– Ничего полиция не поймет! Опоить человека – это лучшее из убийств. Никаких улик, никакого алиби у покойника. Если в твоей крови найдут алкоголь – никто и никогда не подумает, что тебя им кто-то напичкал. А все синяки на твоем теле – это результат извращений, которым ты предавался в этом номере.
– Отпусти, – попросил он. – Ты, идиотка, все не так делаешь! У меня зонд был…
– Какой зонд? – не поняла Аска.
– Медицинский… Чтобы все было быстро. Если его вводить аккуратно и неглубоко, не ранить гортань…
Аска застыла в недоумении.
– Надо было раньше сказать! – вскипела она, осознав, что потеряла столько времени впустую. Вот почему он никак не сдохнет!
Аска не могла поверить, что он ее и здесь провел.
– Ты нарочно мне это говоришь, чтобы я побежала за зондом! Я что, по-твоему, дура?
– Сними с горла удавку, – жалобно попросил он. – Я не могу дышать…
– Сниму, но ты этого не почувствуешь. – Она вернула скотч на лицо и со всей силы ударила его лбом в переносицу. Он тотчас отключился. Этот удар судмедэксперты не обнаружат. Отец всегда учил – бей головой, не оставляет следов.
Быстро, пока он не пришел в себя, Аска продырявила скотч в районе рта, раздвинула зубы лезвием и всунула воронку из пластиковой бутылки в рот.
Ничего, помучаешься без своего зонда, придурок! Откупорив бутылку, она перевернула ее, опустив горлышко в воронку, и смотрела, как прозрачная жидкость исчезает из бутылки, проваливаясь в желудок одного из самых хладнокровных убийц на планете. По уголкам рта текло, заливая его плечи и грудь.
Вдруг дверь с треском распахнулась – кто-то высадил ее с той стороны ударом ноги, плеча или чем-то тяжелым. У Аски будто что-то взорвалось в голове, на долю секунды она оглохла и ослепла. Но у нее была отличная реакция спортсменки.
Ослепленная и оглушенная, она вскочила, сильными руками развернула стул с Хави на сто восемьдесят градусов и оседлала его колени. Бутылка выпала у него изо рта и покатилась по полу, водка толчками выливалась на ковролин, источая едкий запах спирта.
На пороге застыл Эмиль в окружении полицейских с пистолетами в руках. Как же так? Маячок показывал, что он в трех километрах отсюда! Неужели он его обнаружил и снял?
Аска обвила голыми ногами обмякшее тело Хави, приставив нож к его горлу и вцепившись в клочки волос мертвой хваткой. От него разило рвотой.
Что делать? Что делать?! Она должна была догадаться, что Эмиль найдет ее маячок.
– Аска! – выдохнул Эмиль, выставив вперед ладони. В его глазах был неподдельный ужас.
Что делать? Что делать!? Она не успела снять с Хави удавки, не надела на него одежду, которую заранее приготовила. Ничего не успела!
В дверь протиснулся кто-то в белом – привели врачей! Нельзя, чтобы они ее усыпили, нельзя. Надо как-то вывернуться и выскочить в окно. Был бы у нее пистолет, но в руках лишь нож…
Она продолжала впиваться ногами и руками в обрюзглого, отечного мужчину, висела на нем, точно коала на дереве, взглядом исподлобья пытаясь воспламенить полицейскую команду. Некстати мелькнула мысль о том, как Хави умел с помощью уколов менять внешность. В прошлый раз, когда они встречались, он был как мальчик, худенький. А теперь – кусок сала! Он изводил себя тренировками и голодом, чтобы подставить ее, по комплекции сойти за нее. А потом набирал вес, поедая тонны сладкого, чтобы растолстеть и слиться с другими людьми из своего музея.
– Не подходи! – прорычала Аска, глядя на Эмиля исподлобья. – Я убью его.
– Аска, нет, не делай этого! Все еще можно исправить, только убери нож. Если ты убьешь его, сядешь, – выпалил Эмиль, стоя полубоком к ней на полусогнутых ногах, точно собирался прыгнуть. Он продолжал вытягивать к ней ладони, держа их в воздухе – по напряжению в пальцах видно: готов к схватке. Пальцы прямо искрили, наэлектризованные нетерпением и страстью! В глазах – ужас, страх и… любовь! Он ее любит, Аска это видела, чувствовала. Черт! Ну почему он явился так невовремя и все испортил!
– В тюрьмах плохо, там насилие, высокие стены, нет воздуха и солнца. Тебе там будет плохо. – Говоря это, Эмиль сделал короткое скользящее движение в ее сторону. – Не порть себе жизнь, Аска, ты будешь жалеть… Зачем тебе кровь на руках, еще одна смерть, которая будет держать твою душу в когтях?
– Не разговаривай со мной, как с ребенком! – выкрикнула она, и от ее движения нож вдавился в кожу Хави сильнее, по шее потекла струйка крови.
– Тиш-ше, – прошипел Эмиль, скользнув ближе. Его лицо напряглось, кожа обтянула скулы, выступили жилы на лбу. У него зеленые глаза, он похож на очеловеченного кота. Кота Бегемота.
