I
Юлиана просыпается от вибрации смартфона. Она сонно потирает глаза и приподнимается на кровати. Нет, не на кровати. Разложенный диван, незнакомое постельное белье с абстрактным рисунком. И худощавое мужское тело, которое вытянулось рядом с Юлианой.
В похмельную голову возвращаются мутные воспоминания вчерашнего вечера. Она давно так не напивалась, но тут вдруг захотелось, а Валентин только поддержал ее желание. Кажется, Юлиана танцевала полуголая под французскую музыку и представляла, что она в Париже, а за окном – Эйфелева башня, и чтобы ее увидеть, достаточно сдвинуть занавеску.
Юлиана старалась забыть, что муж и свекровь отравили ее отца, а за ней самой охотится маньяк, называющий себя Гроссмейстером. И постаралась до такой степени, что память услужливо стерла все, что последовало за танцами.
Смартфон снова вибрирует, и Юлиана тихо выскальзывает из постели, стараясь не разбудить Валентина. Натягивает на себя черную мужскую футболку, чтобы хоть как-то прикрыть наготу, и даже находит нижнее белье. Голова гудит, во рту сухо, язык превратился в наждачку, но в остальном она чувствует себя сносно. В бурной молодости бывало и похуже.
– Алло?
Звонит Мария. За последние дни столько всего произошло, что Юлиана совершенно про нее забыла.
– Наконец-то! Я уже думала, что опоздала! – Голос звучит с надрывом, будто готов вот-вот перейти в истерический визг.
– Куда опоздала?
Юлиана зажимает телефон плечом и достает из холодильника бутылку с холодной минералкой. Жадно выпивает половину, прослушав нервное бормотание Марии.
– Что? Прости, можешь повторить? Я сейчас неважно себя чувствую…
– Я говорю: если ты с Валентином, то вали скорее! – орет Мария.
– Черт! – Юлиана от неожиданности едва не роняет смартфон. – Что ты несешь?
– Это он! Я вспомнила! Я все вспомнила! – визжит Мария. – Наши занятия помогли. Я все думала, думала о том времени, когда была в плену. Представляла, фантазировала, и вот сегодня ночью мне приснился сон – и я увидела в нем твоего Валентина! То-то у меня было чувство, что я его где-то видела, но никак не могла вспомнить где, но теперь увер…
– Стоп! – приказывает Юлиана и переводит дыхание, одновременно пытаясь собраться с мыслями. – Наша память – это последняя вещь, которой стоит доверять, – ровным голосом продолжает она, хотя голова буквально вибрирует, как и смартфон пару минут назад. – Мы с тобой провели сеанс, а сразу же после него я познакомила тебя с Валентином. Он подходил под твое вымышленное воспоминание, только и всего. В итоге фантазия наложилась на реальность и вылилась в ночной кошмар. Но это еще не значит, что Валентин и есть твой похититель памяти.
– Что-то случилось?
Позади раздается мягкий голос Валентина, и Юлиана испуганно оглядывается. Обнаженный Валентин проходит на кухню и забирает у нее бутылку с водой. Жадно припадает губами к горлышку, но пьет, не сводя с Юлианы темных глаз. Кажется, его ни капли не смущает сложившаяся ситуация, зато под его взглядом хочется быть одетой с головы до ног.
– Н-нет, – она овладевает голосом и отвечает уже Марии: – Ты меня поняла? В этом проблема вымышленных воспоминаний. Никогда не знаешь, реальны они или нет. Потому что они яркие, детальные, прямо дышат жизнью.
– Ты – идиотка! Я говорю: вали от него, пока не поздно. Уверена, что именно он в ответе за ту чертовщину, что творится сейчас в твоей жизни!
– Прекрати, Мария. В моем случае это банальная месть со стороны Матвея. Думаю, на этом мой долг перед тобой можно считать погашенным, – холодно отрезает Юлиана. – Не звони мне больше. До свидания.
Она сбрасывает вызов, не дожидаясь ответа, и переводит дыхание.
