чего не видя, но стремясь не подпустить противника к жизненно важным органам.
— А-а, «тварь»! — кричал он в безудержном гневе. — Я с тебя, шлюха, с живой шкуру сдеру! Всё, смерть тебе!
— Тебе, «гнида», сейчас предстоит умереть, — стиснув покрепче зубы, словно змея злобным говором прошипела Маша.
Далее, для нее все было как будто в тумане: безошибочно определив, что нанести ему более или менее существенное ранение в верхнюю часть туловища пока не получится, Мария, когда Кирпич — только на доли секунды! — повернулся в ее сторону, прыгнула ему в пространство между колен и, мгновение спустя, нанесла удар ножом в нижнюю область паха — как раз прямиком между ног.
Очевидно, она смогла повредить проходящую там артерию, так как бурого цвета жидкость, брызгая по сторонам, «била» фонтаном, обагряя ей и лицо, и одновременно одежду.
— Ты, кажется, «трахнуть» меня хотел?! — умываясь кровью врага, безумно хохоча, прокричала на миг «ополоумевшая» воительница, — На же, «сученок», теперь наслаждайся!
Постепенно кровяное давление все снижалось, а тело бандита стало дергаться в предсмертных конвульсиях. Вихрева тем временем медленно приходила в себя от безумного чувства, внезапно захватившего ее разум, вполне очевидного таким обстоятельствам и какое иногда возникает у людей, когда они вступают в единоборство, влекущее последующее убийство своего не в меру кровожадного недруга, чересчур опасного и во много превосходящего в силе; она поднялась с поверженного подонка и, отойдя немного в сторону, предоставила бывшему отморозку возможность спокойно скончаться.
— Как же вам всем хочется моего тела, — произнесла девушка, выбрав эту фразу в качестве кратенькой панихидной речи, отнесенной к бандиту, — но, поверьте, ничто в этом мире не дается даром!
Далее, Маша оттащила мертвые тела бывших преступников подальше, в сторону от костра; сняла с них одетую сверху военную форму и, насколько это было возможно, оттерла кровь как со своего лица, так в том числе и верхнего одеяния. Закончив убирать трупы, она вернулась к огню, где тут же принялась уничтожать оставшуюся после бандитов еду, что и неудивительно, ведь, кроме болотной клюквы, за весь день воительница так ничего и не съела, а потому с жадностью сейчас поглощала захваченные трофеи — хлеб и консервированные продукты.
«Хорошо еще, что не все здесь сожрали, глупые «сволочи»», — пережевывая пищу, отзывалась в душе отважная девушка, как бы благодаря таким образом беспечных хозяев за проявленное ими «гостеприимство». Насытившись, Мария, подбросила в огонь побольше сухого топлива и, не выдержав свалившихся на нее за последние сутки нервных и физических потрясений, «провалилась» в глубокий, почти бесчувственный, сон. Она спала так крепко, что даже если бы в ту ночь кто и задумал над ней что-нибудь сделать, то вряд ли бы она смогла это предвидеть и тем более осознать; в данном случае отключились все ее чувства, в том числе и та самая хваленная интуиция, словно бы позволяя организму отдохнуть и набраться сил для, наверное, самого важного и ответственного противоборства, так неожиданно случившегося в ее такой еще непродолжительной жизни.
Эта ночь прошла абсолютно спокойно, и ни животные, ни люди, ни даже служители потустороннего мира ее больше не беспокоили; очевидно, сама Судьба понимала, что она делает правое дело и ведет справедливую борьбу с теми, кто сам безудержно и бесправно желает видеть ее убитой. «Не я объявила эту войну», — каждый раз проговаривала она, мучаясь совестью, когда ей приходилось совершать очередное убийство.
Проснулась Вихрева от начинающего уже припекать пусть и осеннего, но все-таки жаркого солнца; оно давно уже встало и пробивалось сквозь кроны деревьев, согревая последними сентябрьскими лучами. «Сколько же я проспала?» — подумала про себя встревоженная до крайности девушка. Осмотрев место своего ночного, без сомнения, беспощадного поединка, Маша в очередной раз подивилась своему везению и удаче. «Видимо, само Провидение мне помогает в моей справедливой борьбе? Хорошо, если так, но все равно расслабляться не стоит: от моей решительности сейчас зависит не только моя единоличная жизнь, но и благополучие еще одного человека, которого я, кроме всего прочего, еще и безумно люблю; а потому я должна во что бы то ни стало остаться живой и освободить его из кровожадных лап наших общих, а главное, смертельных врагов», — размышляла Мария, пока искала в траве свою снайперскую винтовку (ночью, переходя в рукопашную схватку, она отпустила прозрачную леску, и оружие, соответственно, сгинуло в темноте); в тот мрачный период искать его было бы бесполезно, да и сил больше не было, а при свете дня оно обнаружилось очень быстро и совсем незатейливо.