И в следующую секунду его рука, точно кобра, совершив молниеносный бросок, схватила ее запястье. Он выкрутил ей руку, но Аска не разжала пальцев. Не на ту напал! Она оттолкнула ногами стул, который тотчас вместе с Хави завалился набок, отклонилась назад и резко подалась вперед, ударив Эмиля лбом в лоб. Он дернул головой, от неожиданности на долю секунды выйдя из строя, покачнулся. Этого было достаточно, чтобы успеть отскочить к окну…
Но Эмиль оказался проворней. Он скользнул по полу, пригнувшись, – она не поняла, что он собирается делать, не успела сориентироваться и оказалась в плотном кольце его крепких, как тиски, рук. Со злости она ударила его ножом в спину, но Эмиль, видимо, предугадал это движение и приподнял ее над полом. И с ней на руках стал бросаться из стороны в сторону, не давая ей прицелиться.
Она била ножом – раз, два, три, но лезвие скользило, руку отбрасывало, оно лишь ранило, но никак не удавалось вонзить нож как следует, – в сердце, в печень, в легкое. Эмиль, зачем ты пришел так невовремя!
Их заливало кровью, они упали на пол. Кто-то выстрелил, разлетелось на куски стекло за спиной. Кто-то проорал, чтобы не стреляли без команды.
Эмиль прижал ее спиной к полу, оседлал, держа обе руки над головой. Перед глазами все смазалось. Аска билась, кусалась, теряя ориентацию в пространстве.
– Наручники! – крикнул Эмиль.
Ни за что! Нет!
Она вырвалась, вцепилась зубами ему в плечо и стала рвать плоть из стороны в сторону, как собака. Ее насилу оторвали от Эмиля несколько человек. По ее подбородку текла теплая кровь. Эмиль упал набок и перевернулся на спину, зажимая рукой рану на плече. Перед ее глазами мелькнули белые костюмы, что-то ужалило в бедро, и свет начал меркнуть.
– Аска! – кричал ей Эмиль. Он попытался встать, балансировал на коленях, одной рукой упираясь в пол, другую прижимал к плечу. Она увидела, что его футболка вся в крови. Но он улыбался. – Аска, ты принята! Вылечишься, приходи! Ты принята! Это ты его поймала!
Последнее, что она видела: Эмиль опять падает на пол, в его лице – сумасшедшее блаженство. И глаза ее закрылись.
Эпилог
Вера стояла на противоположной стороне улицы Аточа, напротив входа в отель «Каталония Пласа Майор». С одной стороны дорогу переградил желтый фургон «Скорой помощи», с другой – две черные патрульные машины с желто-красной полосой испанского флага. Куча полицейских стояла внизу, человек десять поднялись на пятый этаж, где Аска два дня назад сняла на фальшивый паспорт номер. Эмиль выставил перед администраторами отеля все виды фотографий и фотороботов обоих подозреваемых. Ресепшионистка узнала девушку с татуировкой на лице и длинными волосами.
Скорее всего, Хавьер Барба хранил в музее камуфляж, в котором следил за жертвами. Он унес его с собой, а убегая с Аской, надел парик, толстовку. Она предложила снять номер в отеле, и тот согласился, доверившись ей – другого выхода не было. Когда за тобой гонится вся полиция города, хватаешься за любую возможность спастись… А что произошло между ними – Вера и предугадать не могла. Она не знала, что ждало Эмиля в номере 531 и кто кого держал в заложниках.
Ожидание было мучительным. Рядом стоял агент ФБР и тоже терпеливо ждал, когда операция захвата закончится. Леви не принадлежал к отряду отдела поведенческого анализа, который гоняется за серийными убийцами, не являлся силовиком. Он был дипломатом в первую очередь, а не полицейским. Поэтому обезвреживать маньяка отправились Эмиль и инспектор Руиз.
Вере было обидно за шефа. Его все ненавидели, презирали за бесчеловечность, считали чокнутым, а когда он брал на себя ответственность за расследование и делал всю грязную работу, молча отступали в сторону.
Что же там происходит?
Раздался глухой звук, точно выстрел, и как будто что-то разбилось, следом двойной вскрик. Окна номера 531 выходили во внутренний дворик, и если там стреляли, услышать было непросто. Вера напрягала слух и не могла отличить звуки, что рисовало воображение, от действительных.
Тут медработники всполошились, забегали, распахнули дверцы фургона «Скорой помощи» и вытащили двое носилок, исчезнув во вращающихся дверях отеля.
Вера перебежала дорогу. Вскоре носилки вынесли через обычные двери, располагавшиеся справа от карусельных. Сначала одни, на них лежала Аска, накрытая до подбородка простыней, вся перемазанная кровью. На других – Хавьер Барба с порезом на щеке. Какое у него изможденное и отекшее лицо, под глаза залегли тени, кожа стала сине-зеленой, отливала желтизной. Оба без сознания, но живые. Иначе бы их накрыли с головой. Что же там произошло?
Наконец вышел Эмиль в красной от крови футболке, бледный, под рукавом рваная рана. Господи, это его Аска так? Он прошел мимо Веры, не узнавая ее, оглушенный, будто только прилетел с другой планеты, сел на поребрик тротуара и, достав телефон, стал проверять мессенджеры и почту.
Веру отвлекли вскрики и шум: выходила бригада быстрого реагирования, полицейские в темно-синей форме, в центре толпы – инспектор Руиз. Тут же подлетели репортеры. Инспектор стал объяснять, что убийца из Прадо взят и обезврежен. Его фотографировали со всех сторон, совали в лицо микрофоны. Он сначала закрывался от вспышек, делая это скорее инстинктивно, затем показал пальцем на сидящего в стороне Эмиля и с горячностью крикнул: