Ведь, убьют…
УБЬЮТ!
Его, Юрку Славина. ЕГО!!!
Нет, не думать об этом. Не думать. Не думать. Не…
Прошло время, Чечня кончилась, Юра демобилизовался, вернулся в родную Москву, но…страх остался. Липкий, навязчивый. Как мельчайшая металлическая пудра, он въелся, казалось, в кожу. И остался там. Навсегда.
Теперь Славин боялся. Всего…
Он стоял на автобусной остановке, недалеко от метро, дожидаясь знакомую девушку. В руках у Юры был букет гвоздик — воображение не подсказало ничего более интересного, и он решил пойти «проторенным путем»: обычные красные гвоздики — дешево и сердито.
И тут вдруг показались ОНИ…
Выйдя на небольшую площадь — да какая там площадь, так, «пятачок» с несколькими ларьками, остановкой и розовой буквой «М», указывающей на наличие метро, — Карнаухов, Приступа и Суслик пьяно огляделись.
И сразу увидели…
Она имела вид невысокого худощавого парня лет двадцати трех. Парень держал в руках букет гвоздик, время от времени похлопывая им по бедру на манер воображаемой плетки…
Карнаухов взглянул на приятелей:
— Ну? Сойдет, братва?
«Братва» придирчиво осмотрела будущую жертву.
— А курточка у него ничего, клевая, — вынес приговор Приступа.
На «лимон» потянет, — согласился и Суслик. — Двинули, мужики?..
Карнаухов повелительно кивнул:
— Айда!..
Увидев, что к нему направляются пьяные подростки, Юра ощутил некоторое беспокойство: что им нужно, зачем они приближаются именно ко мне, какие у них цели…
С трудом удерживая предательскую дрожь в коленках, он вдруг отчетливо почувствовал, что вот-вот произойдет что-то непоправимое. Что-то ужасное. Страшное. Наверное, именно это чувствует будущая жертва, когда к ней подбирается опасность. И ее никак нельзя остановить Нечем.
Подростки встали в двух шагах от Юры. Осмотрели его, как вещь на рынке. И мысленно оценили. Цена была невысока. И Славин понял это. Ему стало еще страшнее.
— Иди сюда! — грубо подозвал Юру Карнаухов.
— Я не курю, — ответил тот первое, что пришло в голову. Это было ошибкой: он сразу же выдал — и самим ответом, и голосом, — что боится их.
Подростки поняли это. Переглянулись весело. «Жертва» в одно мгновение превратилась в «побежденную жертву»…
— Ты что, не понял?! — рявкнул Карнаухов. — Ко мне!
Еще можно было убежать (в армии Славин неплохо бегал), но страх… Проклятый страх! Он не оставил даже возможности сопротивляться. Даже если это элементарное бегство.
Проклиная себя за малодушие, Юра все же сделал шаг вперед. Улыбнулся криво:
— Вы что, мужики? У меня, правда, ничего нет…
— А нам ничего особенного от тебя и не надо! — ухмыльнулся Суслик.
Его приятели кивнули.
— Что же тогда?.. — Юра не понимал, что происходит, в голове мелькнула мысль, что все еще обойдется.
— А ничего! Просто шли, смотрим вроде как знакомый. Дай, думаем, поздороваемся.
И с этими словами Суслик протянул руку.
Юра с опаской взглянул на ладонь: она была пустой, но чувство опасности не исчезло. Все же решившись (отступать-то было некуда!), Славин осторожно переложил гвоздики в другую руку, незаметно вытер вспотевшую ладонь о джинсы и поздоровался.
Рука у Суслика была цепкой.
— Здорово! — весело сказал он. — А ты боялся!..
Следующим поздоровался Приступа. Молча поглядел в глаза бывшего солдата. Прищурился нехорошо.
Последним протянул свою «лопату» Карнаухов. Сжал с силой. Заметив, что Юра поморщился, неожиданно рванул его тяжестью всего тела вниз. Не удержавшись, бывший солдат пригнулся.
И тотчас Приступа рубящим ударом по шее «отключил» его.
Юра рухнул на асфальт.
Приятели спокойно огляделись. Все произошло довольно быстро, не напоминая собой обычной драки. К тому же время было уже позднее, на остановке торчало несколько запоздалых прохожих: увидев, что трое подошли к одному, а затем кто-то (кто их сейчас разберет, шпану эту!) упал, благоразумные люди сочли за благо просто не обратить на случившееся внимания. Ты никого не трогаешь, и тебя никто не тронет…
— Сними с него куртку, — приказал Карнаухов шустрому Суслику, — а то испачкает…
Суслик выполнил приказ главаря.
Юра, приходя в себя, застонал:
— Мужики, вы чего?..
Это неожиданно рассердило Приступу.
— Вот ведь падла! — зло сказал он. — Еще голос подает!.. — Он с силой пнул лежавшего Славина, целясь в голову, но тот успел в самый последний момент увернуться. — Верткий, сука!
Приступа сделал еще один выпад. И вновь не попал.
Юра сделал попытку вскочить, но его ловкой подсечкой сбил Суслик:
— Теперь моя очередь, пацаны!
И он несколько раз ударил ногой Юру. Суслик оказался «метче» приятеля: почти все его пинки достигли цели. Юра закричал от ужаса и боли, но тут удар тяжелым каблуком пришелся ему по носу, и он едва не захлебнулся хлынувшей кровью…
Карнаухов, некоторое время наблюдая за действиями своих подручных, наконец решил тоже вмешаться:
— А ну-ка!..
Отодвинув приятелей, он стал медленно и рассчетливо пинать лежавшего. Бить изо всех сил, сладострастно хекая:
— Эх!.. Их!.. Эх!!.