– Представляешь, моя пациентка решила, что ты – психопат, который лишил ее памяти несколько лет назад, – фыркает Юлиана. – Хочу крепкого кофе. Скажи, что у тебя есть? – Она целует Валентина в уголок улыбающегося рта.
– Маньяком я еще не был, – усмехается он и достает растворимый кофе. – Пять минут – и тебя ждет самый вкусный кофе на свете.
– Супер! Пойду оденусь, да и тебе не помешало бы, – хмыкает она и шлепает Валентина по голой заднице.
– Я уже в домашнем костюме.
Юлиана с улыбкой возвращается в спальню и сгибается пополам, позволяя страху выплеснуться наружу. Губы нервно подрагивают, а сердце стучит как ошалелое. Мечется в груди и бьется о ребра в отчаянных попытках найти выход. Ей стоило огромных усилий изобразить в присутствии Валентина беспечность. Да, она не поверила словам Марии, точнее, не хотела им верить. И сон журналистки действительно может оказаться игрой воображения. Скорее всего, так оно и есть. Но безотчетный страх уже проник в кровь, и сейчас им дышит каждая клеточка тела Юлианы.
Она разгибается и подбирает разбросанную по полу одежду. Натягивает на себя платье, дрожащими пальцами пытается распутать волосы. Мельком глядит в зеркало и видит бледное подобие себя. Каштановые волосы растрепаны, искусанные губы кажутся слишком красными на посеревшем лице, словно вся кровь прилила к ним или сам Дьявол этой ночью поставил на них свою печать.
В глаза бросаются ровные стопки книг на полках в книжном шкафу, стоящем в углу спальни. Она пробегает взглядом по названиям, и к горлу подступает желчь.
«Память», «Извлечение воспоминаний», «Жизнь как один миг», «Перепиши свое прошлое»…
Множество книг по психологии – и все, как на подбор, связаны с памятью.
Он похитил мою память…
У вашего мужа амнезия…
Она не помнит собственного сына…
До Юлианы долетают разрозненные отголоски прошлого, кружат вокруг нее, как коршуны. Она и правда чувствует себя живым куском мяса. Оголенные нервы потрескивают в мозгу. Юлиана готова взвыть от напряжения.
Вокруг талии скользят теплые руки, затем плечо взрывается острой болью. Юлиана даже не может дернуться и лишь успевает заметить, как Валентин выдергивает из ее руки иглу пустого шприца.
– Что ты мне вколол?! – взвизгивает она.
– Скоро узнаешь, детка, – спокойно говорит Валентин, выкидывает шприц и достает из шкафа джинсы.
Юлианой овладевает странное отупение. Губы медленно немеют, язык еле ворочается. Она почти не может пошевелиться. Только смотрит, как Валентин одевается, а на душе пусто и тихо. Сил хватает лишь на одно слово:
– Гроссмейстер…
По губам Валентина скользит полуулыбка, но в ней нет ни радости, ни удовлетворения от того, что мышка попалась в мышеловку. Скорее смирение.
– Верно. Но ты не бойся. Я тебя не обижу.
Он подходит к ней, но его черты уже расплываются перед глазами. Юлиана пошатывается, и Валентин нежно подхватывает ее на руки.
– Я тебя не обижу… – шепчет он и растворяется в тумане.
Мария заходит в провонявший носками и сигаретами подъезд. Морщится и зажимает нос рукой. В таком месте не только коронавирус подцепишь, но и бубонную чуму.
Еще никогда в жизни она не собиралась так быстро, но в итоге добралась до жилища Матвея Никольского только через час. Зато ей повезло: из подъезда как раз выходили, и она успела нырнуть внутрь, пока не закрылась дверь. Сейчас, перед его квартирой, на нее вдруг накатывает страх. Что, если она ошиблась? Что, если Матвей здесь ни при чем, и Юлиана упомянула его, лишь бы отвязаться от Марии?
– Дура! – цедит она сквозь зубы, уже не зная, как еще обозвать Юлиану.
Мария звонила ей раз десять, но ответ был неизменен: аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия Сети.
