и причина его побега была вполне естественной: лавочник Андре Массен жестоко с ним обращался. Соседи оставили свои свидетельские показания. Он его третировал, и, видно, когда произошло убийство, парень решил, что непременно будет в нем обвинен, вот и бежал.
— А тебя не удивили отпечатки пальцев Андре Массена, изящно оставленные на эфесе рапиры, которой была заколота девушка? Кто, кроме него, мог это сделать? Может быть, добрая женушка? — кипятился Эмиль. — Надо выяснить, чье имя он украл в 2005-м! Куда делся настоящий Франсуа Жаккар из Бордо, и чье тело прибило к берегам Сиди-Ферруш, черт возьми!
До Веры наконец дошло, почему Эмиль так занервничал. Полиция успела ухватиться за другого подозреваемого, который уже во всем сознался. Это очень удобно, никаких хлопот. Эмиль боялся, что Кристоф не захочет никакой другой версии, начнет накручивать спирали улик, вылепливая из них нужную форму. Ведь дело двадцатилетней давности надо закрыть как можно скорее. А также успокоить отцов и матерей, напуганных восставшим из ада Жаном Живодером, охотившимся за их детишками. Тем более что внизу уже ждали представители какого-то телеканала.
— Эмиль! — Кристоф расплел скрещенные на груди руки и, мягко взяв племянника за плечи, повел его к своему столу — опытный дрессировщик, ведший на волоске… нет, не слона, как гласила древняя индийская пословица, а голодного ягуара, взбесившуюся гориллу или медведя гризли. — Сядь, успокойся. Давай все обсудим. Ты расскажешь мне, что нарыл, я тебе — о том, что произошло сегодня утром.
Эмиль сел в кресло комиссара, уронив локти на стол, а лбом уткнувшись в сцепленные пальцы. Кристоф обернулся к Вере, жестом указав ей на стул у двери, и она послушно села, опустив сложенные ладони на колени.
Сам он уселся на стол боком.
— Итак, я начну. Мы просмотрели видео с камер, обнаружили на одном из них Жака Турно. Он побегал от нас, устроил настоящие гонки в самый час пик, но мы его взяли и прижали как следует. Ломался недолго, видно, просто играл комедию, в конце концов, выдав все как на духу.
— Что? — одновременно воскликнули Эмиль и Вера.
— А то, что у него фальшивый бельгийский паспорт!
— И все?
— Когда мы это выяснили, остальное уже не было смысла скрывать… Он сознался, что в порыве гнева нечаянно зарезал сына. А потом его понесло и он убил писателя — мстил за дочь.
— А сына зачем нарядил в платье?
— Что ж, это легко объяснить. Благодаря перформансам Куаду пресса вспомнила про «Призрака Тюильри», стали появляться статьи и даже фото людей в карнавальных костюмах. Турно — опытный бандит, вор, у него двойное гражданство. Он сообразил обрядить труп и подбросить его в парк.
Эмиль свел брови на переносице.
— Фальшивый бельгийский паспорт, говоришь?
— Да, Эмиль. Наш воскресший было «Призрак Тюильри» оказался пшиком. Мы взяли настоящего преступника, и теперь Париж может и дальше относиться к фигуре Жана Живодера в парке, как к интересному перформансу.
— Это чушь собачья!
— Он говорил достаточно серьезно. Отдал баночку с синильной кислотой, камеры зафиксировали его появление в больнице, он прекрасный знаток холодного оружия и нашел, где раздобыть яд. Даже платье! То странное платье…. Оно принадлежало Эмме, его выдал Куаду для участия в своих причудах.
— Турно так сказал?
— Да.
— А мальчишка месяц где был?
— По родственникам ныкался.
Эмиль с минуту гипнотизировал Кристофа, потом достал из кармана куртки вчетверо сложенную бумагу, расправил ее перед ним. Это была распечатка увеличенного кадра, на котором застыли Турно и некая тень в стеклянных дверях реанимационного отдела.
— Их было двое. И один поджидал другого.
Кристоф взял в руки листок.
— Ты видишь тень? Еще до того, как Турно зашел в палату Куаду, кто-то прыснул краской, клеем или лаком для волос в объектив камеры.
— Он мог сделать это сам, выйдя из поля зрения камеры.
— Нет, его позвали. Оглянулся так, словно его позвали.
— Он мог просто сделать вид.
Кристоф сидел, сосредоточенно гипнотизируя листок. Потом он сполз со стола и молча направился к выходу.
— Сидите здесь, — бросил он и хлопнул дверью.
Вера кинулась к Эмилю, схватив его за рукав.
— Скорее! Звони матери Тьерри, спроси, чем занимается Жаккар в театре.
Эмиль тотчас выхватил телефон из кармана, набрал номер.
— Не возьмет трубку, — проговорил он с горечью, пока шли гудки. — Она меня ненавидит.
— Ее сын — следующий в списке, она смилуется. Ты делаешь все возможное, чтобы предотвратить…
Эмиль вскинул руку.
— Здравствуйте, мадам Роллен…
Он вскочил со стула и принялся судорожно шагать из угла в угол. Коротко переговорив с актрисой, нажал отбой.
— Он их портной. Дизайнер по костюмам. Числящийся в отделе кадров не успевает обшивать все спектакли, Жаккар часть объемов взял на себя, и вот уже три года он подпольный костюмер театра Эссайон, мать его.
Вера почувствовала, как сердце замирает от этих слов. Вот он, инстинкт охотника!
— Костюмер? Эмиль, он костюмер! — вскричала она. — Ну как ты мог пропустить это! Зоя же сказала, что человек связан с одеждой.