Определившись со своим дальнейшим огнестрельным вооружением, в ходе чего Мария прихватила еще и автомат Кирпича, и карабин большого Гориллы (не позабыла она еще и про имевшиеся при них боевые ножи), затем собрала в вещмешок, некогда принадлежавший одному из бандитов, все, что можно было еще использовать из оставленной ими еды, после чего уверенной походкой направилась к своему «снегоболотоходу» (именно так уже она считала захваченный «квадрик» грозного атамана), чтобы непременно — и исключительно только на нем! — выдвигаться обратной дорогой; до него было метров сто, поэтому его очертаний из-за огромных стволов деревьев практически не было видно.
Когда девушка приблизилась, то в один миг ее сердце наполнилось печалью и гневом от представшего ей печального — да что там? — просто ужасного вида: так полюбившийся ей транспорт находился в крайне плачевном, точнее сказать, ужаснейшем состоянии — весь обгоревший, он не подлежал больше никакому восстановлению. Постояв немного возле столько раз выручавшего ее «квадроцикла», Вихрева отдала ему должное, произнесла про себя короткую проповедь, пообещала обязательно отомстить и, понуро опустив голову, побрела к замеченному ею ночью транспортному средству, уже непосредственно его намереваясь использовать в дальнейшем пути, направляясь для достижения великой цели, направленной на спасение страждущего человека, дорогого сердцу и невероятно ею любимого.
Глава XXIНазад в лесную деревню
В тот самый период времени, пока отважная воительница пробиралась по топкому болоту на своем животе, а затем выслеживала и боролась с Кирпичом и Гаврилой, Борисов, сопровождаемый преданными ему лесными разбойниками, оставшимися в живых и насчитывающими общей сложностью одиннадцать боеспособных пособников, а также своей неотступной избранницей, продолжал вести свою преступную группу, понуро конвоирующую захваченного пленника в лесную деревню; Виктор Павлович старался двигаться как можно быстрее, привыкнув уже ожидать от дерзкой шлюхи самых неординарных решений.
Он был глубоко убежден, что она незамедлительно, сломя голову и не разбирая дороги, кинется за ними в погоню, чтобы выручить своего плененного ухажера, причем действуя при этом напропалую и совершенно бездумно; «главбандит» определенно считал, что хорошо знает женщин, которые, подвергаясь воздействию негативных эмоций, полностью теряют самоконтроль и совершают поступки, полагаясь исключительно лишь на свои нежные чувства и захватившие душу эмоции, поэтому-то, наверное, его ни на секунду и не покидала уверенность, что она тут же кинется по их следу, причем ни на сантиметр не уклоняясь и никуда не сворачивая хоть сколько-нибудь в сторону с «предложенного» им и специально «проторенного» для нее пути.
— Вить, а куда мы так быстро торопимся? — озадаченная таким непривычным поведением, Шульц попыталась дознаться у преступного суженного, когда они, выезжая из леса на накатанную дорогу, слегка снизили скорость. — Словно бы бежим от кого-то?
— Нет, Грета, — немного задумчиво и на удивление спокойно произнес атаман, — мы не бежим — мы просто спешим, чтобы достойно встретить нашу обнаглевшую «мерзкую гостью», которая, поверь, — не пройдет и двух дней! — непременно к нам явится, причем абсолютно без приглашения.
— Ну, не знаю, не знаю?.. А не лучше ли ей, оторвавшись от нас, сразу же свалить в большой город? — не могла успокоиться в своих предположениях девушка. — И натравить на нас, скажем, для начал «ментов», а там и за ФСБ дело не встанет?
— Ты, видимо, плохо ее узнала, раз тебя посещают подобные мысли? В данном случае она, как-то́ не покажется странным, оказалась «охотником», и, можешь мне верить, теперь «сучка» уже никуда не свернет, тем более что мы захватили ее — что касается лично моего мнения? — то очень подозрительного товарища.
Дальше разговор продолжаться не мог, так как вся эта порядком потрепанная кавалькада выехала на бывшую узкоколейку; раздался рев моторов, заглушающий все остальные звуки, и бандиты помчались в сторону своего далекого поселения. Когда они проехали место, где стоял обгорелый «опель», и углубились в лес на несколько километров, Борисов неожиданно дал команду остановиться… до их лагеря от этого места оставалось не более десяти километров.
— Петрович, — обратился он к пожилому преступнику, — возьми себе пятерых — кого посчитаешь нужным — и вместе с ними устрой здесь нормальную западню, да так, чтобы вас не было видно, а вы же при этом видели все… справишься?
— Без проблем, Виктор Палыч, — не совсем уверенно отозвался бандит, называя главаря, не как обычно, по-простому «Палыч», а полным его именем, потому как не до конца еще понимал, что в данном случае это его особое внимание значит — незаслуженную опалу либо же чересчур большое доверие, — все сделаем в лучшем виде.
— Хорошо, — согласился атаман, — завтра проверю.
Банда разделилась на двое: шесть человек остались в лесу на подступах к их деревне, расположившись на расстоянии чуть более десяти километров; остальные семь, в том числе пленник, устремились в сторону лесного селения.
Оставшиеся в лесу преступники срочно, в самом спешном порядке, принялись оборудовать место для хитроумной ловушки. Свои «квадрики», чтобы скрыть их подальше от основного пути, они углубили в лес на расстояние около километра. Когда все основные приготовления были закончены, Петрович начал инструктировать вверенных ему членов преступного «братства», пытаясь донести до них смысл дальнейшей засады: