— Денис Иннокентьевич? — поинтересовался майор.
— Да.
— Майор Зигунов. Уделите мне минутку?
— А в чем, собственно…
— Пойдемте, поговорим вместе с Анной Никифоровной.
— Ладно.
Парень привычным жестом поправил очки и пошел за неожиданным визитером.
Когда они подошли к столу библиотекаря, люди, сидевшие в читальном зале, уже начали бросать в сторону маленького собрания любопытные взгляды. Майор сделал вид, что не видит этого, и обратился к Денису Иннокентьевичу:
— Анна Никифоровна сказала, что вы вчера проводили занятие у школьников с двух до четырех. Верно?
— Да, все правильно. У меня кружок по ЛИТО…
— Сможете мне дать список тех, кто его посещает?
— Да, но я все еще не могу понять…
— Не беспокойтесь. Просто в вашем зале вчера был небольшой инцидент, так что мне нужно опросить всех возможных участников. Тут студенты были? В то время, когда вы вели кружок?
Молодой человек почесал нос, размышляя, и через пару секунд покачал головой:
— Нет, студентов не было. На время занятий со школьниками студенты в читальный зал не допускаются. Бывают, конечно, исключения — перед экзаменами там или если какой-то форс-мажор. Но вчера здесь был только я и мои ученики.
— Из каких классов?
— Четвертый — седьмой.
— Отметите для меня в списке, кто из какого, хорошо?
— Конечно.
— Из взрослых кто-то еще был в зале вместе с вами?
— Само собой. Анна Никифоровна была.
— Кто-то еще?
— Да нет, вроде все.
Зигунов повернулся к пожилой библиотекарше.
— Да-да, все так и было, — часто закивала она и с волнением посмотрела на молодого человека. Тот стоял, насупившись, и всем своим видом демонстрировал отстраненность.
— Хорошо, — произнес майор, секунду подумал и добавил, обращаясь к парню в очках: — Денис Иннокентьевич, вам нужно будет проехать со мной ненадолго. Ваши вещи здесь или в гардеробе?
— Тут, в подсобке.
— Пойдемте.
— Ой, подождите! — окликнула их Анна Никифоровна, поднимаясь со стула. — Так Аброськин же еще вчера заходил! Однорукий. Мастер наш. Помнишь, Денис? Как раз когда кружок шел. Он раму оконную ремонтировал — она закрываться нормально перестала, а пластиковые окна поставить денег у института нет.
Петр повернулся к старушке, удивленно вздернув брови:
— Аброськин? Дмитрий Степанович?
— Он самый. А вы его тоже знаете? — Теперь уже пришел черед Анны Никифоровны удивленно смотреть на Зигунова.
— Он же в Шуистинском филиале работал? Как он тут оказался?
— Работал, да. И сейчас работает. Но теперь он и в главном корпусе помогает, и у нас, и на физвосе… В общем, мастер на все руки… хоть и без руки. Пошустрее иных двуруких мужиков-то. Вон тополь старый рубил, топором-то — ух! Любо-дорого глядеть!
У майора мысли в голове летели с космической скоростью, опережая одна другую. Вот это поворот, как говорят в интернетовских роликах. Неужели Аброськин все-таки имеет отношение к делу литературного убийцы и он — Зигунов — катастрофически ошибся, когда предложил ему работу в пединституте? Может, не напрасно Катя ему тогда на этот счет высказывала? А что, если… Да нет, бредовая мысль. Он же однорукий. Как он мог бы, например, справиться с Лесковским? В штору его замотать и шпагой проткнуть. Одной руки там бы явно не хватило… Хотя… Если не основной исполнитель, то вполне может оказаться, что Аброськин — пособник. А раз мастер на все руки, то ему пофигу, с какой стороны рубить. Черт! Черт! Черт! Все запутывается еще больше. Понятно пока одно: и Аброськина, и этого Дениса Иннокентьевича необходимо допросить как можно детальнее. И как можно быстрее.
— Так что, мне с вами все-таки нужно ехать или как? — вклинился в размышления очкарик.
— Что? А, да. Через минуту поедем… Анна Никифоровна, вы не в курсе, где я могу сейчас Аброськина найти?
— Сейчас? А сейчас который час? — Старушка посмотрела на часы. — Начало десятого. О, так он как раз должен сюда прийти — вторую раму делать.
— Вот как. Отлично.
Зигунов вытащил телефон и нажал на кнопку горячего вызова.
— Дежурный слушает, — раздалось в трубке через несколько гудков.
— Майор Зигунов. Пришлите группу спецназа в читальный зал педагогического института. Срочно!
— Принято.
Когда Петр нажал кнопку окончания вызова, библиотекарь и Денис Иннокентьевич смотрели на него, разинув рты.
