сообщив, что ждет ее в «Ле Распай» для важного разговора.
Но едва Аска прочла Верино сообщение, как зеленная точка в приложении на экране телефона Эмиля, означающая Сержа Редда, развернулась и двинулась обратно к дому № 67. Молниеносно! Будто он ехал в такси, держал экран перед глазами и тотчас велел таксисту развернуться, едва увидев, что «принцесса сбежала из дворца». Настоящий маньяк!
Аска тем временем уже вышла из парадной и направлялась в кафе.
– Уходи, – теребила рукав Эмиля Вера. Они сидели за столиком в углу, и входящие люди не могли их видеть, но Вера боялась. С собой у Эмиля был рюкзак с ноутбуком, сменным жестким диском и док-станцией – с такой тяжестью не побегаешь. – Он опять накинется. А тебе его трогать нельзя.
Эмиль смотрел на Веру, не зная, как быть. Время, отведенное Кристофом, истекало. Он должен залезть в квартиру Аски сегодня! Но все опять оборачивалось против него.
– Уходи. Смысла нет опять подвергать себя опасности, – молила Вера. – Мы что-нибудь еще придумаем. Но если ты попадешь в больницу, то уж точно станешь бесполезным. Иди! Уходи…
Эмиль сдался, надел рюкзак и вышел из кафе минут за пять до того, как в него вошла Аска.
Вера изумилась ее виду. Бледная, заплаканная, с синевой под глазами, опухшими веками. На ней были мятая футболка с диснеевским утенком и короткие шорты, волосы, рассыпанные по плечам, обвивали руки, как спутанные водоросли. Кожа в желтых и синих пятнах синяков. Вера отметила, какие у нее крепкие сушеные мышцы, руки солдата. Непрошеной явилась мысль: такими, наверное, легко убивать.
– Боже мой, Вера. – Она упала рядом с ней на стул и больно впилась пальцами в ее руку. – Скажи, как Эмиль? Это правда? Он в больнице? Он живой?
И ее огромные черные глаза застило слезами.
– Он не в больнице, – ответила Вера. Интуиция нашептывала: Аска манипулирует чувствами горечи и раскаяния. – Кто тебе это сказал?
– Отец. Сказал, видел, как Эмиля рвало кровью, у него швы разошлись и его дни сочтены. – У нее так напряглось лицо, что выступили на висках вены. Казалось, она делала большое усилие, чтобы не разреветься.
– Ничего такого. С Эмилем все… более-менее в порядке.
Аска закрыла лицо ладонями и уронила лоб на стол.
– Аксель, что происходит? – мягко спросила Вера. – Ты не хотела бы поделиться? Мы могли бы тебе помочь…
Девушка покачала головой, не отнимая рук от лица. В мыслях Веры голосом Эмиля зазвучало: не верь, она просто пытается подстроиться к тебе.
Но тут случилось неожиданное. В кафе ворвался отец Аски, с перекошенным яростью лицом схватил дочь за запястье и, ни слова не проронив, уволок на улицу. Вера вскочила, не успев помешать ему или хотя бы возмутиться. Она видела в окно, как он, подняв руку, побежал к синему знаку «Такси» на углу, волоча за собой семенящую дочь. Притормозил черный «Мерседес», они сели в него и уехали.
Тотчас зашел Эмиль, держа в руке телефон, с его плеча свисал рюкзак.
– Удаляются в сторону площади Бастилии, – сказал он.
– Он утащил ее в домашней одежде. Это вообще нормально? – возмутилась Вера и украдкой оглядела посетителей кафе. Те будто ничего и не заметили. Всем было наплевать на чужие сцены.
Эмиль потянул Веру к двери.
– Это наш шанс! Если он торопился, значит, у него клиенты, – прошипел он. – И она уехала с одним телефоном! Ноут остался в квартире. В квартире, понимаешь?
Вера последовала за Эмилем, ощущая, как тугими толчками бьется в горле сердце. Они сейчас совершат противозаконные действия – вломятся в чужую квартиру. Возможно, это жилище маньяка. Серж Редда вел себя, мало сказать, странно – он рушил границы адекватности. И если бы не расследование, требующее секретности, она сообщила бы в социальную службу по защите несовершеннолетних. Восемнадцать Аске исполнится лишь в следующем месяце.
Эмиль уверенно набрал код квартиры Редда на домофоне, и они вошли. Приятная парадная. Прохладно после августовской жары. Кафельный пол, светлые стены, старинный решетчатый лифт и огибающая шахту лестница с коваными перилами – ар-деко начала двадцатого столетия, типичный Париж.
Они поднялись на второй этаж, Эмиль быстро отпер квартиру в центре лестничной площадки.
Прихожая, гостиная со стеклянными дверями, узкий коридор. Эмиль осторожно прокрался в ванную, на ходу надевая перчатки, и тотчас обшарил шкафчик – видимо, его интересовало, не сидели ли Редда или его дочь на каких-нибудь антидепрессантах.
– Этот солдафон лучше убьется, чем пойдет к мозгоправу, – проворчал он. – Один аспирин.
Аска тоже ничего не принимает. И просто фантастически пудрит мозги своему психологу. Добром это не кончится.
В гостиной с полукруглым эркером и тремя окнами, занавешенными римскими жалюзи, не было ни мебели, ни телевизора. В углу стоял красный резиновый болван, похожий на тот, который был у Кузи из сериала «Универ», кажется его звали не то Оскаром, не то Германом, под ним мат и целая груда потрепанных спортивных лап – больших и маленьких, черных, красных, синих, с японскими иероглифами. Пол – голый паркет, никакого татами или ковра. Доски стерты, местами покорежены и вздуты – видно, что терпели усердные тренировки.
