Несмотря на всеобщую панику, захватившую врасплох его спящих соратников, атаман, как известно, бодрствовал уже два часа и не поддался всеобщему настроению, так как не был охвачен сном и не являлся внезапно разбуженным, а значит, он смог вполне адекватно оценивать обстановку; наблюдая, как гибнут подчиненные ему лесные разбойники, он интенсивно «шевелил» своими мозгами, пытаясь найти наиболее правильный выход из сложившей жизненной ситуации, довольно опасной, не дающей возможностью к сопротивлению; да, он прекрасно понимал, что если разобьет сейчас окно, дабы только попытаться произвести хоть какой-нибудь, пусть и беспорядочный, выстрел, то тут же привлечет к себе внимание опытной «снайперши», и либо позволит произвести шлюхе последний в его жизни ружейный «выпал», либо даст ей возможность укрыться, предоставив ему возможность догорать в собственном доме. «Можно, конечно, попробовать стрельнуть через стекло, но наверняка эта сучка в бронежилете, а попасть в голову с такого расстояния, да еще в свете огненных отблесков — это навряд ли получится, да еще и позволит шалаве занять более выгодную позицию», — размышлял про себя Виктор Павлович в то самое время, как его дом все больше охватывался «всеуничтожающим» пламенем.
В этот момент, выпучив от страха глаза, сверху сбежала избранница главаря, судорожно пытавшаяся одеться в свою униформу и совершенно не представлявшая всю серьезность создавшегося вокруг нее положения; ничего перед собой не видя, она устремилась прямиком к основному дверному проему, чтобы, следуя своей интуитивной памяти, именно через него, как и планировала Мария, покинуть это горящее и очень опасное здание — логическое мышление в этот кошмарный момент у нее не работало совершенно.
— Куда?! — истерично крикнул Борисов, успев перехватить свою девушку за руку в ту самую секунду, когда она уже ухватилась за железную ручку, пытаясь освободить себе выход.
Подведя Шульц к окну, он сказал:
— Смотри!
В этот момент Мария убивала последнего выбегающего бандита, едва только показавшегося из соседнего дома.
— Хочешь не хочешь, — строя злобную и одновременно испуганную гримасу, прошептал уже бывший главарь тайного преступного общества, — но через «перед» нам не выйти… придется прыгать из окон.
Увлекая за собой преданную ему всей душой Шульц, Виктор Павлович стал подниматься на верхний этаж. Помещения постепенно наполнялись едким, удушающим дымом — и мужчина и девушка сильно закашлялись. Чтобы не наполнить легкие отравляющими их веществами, они прикрыли рот рукавами, продолжая дышать уже через ткань; сквозь сгустившийся дым пришлось продвигаться наощупь, но, как бы там ни было, наконец им удалось добраться до спасительной спальной комнаты; ударом ноги атаман выбил оконную раму, и тут же с улицы внутрь ворвался пыхнувший жаром и обжигающий кожу огонь… чтобы не получить губительных, сильнейших, ожогов, мужчина едва успел отпрянуть назад.
— Следуй за мной и не медли, а то непременно погибнешь! — крикнул он своей пусть где-то и бравой, но в то же время где-то глубоко в душе трусливой сожительнице и, разбежавшись, в следующий миг скрылся за горящей завесой.
Глава XXVIПоследняя жертва
Шульц перекрестилась и последовала за своим грозным избранником. В отличии от Борисова, который приземлился более чем идеально, не повредив ни одного своего члена, она подвернула ногу, получив, как минимум, растяжение в голеностопном суставе; обхватив поврежденное место, она уселась на земле и силилась преодолеть сильные болевые «позывы».
— Хватит валяться, — прошептал ей бывший атаман, к этому моменту уже полностью оставшийся без своего криминального «войска; он помог ей подняться, подхватив за правую руку, и также шепотом пробурчал: — «Валить» надо отсюда.
Грета, превозмогая жуткую боль, все-таки встала на ноги и, прихрамывая, побежала вслед за быстро удалявшимся бывшим предводителем лесного преступного «братства»; приближаясь к опушке, они невольно показались в проеме между домами… Мария, разглядев две промелькнувшие тени, вскрикнула, как раненая волчица, и, не мешкая ни секунды, бросилась за ними вдогонку.
За одно мгновение ей удалось понять, что каким-то непостижим образом обоим ее смертельным врагам удалось выбраться из горящего дома, и они пытаются скрыться в лесном массиве, округа которого не знала границ, им же в свою очередь была отлично известна; как раз по этому объективному основанию из ее груди и вырвался душераздирающий крик, заставивший беглецов обернуться. Стоявшая посреди охваченной пламенем бандитской деревни, девушка, вся забрызганная кровью, представляла поистине жуткое зрелище; ее внешний вид у любого, даже самого стойкого, в этот момент вызвал бы содрогание. Мысленно чертыхнувшись, атаман, увлекая за собой спутницу жизни, продолжил уверенно углубляться в мрачную, темную лесопосадку.