На ватных ногах Эмиль дошел до кресла комиссара Герши и сел в него, глядя на Веру расширенными глазами.
— Он у меня под носом год уже крутится, — проронил он бесцветным голосом.
— Как можно было так проколоться? — упрекнула его она. — Почему ты не выяснил это раньше?
Он отправил ей укоризненный взгляд. За дверью раздались шаги, и Вера юркнула на свой стул.
Кристоф хлопнул дверью, повернул ключ в замочной скважине, потом обошел все стеклянные стены и опустил жалюзи.
Он молча прошел к Эмилю и вновь оседлал боком стол.
— Убедился? — спросил тот.
— Ага, тень есть. Значит, их там было двое…
— Я только что звонил матери Тьерри, актрисе из театра Эссайон. Вот уже три года мирный бухгалтер Жаккар подпольно обшивает спектакли.
Кристоф долго молчал.
— Это не улика, Эмиль, — произнес он наконец.
— Но кто-то же поджидал Турно в больнице! Это был Жаккар, теперь это ясно как день. Тебе не кажется, что Турно уж очень быстро во всем сознался? Жаккар заставил его взять на себя эти два убийства, чем-то шантажируя. Жаккар мстит всем, кто был причастен к пропаже его сына. Мне периодически исписывает стены, портит могилу нашего деда. Вера видела у него дома эскизы рисунков и аэрозоли!
— Вы были у него дома?
Вместо ответа Эмиль вынул флешку. Он выложил все их утренние обсуждения, рассказал про пожар в общежитии, вылизанную до стерильной чистоты квартиру, про то, каким безутешным был Жаккар целую неделю и как присмирел после.
— Что, если он прячет сына? А Франсуа Жаккар, проживавший в 2005 году в общежитии для беженцев, это тот самый Мелек Рафаэлли — помощник антиквара, исчезнувший после первого убийства, совершенного «Призраком Тюильри»? Он мог сначала сбежать в Алжир, убить кого-то и обрядить в свою одежду, рассовав по карманам личные вещи. А потом вернуться! Теми бесконечными путями, которыми проникают беженцы в нашу страну сотнями тысяч.
Кристоф, продолжая сидеть на краю стола со скрещенными на груди руками, вытянул губы трубочкой, пребывая не то в раздумьях, не то в нерешительности.
— Убедительно, но не слишком, — наконец сказал он. — Я бы скорее поверил, что Турно — «Призрак Тюильри». Хотя бы потому, что его настоящее имя звучит совсем иначе.
— Любой, даже малоопытный профайлер скажет, что матерый вор не может быть повернутым на убийствах девочек в средневековых платьях, — отрезал Эмиль.
Кристоф потер подбородок и вздохнул.
— Ан, дё, труа, солдат дё шоколя, — добавил он устало, понимая всю тяжесть выбора между этими двумя людьми, сделать который можно было, лишь доверившись детской считалочке. — Турно был достаточно убедителен… в том, что нечаянно совершил убийство в гневе. Он действительно был взбешен поступком сына. Тот участвовал в коллективном убийстве, в линчевании. Сыну Жаккара проломили голову камнем, и это сделал Адриен… Ты понимаешь, Эмиль?
— Он так сказал? Но ведь Куаду говорил…
— Куаду не было во время убийства. Он приехал, когда все уже случилось, и знать не мог, чем именно занимались его ученики на кладбище. Сознавшись в воровстве, Турно поведал, как остепенился, женился… Не хватало, чтобы в итоге он оказался «Призраком Тюильри», конечно… Но мы поработаем в этом направлении. Что ж…
— У него есть старшая дочь, — прервал Эмиль. — Ей двадцать. У него родился первенец в 2001 году, а убийства прекратились в 2005-м. Он не мог убивать девушек, когда стал семейным человеком. У него у самого росла дочь!
— С чего ты это взял? — усмехнулся Кристоф и обратил взгляд к Вере. — Знаменитый русский маньяк Чикатило был женат, когда совершил свое первое убийство. Верно?
Вера мотнула головой, тотчас покраснев.
— Ой, я не знаю, совершенно не интересовалась маньяками… до сегодняшнего дня. Но мы на курсе судебной психиатрии проходили Чикатило.
Едва она произнесла эти слова, в голове огненными буквами возникла биография чертового маньяка. Конечно же, она ее изучала, и Чикатило даже фигурировал в одном из экзаменационных вопросов. Но почему информация всплывает так несвоевременно, особенно когда неплохо блеснуть эрудицией?
— Турно выдал признание, потому что его шантажируют, — напирал Эмиль. — Дай мне поговорить с ним! Я смогу определить, врет ли он. И что скрывает.
— Чем его могли шантажировать?
— Ты меня не слышишь? Говорю же, у него дочь. Этого недостаточно? Мы теряем время. Пока настоящий убийца на свободе, возможно, в опасности семья Турно, семья Роллен, мы с Зоей! Ты хочешь, чтобы мой труп или ее, в конце концов, обнаружили в парке Тюильри у фонтана в нелепом платье и дырой в теле? Зоя уже, блин, была у него!
— У кого?
— У Жаккара! — Эмиль распалялся, видя, что дяде трудно расстаться с Турно и он уже предпринял шаг в сторону более удобной версии. — Говорю же, он мстит всем, кто был случайно замешан в пропаже его сына! Лучше бы занялись поиском мальчишки, подумали, где он может прятать Стефана. И наверняка жену тоже. Она ведь уехала, не оставив ни адреса, ни телефона.