Звуки рассекаемой плоти были страшны и отвратительны.
Эти жуткие удары то «отключали» избиваемого, тот наоборот, приводили в чувство. Юре показалось, что он попал под гигантские молоты. И эти страшные механизмы не знали жалости…
Наконец Карнаухов устал.
— Хорош с него! — сказал он сам себе.
Огляделся с вызовом: притихшие на остановке люди делали вид, что ничего не замечают.
— Обыщи его, — велел главарь Приступе.
Тот быстро обшарил карманы, достал кошелек, потряс им гордо — добыча!
— Все! Сваливаем…
— Ага! Если еще куртку толкнем… — Приступа улыбнулся.
— А курточка-то дрянь, — подал голос Суслик, осматривая вещь. — Мелочевка китайская. За нее много не дадут.
— Да и хрен с ней! — заключил Карнаухов. — Пошли…
Суслик напоследок еще раз пнул парня, и приятели бесшумно скользнули в спасительную черноту ближайшего двора…
Через некоторое время к остановке подкатил автобус. Открыл двери и подобрал припоздавшихся пассажиров. Никто из людей так и не подошел к лежащему Славину.
Едва автобус скрылся за поворотом, как на дороге показалась легковая машина. Это была «Нива» Олега Васильевича Хлынова…
Заметив человека без признаков жизни, Хлынов затормозил.
Не выходя из машины, огляделся. Оценил обстановку. Решившись, вышел. Подошел ближе. Нагнулся. Приподнял за волосы голову парня. Изуродованное пинками лицо напоминало страшную маску, кровь, свернувшись, чернела на пыльном асфальте. Но избитый был жив — шумно дышал носом и время от времени стонал…
Хлынов покачал головой. Снова огляделся.
Затем направился к своей машине, прихватив несколько гвоздик, валявшихся рядом. Один из цветков почему-то ему не понравился, и он его отшвырнул в сторону.
Сел в машину.
И медленно поехал по дороге…
Судьба свела их на небольшом освещенном «пятачке» недалеко от кинотеатра, названного в честь венгерской столицы. Они появились с трех сторон, и было в этом что-то роковое, почти мистическое…
Три парня, девочка и машина.
Карнаухов, Суслик, Приступа, Рита. И Хлынов, который сидел за рулем своей белой «Нивы».
Словно три вектора сошлись в одной точке. Сошлись, чтобы странным образом повлиять друг на друга и образовать еще один узел в этой страшной истории…
…Рите повезло.
Она получила кайф после первого же глотка. Темная маслянистая на вид жидкость если и напоминала портвейн, то только по названию на этикетке.
— Это что? — хрипло спросила Рита, сделав глоток.
— Бормотуха! — с готовностью отозвался Самец, а Авто негромко и радостно заржал.
— Сам ты… — Рита выругалась и отдала ребятам бутылку. — Травиться с вами…
Самец обиженно наморщил нос, втянул воздух над горлышком и удивленно округлил глаза.
— Ты чего, Рита? Самый класс!.. — Передал портвейн приятелю. — Ну-ка, Авто…
Тот быстро глотнул.
— Ништяк! — вынес свой приговор Авто.
— А ты говоришь, — удовлетворенно произнес Самец. — Теперь твоя очередь. — Он кивнул Тылкиной.
Та храбро взялась за бутылку, отпила немного, закашлялась…
— Привыкнешь! — снисходительно заметил Самец. — Дай-ка отцу… — Сделал глоток, второй, третий… Вздохнул с удовольствием. — Хороша, зар-раза!..
Авто протянул было руку к бутылке, но Самец его остановил:
— Успеешь!.. Сначала — дамам. Рита, будешь?
— Погоди. Закурить есть?
— А как же. Авто! Огня и дыма, живо!..
Авто беспрекословно подчинился главарю. Рита затянулась, выпустила две гонкие струйки вверх. Сплюнула. Покосилась на Тылкину. Та сидела, безучастно глядя перед собой. Казалось, ей не было никакого дела до окружающих.
— Ты! — обратился к ней Самец.
— Хватит…
— Чего? А вот это видела? — Он погрозил ей кулаком. — Пей и не возникай.
Пришлось Тылкиной сделать глоток.
— Еще! — приказал Самец.
Тылкина подчинилась. Вновь закашлялась, едва не поперхнувшись. Пролила портвейн на пол. Авто выхватил из ее рук бутылку, отвесил подзатыльник.
— Ну ее, Самец, — недовольно проворчал он. — Только добро переводить…
— И то верно, — согласился Самец. — Она здесь для другого!
И он захохотал, подмигивая Рите.
Авто подхватил этот смех. Рита криво усмехнулась, чуть кивнув головой — ей было хорошо, — и даже сама Тылкина попыталась улыбнуться, но не смогла — она уже «поплыла» от выпитого.
Самец это заметил. Облапил девчонку, прижал к себе. Заговорил, едва не касаясь жирными губами ее лица:
— Тебе кайфово, Тылкина?.. Вижу, что кайфово. А кто это сделал, а? Молчишь. Молчи, молчи… Это Самец тебя угостил. Я, я, я… Вот он я, смотри Тылкина. Да ты уже «плывешь»!..
Тылкина вяло кивнула. Она чувствовала себя пьяной — ей было хорошо и спокойно. Когда хочется пить, надо пить. Это люди правильно придумали. И никого не нужно стесняться. Вон мать же не стесняется. И отец не стесняется. Значит, все правильно. А Самец молодец. И Рита молодец. Даже Авто молодец. Куда же он лезет? Ему же неудобно. Погоди, Авто, миленький, я сама…