы, что меня нет, домработница не видела меня с воскресенья, в моей комнате нормальный беспорядок.
На следующий день, уже не на шутку обеспокоенная, Алиция с утра висела на телефоне. Меня нигде не было. Домой на ночь я не возвращалась. Никто ничего не знал обо мне. Расспросы Алиции очень встревожили Аниту, с которой я договорилась встретиться во вторник, но не пришла и не подавала никаких вестей, а ведь Анита переводила мою книжку, в чем я была заинтересована куда больше ее. Весь вечер она была вынуждена переводить одна, злилась, названивала мне, а меня все не было и не было.
Все это заставило Алицию задуматься. Подумав, она вечером в четверг, после работы, пришла ко мне домой. Поговорив с домработницей, она осмотрела квартиру, проверила наличие моих вещей, прочла вопреки своим принципам заправленное в пишущую машинку мое письмо к Михалу, хотя это ей ничего не дало, ибо письмо состояло в основном из рассуждений на тему: каковы шансы Флоренс на победу в очередных скачках, потом напилась кофе, посидела за столом и ничего не решила. Какое-нибудь любовное приключение? Не похоже на меня. Уж скорее можно предположить, что мне очередной раз что-то втемяшилось в голову и я решила немедленно ехать в Польшу. Причем ехать в чем была — баз вещей, без денег, без документов, которые лежали в столе и среди которых не хватало только паспорта. Алиция обзвонила все больницы, звонила в полицию и пожарную команду. Никто обо мне ничего не знал, я как сквозь землю провалилась.
Дипломатично, с большими предосторожностями Алиция позвонила в Варшаву своей подруге и попросила узнать, нет ли меня там. Не было. Более того, мои родные как раз получили от меня письмо, в котором я сообщала, что вернусь только через несколько месяцев.
Алиция подождала еще сутки и наконец решила заявить в копенгагенскую полицию об исчезновении ее подруги, гражданки Польши.
Полиция соизволила проявить интерес к моей персоне сначала умеренный, потом повышенный, поскольку происходящим заинтересовался инспектор Йенсен, лично знавший меня. Не очень близко, но достаточно, чтобы понять, что я способна на что угодно. Полиция стала выяснять, кто же последним видел меня. И где.
Из всех опрошенных последней видела меня домработница. В воскресенье утром я ушла из дому как раз в то время, когда она чистила ковер в прихожей. На вопрос блюстителей порядка, куда это я могла отправиться, Алиция не задумываясь ответила: в Шарлоттенлунд, на бега. Блюстители двинулись по моим следам в Шарлоттенлунд. Их миссию значительно облегчал тот факт, что опять наступило воскресенье, то есть создались условия, подобные тем, что и неделю назад: опять были скачки и трибуны заполнила толпа.
Для начала они наткнулись на Лысого Коротышку в шляпе. Отсидев, сколько положено, он уже давно пользовался заслуженной свободой. Ничего не скрывая, честно и откровенно Коротышка признался полицейским, что действительно видел меня неделю назад и даже разговаривал со мной. Я произвела на него впечатление человека, довольного жизнью, поскольку была в выигрыше. Сколько я выиграла? Пару кусков. Точнее? Ну, приблизительно четыре тысячи шестнадцать крон. Любой был бы доволен жизнью. Да, я разговаривала и с другими, да, он это сам видел, околачиваются тут два типа, с ними он меня и раньше часто видел. И в то воскресенье я тоже разговаривала с ними, а что делала дальше, он не знает.
Добрались и до тех двух. Они оказались французами. Французы подтвердили, что действительно я что-то выиграла, возможно, порядочно, они действительно разговаривали со мной, так как я хорошо знаю французский язык, а вот что было дальше, они не знают. На все вопросы они отвечали предельно кратко и уклончиво, полиции это показалось подозрительным, и она активизировала свои поиски, в результате чего был выявлен еще один тип, который, правда, меня не знал и даже не разговаривал со мной, но обратил на меня внимание. Просто потому, что я ему нравилась. Почему нравилась — неизвестно, может у него дурной вкус, понравилась, и все тут.