– Ай, к черту…
Мария давит на звонок, но он настолько тихий, что лучше барабанить кулаком. Вскоре внутри раздаются шаркающие шаги, и дверь открывается, а на пороге появляется болезненно худой парень с грустным, даже затравленным взглядом.
– Вы кто? – безразлично спрашивает он и чешет затылок. Сальные волосы слиплись настолько, что кажется, будто он пользуется гелем.
– Забыл?! Я – Мария, журналистка, которой ты рассказал про Юлиану. А она сейчас в опасности! – рявкает Мария и неожиданно для себя и для Матвея припирает его к стене с ободранными обоями. – Я знаю, ты, упырь, заодно с Гроссмейстером. Ты его знаешь как Валентина. Поэтому либо говори, где их искать, либо пеняй на себя!
На лице Матвея отражается легкое замешательство.
– Я неясно выразилась? Не знаю, насколько ты в курсе делишек Валентина, но поверь мне, он – страшный человек! И Юлиана сейчас с ним.
– Я… – робко начинает Матвей и снова замолкает.
– Ну же! – орет Мария и трясет его за шиворот. Заглядывает ему в глаза, пытаясь отыскать в них хоть искорку жизни. – Помоги нам… Прошу тебя…
II
Призрачная вода, даже на вид ледяная, тихо колышется возле кромки травянистого берега. На поверхности озера плавают жухлые листья, а над головой высятся голые островерхие деревья, нагоняя своим видом тоску. Лишь по-осеннему теплый ветер спасает от грусти, и можно было бы насладиться этим днем, но… нельзя.
Нельзя, потому что на плечи Юлианы накинут шерстяной плед, принадлежащий психопату, который обожает экспериментировать с памятью. Нельзя, потому что ее ноги и руки связаны кабельными стяжками, и они безжалостно впиваются в кожу на запястьях и щиколотках. Нельзя, потому что Юлиана только что очнулась от сна, и ей хочется размяться, но все, что она может, это покрутить головой и выгнуть спину.
– Надеюсь, сон был приятным?
Рядом с ней на скамью опускается Валентин и подносит к ее губам бутылку воды с трубочкой. Юлиана опасливо смотрит на нее, но жажда пересиливает. Только напившись вдоволь, она находит силы на иронию:
– В связанном виде, да еще и сидя на деревянной скамье? Ты всегда так спишь? Если нет, то попробуй, и перестанешь задавать тупые вопросы.
Юлиана оглядывается. Неподалеку стоит старый одноэтажный дом, явно сохранившийся с советских времен. Возможно, когда-то здесь была дача какого-нибудь чиновника, но сейчас это не более чем хибара, которая грозит в любой момент рухнуть под тяжестью прогнившей и замшелой крыши. Вокруг дома торчат голые деревья, такие же, как на берегу. Летом здесь должно быть хорошо.
– Чей это дом?
Она хмурится и с надеждой вглядывается в мертвые окна, но не видит ни единой живой души. Кроме Валентина. А стоит взглянуть на него, как сердце снова заходится от страха и боли.
– Мой. Мама жила здесь в детстве, прежде чем переехать на море. Знаешь, мой дед был очень обеспеченным человеком. Оставил приличное наследство, хоть и умер рано. А может, наоборот, благодаря этому не смог промотать все деньги, – размышляет Валентин.
– И зачем ты привел меня сюда? Провести романтические выходные?
– Я думал, тебя гложут вопросы, – пожимает плечами Валентин.
Черный свитер с высоким воротником оттеняет его бледную кожу. На фоне заброшенного особняка со своими небрежно лежащими волосами и темными глазищами Валентин выглядит совсем как вампир-аристократ. Вот только питается он не кровью, а чужими воспоминаниями.
– Я и так знаю, что ты – Гроссмейстер, – огрызается Юлиана. – Меня больше интересует, что за гадость ты мне вколол?
