– Как ты думаешь – найдут? – озаботился Борис.
Мне послышалась издевка в его голосе.
– Может, и найдут, они ребята расторопные, – сказал я.
– Ну, это вряд ли. Ты ведь им не поможешь.
– Почему же?
– А какой тебе смысл? Невыгодно. Ты сам хочешь на этих деньгах сидеть.
Борис потянулся ко мне, даже на цыпочки привстал, и прошептал заговорщицки:
– И все равно у тебя ничего не получится. Придется делиться.
– Делиться – чем?
– Деньгами, братан. Бабки – они в работе должны быть, крутиться, а не в заначке прятаться. Когда ты мне их отдашь – большая польза будет всем. Улавливаешь?
– Нет, – искренне признался я.
– Мне подружка твоя все рассказала. Про то, как вы это дело крутанули, про то, как Костяна несчастного грохнули.
– Что за подруга? – спросил я, хотя по логике вещей кандидатура тут была одна-единственная – Ольга.
И мою догадку Борис тотчас же подтвердил.
– Мадам Бояркова, – сказал он. – Сидит сейчас в соседней комнате, сама на себя донос строчит. Бабы – они слабые. Чуть на них нажмешь, и вот он, результат.
Борис качнулся с пятки на носок.
– Ну ладно, братан, к делу. Бабки где?
– Какие бабки?
– Еще раз предупреждаю: думай, прежде чем отвечать.
Борис едва заметно кивнул кому-то за моей спиной. Жестокий удар дубинкой свалил меня с ног. Я корчился на бетонном полу и орал – от собственного крика в этом тесном бетонном мешке закладывало уши. Хорошо они меня приложили.
Когда я затих, Борис склонился надо мной.
– Восемьсот тысяч долларов, – сказал он внушительно. – Где?
Мне нечего было ему ответить. И тогда они всыпали мне еще. Двумя дубинками отмолотили так, что мне уже и подниматься не хотелось. Остаться бы вот так лежать, да и сдохнуть в конце концов. Все же легче, чем сносить побои. Борис следил за происходящим, сидя на краю стола и выкуривая сигарету за сигаретой злыми короткими затяжками.
– Мне ничего от тебя не надо, – проявил он добрую волю. – Отдай баксы и катись отсюда на все четыре стороны.
Мое истерзанное тело так нестерпимо болело, что я с удовольствием отдал бы ему эти деньги. Но вот незадача – их у меня не было.
– Я уже тебе говорил, сначала я и подумать не мог, что это ты, – сказал Борис. – Думал, Костян решил фраернуться. Сорвать банк и уехать под пальмы вместе с бабой своей. Потом смотрю, вроде и не его это баба, а твоя. Ну и ну, думаю. Костян там, на далеких островах, за жизнь свою трясется, а эта уже с тобой шашни крутит. И только когда я по телеку про Жихарева услышал, тогда наконец просек эту фишку. Ну, что вы его подставили, в смысле.
Я понимал, для чего он это все мне рассказывал. Демонстрировал собственную проницательность и то, что нас с Ольгой он видит насквозь.
– Ты ошибаешься, – сказал я. – Мы оба – ни я, ни Ольга – не имеем к этому никакого отношения. Я до сих пор не знаю, что там такое произошло.
– Я тебе расскажу, – с готовностью вызвался Борис. – Дело-то плевое, что там непонятного. Решили вы под шумок грохнуть этот банк. Ничего не имею против. Даже уважаю. Но тут вам под руку подвернулись еще и мои баксы, которые я Жихареву передал для наших с ним дел. И вы их тоже прибрали к рукам. Вот тут ни фига у вас не получится. Потому что за эти бабки вы мне ответите головой.
– Никаких денег я не видел.
Амбал с дубинкой выразительно взглянул на Бориса – позволь, мол, врезать этому фраеру еще разок. Но Борис не торопил события.
– Мы работаем лучше, чем менты, – сообщил Борис. – И бабу твою проследили, и тебя. Все сходится. Рано вы осторожность потеряли. Оно, понятно, если бы жихаревский труп не нашли, на вас бы никто не подумал.
Как много в жизни зависит от случайностей. Если бы жихаревский труп не нашли. Или нашли, но не допустили бы утечки в прессу. Ведь кто-то слил информацию журналистам. И даже, наверное, получил за это деньги. Теперь вот его дети жуют купленный на те деньги вкуснейший торт, а я корчусь на бетонном полу, и мне совсем не хочется жить.
– У тебя одна дорога отсюда, – сказал Борис. – Через баксы. Отдаешь баксы – уходишь с миром.
Я вдруг впервые за время нашего сегодняшнего с ним общения подумал о том, что не знаю, чем вся эта история закончится. Ольгу они захватили по пути на работу. Меня тоже фактически застали врасплох. И никто не знает, где я, где Ольга. Получалось, что с нами могут сделать что угодно, и никто не сыщет никаких концов. Вокруг бункера лес, и если хорошенько закопать трупы… А можно и не закапывать. Замуровать прямо здесь, в бункере. В лучшем случае найдут лет через сто.
– Ты подумай, – предложил мне Борис. – Минут пятнадцать. А потом я приду, и разговор у нас с тобой будет четкий. Сугубо конкретный разговор будет, братан.
Он ушел, а двое амбалов с дубинками остались. Один приблизился, вроде бы примерился ударить, но не решился. Приказа не было. И он отошел с явным неудовольствием.
Борис появился очень скоро, как и обещал. Вбежал в комнату, суетливо потер руки и спросил, не глядя на меня:
– Ну что, поговорим?
Я даже не успел ему ничего ответить. Он вдруг будто что-то вспомнил, потянул меня за рукав:
– Иди-ка сюда. Посмотришь.
Провел по коридору. Одна из дверей была распахнута. Борис подвел меня к ней, но через порог переступить не позволил. Я видел небольшую комнату и Ольгу в ней. Ольга сидела на стуле, ее руки были заведены за спину. В лице – ни кровинки. Я только сделал шаг вперед, как два Борисовых абрека тут же перехватили меня под локти. Ольга обернулась на шум, вскочила со стула:
– Женя!
Я видел, что у нее или связаны руки, или наручники на них – но она не свободна. Сразу же появилось новое действующее лицо – какой-то парень. Он грубо толкнул Ольгу обратно на стул. Она едва не упала. Борис предусмотрительно захлопнул перед моим носом дверь.
– Или вы выйдете отсюда вместе, – сказал он. – Или не выйдете вообще.
Я уже знал, что он нисколько не шутит. И даже более того, я вдруг понял, что мы с Ольгой вообще никогда отсюда не выйдем. Потому что так получалось, что в истории с пропавшими долларами обязательно кто-то окажется крайним. Если бы доллары действительно были у нас и Борису удалось бы ими завладеть, он запросто мог бы сохранить нам жизнь. Мы были бы для него не опасны. И даже по гроб жизни обязаны. Потому что, если мы действительно расправились с Костей Жихаревым, не в наших интересах предъявлять претензии Борису за наше похищение и его варварское с нами обращение. Мы будем молчать и благодарить судьбу в лице Бориса за то, что все так счастливо обошлось. Но на самом деле расклад иной. Нет у нас этих долларов. И ничего Борис от нас не получит. А коли так, отпускать нас ему нет никакого резона. Потому что в этом случае крайним окажется он. И ему будет выгоднее, чтобы мы исчезли.
– Деньги! – рявкнул Борис. – Я тебя предупредил, что теперь разговор пойдет конкретный.
– Ты назвал сумму в восемьсот тысяч долларов?
– У тебя хорошая память.
– Я тебе их привезу.
– Нет, привозить не надо, – остановил меня Борис. – Скажи, где их искать. Мои люди все сделают, как надо.
– Я еще не знаю, где искать.
– Прикалываешься?
– Я найду деньги. Дай мне пару дней.
Наверное, Борис решил, что я издеваюсь над ним. Потому что вдруг сорвался.
– Где баксы? – заорал он и ударил меня кулаком в живот. – Я тебя зарою прямо здесь!
Он бесновался и молотил меня кулаками, как боксерскую грушу, но опыта рукоприкладства у него было явно меньше, чем у его абреков, и поэтому я вышел из этой передряги с минимальным ущербом для собственного здоровья. Когда Борис притомился и оставил меня в покое, я сказал:
– У меня нет тех денег, о которых ты говоришь. Но я найду. Займу. Соберу среди друзей и компаньонов. Сумма немалая, но я ее осилю.
– Как же так, братан? – зло прищурил глаза Борис. – Бабки ты не брал, но отдать готов?
– Да.
– И с чего бы это?
– Жить хочется, – улыбнулся я. – Чего не сделаешь ради собственной шкуры.
По Борису было видно – не поверил. И уж, конечно, ни за какими деньгами он меня отсюда не выпустит. Даже на время. Потому что я запросто могу явиться не с деньгами, а с ОМОНом.
– Думай! – сказал Борис. – Думай, как сделать так, чтоб деньги были здесь! – Он указал куда-то себе под ноги. – Вспоминай, к кому из твоих знакомых могут отправиться за бабками мои ребята!
– Кто же такие деньги отдаст через посредника? – осторожно попытался я вразумить Бориса. – Это надо делать лично. Глядя людям в глаза. Давая им какие-то гарантии.
– Вот и придумай, – предложил Борис. – А чтоб тебе быстрее думалось…
Щелкнул пальцами, отсылая одного из своих головорезов.
– Займись бабой, – сказал ему Борис. – Пускай поорет.
Я рванулся, но они были к этому готовы. Сбили меня с ног и обработали дубинками. И почти сразу я услышал, как кричит Ольга. Это был истошный вопль безжалостно терзаемого живого существа. Я еще пытался доползти до порога, но тут меня стали избивать ногами, один из ударов тяжелого ботинка на толстой подошве пришелся мне в голову, и я провалился в вязкую темноту.
Я пришел в себя, обнаружив, что слышу звуки. Где-то рядом грохотали шаги – этот грохот отзывался гулом в моей голове. Почти сразу я обрел и возможность видеть. Я лежал на полу, в паре метров от стола, освещенного лампой, и в комнате не было никого, кроме меня, но дверь, ведущая в коридор, была распахнута, и я видел снующих туда-сюда людей. Я видел их как тени, скользящие по стенам.
Одна минута или час – трудно было определить, сколько продлилось мое беспамятство. Немного придя в себя, я поднялся и вышел, пошатываясь, в коридор. Здесь уже не было никого. Неярко горели лампы. Одна из дверей справа по коридору была распахнута. Там явно кто-то находился. Я дошел до двери и увидел Ольгу и двух парней с дубинками рядом с ней. На Ольге не было одежды. Она прикрывалась какими-то лохмотьями, в которых я не узнал остатков ее платья, и у нее был растерянный и безумный вид.