Они вернулись и коридором прошли в комнату с большой двухспальной кроватью. Эмиль остановился на пороге, втянул носом воздух. Его лицо скривилось от отвращения. Здесь царил дух матери Аски: на окнах уютные шторы, на комоде множество семейных фотографий. Он поднял фото красивой брюнетки лет тридцати пяти, похожей на Энди Макдауэлл из фильма «День сурка», с летящими кудрями и очаровательной белозубой улыбкой. Эмиль замер, глядя на нее.
– Похожа на свою мать, – с горечью констатировал он спустя долгую минуту.
Эмиль разговаривал не с Верой, а сам с собой. Это был тревожный звоночек, Вера посмотрела на него искоса. Понятно, почему ее шеф никогда не состоял в длительных отношениях с женщинами, – за год она не видела, чтобы он хоть раз отвел девушку в кино или побывал на какой-нибудь тусовке. Чувства для такого ярого парнойяла были губительны.
Поставив фотокарточку в рамке обратно на комод, он подошел к двери гардероба и, включив фонарик на телефоне, осветил полки и вешалки.
– Это вещи не Аски, а ее матери. Уже пять лет прошло, а они здесь висят. Его надо в психушку посадить. – Он подцепил белое платье в красный горох с кружевным воротничком. – Ни пылинки, ни запаха затхлости.
Он прижал подол к лицу, глубоко вдохнув.
– Она их все для него надевает… Пахнет Аской.
– Может, Аксель сама проявила инициативу, чтобы их сохранить. Или она это делает для себя.
– Он ее называет именем матери – Исабель, – отрезал Эмиль. – Я сам слышал. Звучит жутко. А она… подыгрывает.
– Из страха?
– Не знаю. – Он пересилил себя, чтобы ответить. – Ей нравится играть чужими чувствами. Или… я уже говорил: это ее способ выживания. Ты все фильмы на свете пересмотрела. Помнишь «Валериан» Люка Бессона?
Вера кивнула.
– «Валериан и город тысячи планет».
– Там был персонаж… – Эмиль хмурился, – стриптизерша… ее играла певица Рианна. У нее не было своего лица, тела, души. Она просто принимала облик того, кого хотел видеть ее клиент.
Вера призадумалась.
– Не хочешь, ли ты сказать, что у Аски так проявляется синдром деперсонализации?
Он не ответил. Подошел к кровати, сдернул подушки и одеяло, сбросив все это на пол, достал из рюкзака УФ-фонарик, включил и опять застыл, глядя на белую помятую простыню. Лицо перекосило от боли. Он не мог заставить себя искать доказательства, что отец спал с дочерью.
– Эмиль, – напомнила Вера. – Мы ищем ноутбук. Она подняла с пола одеяло и подушки, вернула все на место.
Эмиль стиснул челюсти, убрал фонарик и стал обшаривать полки, выдвигать ящики, ставя предметы так, как они стояли до его прикосновения. Он действовал методично, уверенно, будто всю жизнь этим занимался. Вера опять посмотрела на него искоса. Да он всю жизнь этим и занимался, бывший коп, сталкер, псих.
Ничего не найдя, Эмиль вновь, как завороженный, подошел к кровати, уставившись на нее, будто на жертвенный камень, на котором совершили надругательский ритуал над его чувствами.
– Идем. – Вера потянула его за локоть.
Следующая комната принадлежала Аске, все говорило об этом: стены обклеены постерами из корейских дорам, плакатами с аниме-персонажами. Над изголовьем незаправленной кровати, которая выглядела, как вулкан после извержения всяческой одеждой, – бог смерти Рэм из манги «Тетрадь смерти» и мальчик из аниме «Евангелион» в белом космическом костюме. На полках батареи манги, аниме-фигурки и куча фантиков из-под шоколада и чупа-чупса.
Ноутбук лежал в столе.
Эмиль взял его, сел на пол по-турецки и перевернул вверх днищем, потом открутил болты на задней крышке, оголив микросхемы. Потом осторожно вынул штекер с проводами – оба шлейфа и, наконец, открутил винчестер. Все, что им оставалось, – перезалить информацию с жесткого диска на его клон с помощью док-станции, квадратной черной штуковины с углублениями, а следом клон поставить вместо родного диска. Он всунул оба винчестера внутрь док-станции, подключился к своему ноутбуку, и процесс пошел.
– Он запишет прямо все целиком? – шепотом спросила Вера.
– Ага.
– А долго?
– Не быстро. Очень много видеофайлов. Но есть надежда, что Аска с отцом задержатся на площади Бастилии.
– А если не успеем?
– Я верну винт обратно. У нас будет клон… с какой-то частью инфы.
– Ты говорил, что быстрее перезалить с помощью утилит…
– Нет, сделаем, как я решил.
– А зачем такие сложности?
– Я хочу ее жесткий диск. – Взгляд у Эмиля был такой, будто у него собирались отнять последний кусок хлеба: он стиснул зубы и кулаки, отвечая Вере.
Она вздохнула, опустилась на пол возле письменного стола, откинувшись на него спиной, и закрыла глаза. Почему так романтизируют профессию детектива? Они сидели в чужой квартире, крали данные с чужого ноутбука. И это ради того, чтобы спасти девочку от слетевшего с катушек отца? Общество явно свернуло куда-то не туда, если спасением занимаются воры, а не полиция. Эмиль, по сути, был почти, как Арсен Люпен. Думала ли Вера, летя в прошлом году из Питера в Париж, что она станет делать?