– Я догадался, что ты поверила своей подруге. Не быть тебе актрисой. А что вколол… – снисходительно добавляет Валентин, словно Юлиана спросила его о погоде. – Знаешь, чтобы быстро усыпить человека, нет лучше способа, чем сделать ему инъекцию снотворного. Хотя бы внутримышечно. Это безвредно, в отличие от того же хлороформа, который надо вдыхать некоторое время, чтобы он подействовал, – хмыкает он и, не дождавшись реакции, продолжает: – Так ты хочешь узнать всю правду?
Юлиана молчит, только втягивает носом свежий озерный воздух. И Валентин принимает ее молчание за согласие.
– Ты, наверное, удивишься, если узнаешь, что когда-то давным-давно мы с тобой уже встречались.
Фраза Валентина сбивает Юлиану с толку, и на мгновение она забывает о страхе, вновь взглянув на него как на мужчину, с которым изменяла мужу.
– Тебе было лет десять. А я еще жил в животе у матери. Ее звали Ангелина.
Память неохотно начинает работать, и в голове воскресает давний неудавшийся отпуск на море.
– Невозможно…
– Что мы встретились вновь? – усмехается Валентин и с нежностью поправляет на плечах Юлианы плед. – Я сам не поверил, когда выяснил, что твоя девичья фамилия Белозерская, а твой отец был тем юристом, который отказался потакать прихотям моей бабки. И я понял, что это знак.
– Знак?
Разговор идет по неуютному, какому-то однобокому сценарию. Валентин медленно, наслаждаясь каждым словом, рассказывает свою историю. Которая стала историей и Юлианы тоже. А она лишь изредка вставляет слово, в то время как голова гудит после той дряни, что ей вкололи. Что это?.. Кетамин? Нет, что-то помощнее.
– Да, знак, что я должен провести эксперимент. Самое главное дело моей жизни. На подготовку мне потребовался год. Но оно того стоило, пусть результат и вышел не таким, как я предполагал.
– Странное у тебя хобби – ставить опыты над людьми. Сначала Мария, потом Илья и Лидия. А я на закуску, – храбрится Юлиана.
– Пф-ф, – отмахивается он. – Мария довела до суицида однокурсницу. Родственники отравили твоего отца. Самый безобидный из всех – твой босс-извращенец. Ну и Лизавета. Пришлось припугнуть ее, чтобы она выполнила мою просьбу.
Просьба… Юлиана скрипит зубами.
– А наука всегда требует жертв, – пожимает плечами Валентин. – Наш мозг потому и не изучен до конца, что все эксперименты нарушают права человека и признаны незаконными. Я решил идти своим путем.
– Ты просто одержим идеей памяти.
– Верно. Отчасти в этом виновато наше наследственное заболевание – хорея Гентингтона. Один из симптомов – ранняя деменция. Мать не могла вспомнить, кто я такой. Смотрела на меня – и не узнавала. Отчасти – моя религиозная бабушка-сектантка, которая считала, что наша память и есть наша душа. Отчасти – мое диссоциальное расстройство личности и полное безразличие к человеческим страданиям. Видишь, как сошлись звезды, чтобы получился Я. – Последнюю фразу он произносит с тихой гордостью, и Юлиане снова становится холодно от ужаса.
– И в чем заключался твой опыт надо мной?
– О, – оживляется Валентин и придвигается ближе к Юлиане. Она чувствует, как его дыхание теплым дуновением касается ее лица, – Матвей рассказал мне свою историю. Нет нужды тебе ее пересказывать. – От иронии в его голосе Юлиану передергивает. – Я сразу понял, что хочу сделать то же самое. С тобой. Почему бы и нет? Это ведь так интересно. Изменить память профессионального психотерапевта.
– Действительно, – Юлиана отворачивается, не в силах смотреть на кривую улыбку на губах Валентина.
– А дальше я подергал за ниточки. Некоторое время следил за твоим окружением, чтобы узнать слабые места тех, кто рядом с тобой. Потом подослал к Евгению проститутку и сделал пикантные кадры. Он первым попался на крючок. С его помощью через Лидию я нашел компромат на твоего мужа. Матвей хотел отомстить, но он не знает и половины. Ему казалось забавным разыгрывать тебя, изображая собственного отца. Он же слил информацию о тебе журналистам. А Лиза была нужна мне, чтобы ты оказалась в нужное время в нужном месте и увидела там важные вещи, – загадочно говорит он.
– Ты про ту сцену в торговом центре? С девочкой Зоей?
Валентин только улыбается:
– Да. Для этого пришлось запугать одного из твоих клиентов, чтобы он отменил сеансы и ты освободилась.
Юлиана морщится, но Валентин продолжает так, словно долго репетировал речь и наконец может ею насладиться:
– Найти подходящую актрису с девочкой и заставить их разыграть нужную сцену – дело техники. Понимаешь, это все детали пазла.
– Не знала, что ты любитель собирать мозаики, – цедит Юлиана.
Валентин криво улыбается и продолжает:
– Матвей должен был заставить тебя нервничать, чтобы ты начала сомневаться в себе. Илья и Евгений – внушить тебе вымышленное воспоминание. От лица Гроссмейстера я диктовал им, что говорить. Когда ты захотела посмотреть на могилу, им пришлось попотеть, создавая в ночи подделку. Алла… Я женился на ней, чтобы подобраться ближе к тебе. А еще проколол колесо твоей машины, когда понял, что лучше пообщаться неофициально. Не думал, что наши отношения зайдут так далеко, но твой благополучный брак оказался видимостью. Я был уверен, что продумал все мелочи, даже выкрал твой старый паспорт, чтобы ты не искала там пометку о детях.
– И несмотря на все старания, у тебя ничего не вышло, – бросает Юлиана, впервые ощущая нечто похожее на гордость.
– Да, я поздно заметил нестыковку в статье. Слишком поздно. И когда ты раскусила мой план, я был вынужден импровизировать. Даже пытался подставить Евгения. А слабак Илья именно в этот момент решил облегчить совесть. И с Лидией я прокололся. Пытался ее запугать, чтобы не высовывалась, а у нее снесло крышу.
– Обидно, когда все усилия коту под хвост.
– Обидно. Но зато передо мной открылись другие перспективы, – нежно шепчет Валентин и проводит пальцами по ее щеке.
– О чем ты?
Валентин пробегает по Юлиане внимательным взглядом и откидывается на спинку скамьи. Смотрит вдаль на озеро. Вокруг него высятся те же мрачные деревья, голые и будто костлявые, теснящиеся друг к другу.
– Я ведь пытался внушить тебе вымысел, как ты – Вере Никольской. У тебя это получилось даже без той глобальной подготовки, которую провел я. В случае с твоей пациенткой дело испортила ее шизофрения.
– К чему ты клонишь?
– К тому, что у тебя получилось, а у меня нет, хотя я приложил гораздо больше усилий. Возможно, будь все идеально, ты бы поверила в смерть Зои, но я не смог всего учесть. – Юлиана впервые замечает в его голосе печаль. – Я мечтаю переписывать прошлое людей одним словом. Без доказательств. Ты только представь, – он снова поворачивается к ней, и в его глазах зажигается огонь страсти, – детство, полное унижений, можно не просто забыть, можно создать новые воспоминания, новую жизнь, где были любящие родители. Разве это не стоит того, чтобы пожертвовать несколькими людьми?
Вместо матери, которая запирала маленькую дочь в темной комнате, была бы другая – любящая, добрая. Та, кто называла бы ее сладкой булочкой и щелкала по носу, чтобы рассмешить. Та, кто перед сном гладила бы по голове и говорила…
– Несколькими? – Юлиана трясет головой, чтобы избавиться от воображаемого образа, столь желанного и недосягаемого. – Чтобы добиться того, о чем ты говоришь, понадобятся годы и десятки, сотни поломанных судеб. К тому же пытка электрошоком не слишком похожа на переписывание прошлого одним словом! – Юлиана яростно пытается освободиться от пут, но они прочно стискивают запястья.