Глава 22
Ну что, мой Проницательный Читатель, ты уже догадался, какой автор станет основой для нового полотна? Кому посвящено мое ситуационное переосмысление с мальчиком — главным героем? Думаю, догадался, ведь это совсем простенькая загадка. Особенно для людей, существующих в пространстве постсоветской реальности. Если вы ходили в школу еще в СССР, то изучали его произведения в рамках школьной программы. Конечно, это могло привнести некую негативную коннотацию, ведь сейчас модно ненавидеть все советское. Но если вы хоть немного мыслящий человек и способны оценивать творчество по достоинству вне рамок политических течений, то прекрасно осознаете, какой вклад этот автор сделал в историческое бессознательное. Его произведения — редкий образчик детской литературы, осмысливающий совсем не детские вопросы: войну и роль ребенка в ней.
Вы можете сказать, что сейчас эта тематика не актуальна, ведь нет никакой войны. Разве? РАЗВЕ?! Вы это серьезно? Посмотрите в окно. Неужели для вас неочевидно, что война идет постоянно, она не прекращается ни на минуту, просто потому что люди — это всегда конфликт. Как только ты, да, конкретно ты, мой имплицитный читатель, покидаешь свою уютную квартирку (и то если живешь там один, без родственников и соседей), ты выпадаешь в тот слой реальности, где твой эстезис сталкивается с эстезисом других людей. Особенно если ты достаточно продвинут и твое сознание отвергает традиционную бинарную логику, логику господства, инструментализм, принцип строгой организованности и иерархической упорядоченности социальных структур. И вот ты уже осознаешь, что каждая встреча с миром другого мыслящего существа (или даже просто верящего в то, что оно мыслит) — это уже поединок, локальная война. А ведь людей на планете миллиарды! И локальный конфликт превращается в общемировой. Так какая тема, как не война, может быть более актуальной? Просто роль ребенка в ней — это лишь один из аспектов. И аспект, позволю себе заметить, невероятно важный. Ведь каждый из нас был ребенком. И на каждого из нас оказывала влияние эта непрекращающаяся битва внешнего мира. Война реальностей, если хотите.
Ну что, вы наконец догадались, чью авторскую маску я собираюсь примерить? Ну конечно! Конечно же, это великий Аркадий Гайдар. Светлый гений, незаслуженно забытый моими узколобыми современниками. А ведь его произведения призваны воспитывать — и воспитывали! — Хороших Людей. Что ж, если вы сами не способны рассмотреть, я вам покажу. Мой «двойной код» будет простым и понятным. Я хочу, чтобы мои произведения, мое искусство было доступно каждому. Но не каждому идиоту! А лишь мыслящим, высокоорганизованным индивидам. Тем, кто способен, а значит, и достоин его понять.
Так какова же фабула, спросит автора читатель? Какова задумка? Ах, мои пытливые умы, как приятно, что вы этим интересуетесь. Ну конечно же, я расскажу. Приоткрою завесу над гениальной в своей простоте задумкой. Оцените ее изящество. А уж когда она воплотится в кровь и мясо… О, это будет незабываемо!
Наш герой — Владик Зигунов — обычный мальчик, который живет обычной жизнью. Ходит в школу, в читальный зал пединститута, где работает его мама, играет в компьютерные игры и мечтает прославиться. В детстве мы были совершенно такими же, не правда ли? И, возможно, жизнь Владика шла бы своим чередом — спокойно и размеренно, с невысокими взлетами и не слишком болезненными падениями, но… У него есть отец. Отец его — личность героическая. А как всякий герой, он не может укладываться в рамки обыденности. Реальность выталкивает его на поверхность, за границу «нормальности», в героическую плоскость, где кипит, бурлит и разбрызгивает свои соки жизнь. И вслед за отцом-героем мальчика затягивает в водоворот разума и безумия, преступления и закона, искусства и реальности.
О, какая же чудесная динамика! Феерия! Экспрессия! Помните гайдаровскую «Судьбу барабанщика»? Там было так же:
«Выпрямляйся, барабанщик! — уже тепло и ласково подсказал мне все тот же голос. — Встань и не гнись! Пришла пора!»
И я сжал браунинг. Встал и выпрямился.
Как будто бы легла поперек песчаной дороги глубокая пропасть — разом остановились оба изумленных друга.
Но это длилось только секунду. И окрик их, злобный и властный, показал, что ни меня, ни моего оружия они совсем не боятся.
Так и есть!
С перекошенными ненавистью и презрением лицами они шли на меня прямо.
Тогда я выстрелил раз, другой, третий… Старик Яков вдруг остановился и неловко попятился.
Но где мне было состязаться с другим матерым волком, опасным и беспощадным снайпером! И в следующее же мгновение пуля, выпущенная тем, кого я еще так недавно звал дядей, крепко заткнула мне горло.
Ах, какая прекрасная картина! Какая яркая и пронизывающая! Следуя за гением такого масштаба, я должен… нет! — просто обязан создать полотно не менее масштабное и сверкающее. Я даже палочки подложил в рюкзак «юного барабанщика». О, как бы мне хотелось увидеть его с ними в руках! Но увы… Впрочем, это не единственная проблема в данном сценарии. Выстрелить в мальчишку тоже будет сложновато. Ведь необходимо, чтобы картинка была тождественной, но это может вызвать массу нежелательных осложнений и в итоге испортит все произведение. Конечно, когда барабанщик идет домой из библиотеки, он частенько срезает путь между гаражами. Места там уединенные и были бы почти идеальными подмостками, но горло…