– Поэтому мне нужна ты! – Валентин хватает ее за плечи и прижимается лбом к ее лбу так, что их глаза оказываются на одном уровне. – Если мы объединим наши знания, мне не придется прибегать к пыткам. Научи меня тому, что знаешь сама, и обещаю, ты не пожалеешь.
– Я?
Такого Юлиана не ожидала, но Валентин даже не слушает ее ответ и проворно развязывает руки, а следом и ноги.
– Я покажу тебе свою лабораторию, и ты скажешь, да или нет.
В доме царит полнейшее запустение. Мебель покрыта серыми рваными тряпками. Пепельная пыль лежит на подоконниках, на полу, на стенах, в каждой трещине, даже на паутинах. Половицы отзываются плачем на самый легкий, осторожный шаг. Когда они спускались по шаткой, дребезжащей, скрипящей и стонущей лестнице в подвал, где потолок буквально наседает на голову, Юлиана не думала, что увидит там что-то иное. Но увидела.
– Ты здесь основательно обжился.
Она озирается. Стеллажи заставлены книгами по психологии, часть из которых она уже видела у Валентина дома. Посередине стол, к которому сверху и снизу приделаны кожаные ремни, и Юлиана страшится подумать, для чего он. Еще один стол заставлен пробирками с непонятными жидкостями, на нем разбросаны записные книжки, исчерканные кривым почерком Валентина. В дальнем углу маленькая комнатка, наподобие чулана, куда ползут провода. В кругу света видны стул и головной убор, явно предназначенный для электрошоковой терапии.
– Так, значит, здесь ты ставил свои опыты над Ильей и Лидией?
Да, Валентин развязал Юлиану, но ужас вернулся, и теперь она чувствует каждое движение маньяка, каждый вздох, а мозг неповоротливо ищет пути к спасению, но сонное сознание не способно даже предложить варианты, не то что осуществить их.
– И над Марией. Она была моей первой пациенткой. Конечно, я позаботился о том, чтобы в результате ее нашли в другом месте, – гордо заявляет Валентин. – Были и другие, но, как видишь, пока я не достиг особых успехов. Рано или поздно память возвращается ко всем. Даже к этой журналистке.
– Ты рисковал, когда показался ей на глаза.
– Нарочно, – Валентин замирает посреди комнаты и проводит пальцами по столу. – Надеялся закрепить успех, но не вышло. Поэтому мне нужны твои знания, Юлиана. Вместе мы достигнем величия. Человек сможет создавать себя заново с помощью новых воспоминаний.
Новые воспоминания о счастливом детстве. Юность без лихорадочных поисков утешения в мужчинах. Брак без лжи. Карьера без роковых ошибок. Тогда Юлиана могла бы…
Она медленно качает головой и отступает спиной к выходу. При мысли о том, чтобы проводить жуткие эксперименты над людьми, в животе начинаются рези.
– Юлиана, – Валентин протягивает ладонь, и в темных глазах замирает мольба. – Прошу, присоединись ко мне.
Вместо ответа воздух разрывает гром выстрела, который оглушает Юлиану. На черном свитере Валентина расползается блестящее пятно. Черное на черном, но кровь заметна всегда. Поражает другое. Его удивленный взгляд скользит за спину Юлианы. Лицо Валентина бледнеет, цвет сбегает с кожи, с глаз, с губ. И мужчина, который недавно внушал ужас, больше не внушает ничего. Он падает на пол.
Мертвый. Так и не исполнивший свою мечту.
Юлиана с ужасом оборачивается и видит Аллу. В ее руках пистолет, а лицо… Лицо такое же, как у мертвого Валентина. За ней маячат Мария и Матвей, хотя Юлиана не уверена. Она ни в чем больше не уверена.
– Ты как? – Мария протискивается мимо Аллы, которая до сих пор не двигается, и нависает над Валентином. Толкает его тело носком обуви и хмыкает. – Сдох, тварь. Так ему и надо. – Она снова смотрит на Юлиану и повторяет свой вопрос: – Ты как?
– Устала, – шепчет Юлиана и закрывает глаза.
Игра окончена. Шах и мат.