Уподобившись разъяренной пантере, Вихрева, как уже говорилось, неслась следом; она собрала в себе все свои незначительные де́вичьи силы и бежала настолько быстро, насколько постепенно стала приближаться к хромающей немке. Та уже стала слышать сзади шаги догоняющей.
— Задержи ее! — крикнул Борисов, думая в эту минуту только лишь о себе и ничуть не заботясь о судьбе своей девушки, до безумия ему преданной и готовой ради него даже на смерть.
Грета, которую боль в ноге достала настолько, что она и сама давно уже готова была встать и достойно принять то, что уготовано ей Судьбой, сразу же замерла на месте и спряталась за огромным вековым деревом, расположенным как раз на пути движения их преследовательницы. Как только та с ней поравнялась, Шульц, левой рукой перехватывая винтовку, правой, прямой, остановила Марию, перекрыв ей путь словно шлагбаумом.
Нападение было столь неожиданным и внезапным, что бегущая с большой скоростью девушка, ощутив на своей дороге препятствие, потеряла равновесие и стала невольно падать, продолжая, однако, прочно удерживать руками оружие, тем самым утягивая нападавшую за собой. Отважная героиня упала на спину. Немка оказалась над ней. Между ними находилась СВД, на которую сверху всем своим весом давила бандитка, а снизу активно пыталась ей противостоять отчаянная воительница, все более сгибая руки в локтях, что, так или иначе, но постепенно приближало огнестрельное средство ведения боя к самому горлу пусть и отчаянной, но в эту секунду поверженной Вихревой.
Их положение явно было неравным, и рано или поздно та, что была сейчас сверху, непременно бы задушила нижнюю девушку. Ситуация была просто отчаянной! Однако не следует забывать, что, кроме всего прочего, Маша некогда, и как видно не зря, была обучена своим возлюбленным приемам рукопашного боя; она прекрасно знала — для того чтобы сбросить противника, необходимо расслабить его тело, переведя в состояние, когда он опирается на все четыре конечности; с этой целью она, собрав все свои силы, резко напрягла свои мускулы, как бы пытаясь оттолкнуть от себя сидящую сверху деви́цу; той, соответственно, пришлось увеличить оказываемое давление, а Мария в это же самое время чуть ослабила хватку и применяемую ею противодействующую силу, одновременно переводя ладони вместе с ружьем за голову и выгибая кверху невероятно красивую грудь.
Шульц, не ожидавшая такой провокации, подалась чуть вперед, и практически незамедлительно умелая Маша отпустила винтовку и, как только противница, продолжая удерживать ствол и приклад, уперлась оружием в землю, соединив вместе ладони большими пальцами друг к другу, нанесла противнице мощнейший удар в подбородок; тело неприятельницы расслабилось настолько, что Вихревой не составило особого труда провести прием, называемый «мостиком»; исполняя оный, она ухватила левой рукой за одежду находившейся сверху атаманской зазнобы, а правой подмышку, в то же мгновение изворачиваясь всем своим корпусом, легко сбросила с себя обрусевшую немку. Как только та оказалась на спине в при́данном ей в положении лежа, Вихрева закрепила успех, пнув ее носком ботинка правой ноги в носовую часть презренной физиономии.
Произведя подъем с помощью небезызвестной «лягушки» (когда руками упираются в землю, а ноги подносят к лицу, сгибая одновременно в поясе туловище и отталкиваясь от земли плечами и ладонями, затем резко выгибают тело животом вперед, занося стопы под поднимавшийся этим движением корпус и ставя их прочно на землю… в дальнейшем остается только встать прямо), «новая амазонка» выпрямилась в полный рост, полностью готовая к продолжению поединка.
Шульц, получившая столько всевозможных чувствительных и болевых повреждений, также пыталась подняться; она повернулась к винтовке и попыталась взять ее в руки, но Мария успела оттолкнуть ее ногой в сторону. Рыжеволосая девушка предоставила противнице возможность встать на ноги, что та и сделала, хотя и не без большого труда; Грета встала в стойку, собираясь перейти в рукопашную схватку, ну, или, в силу своего измочаленного состояния, хотя бы достойно отражать нападение.
— Что, «мерзость», славно вы «поохотились»? — не удержалась Вихрева от вопроса. — Теперь что, «гнида», собираешься делать?
— Вот что! — в бешенстве заорала противница, пытаясь кулаком ударить Машу в лицо.
Та ожидала это движение и, легко уведя свое туловище в сторону до такой степени, чтобы бившая рука оказалась у нее перед самым лицом, одновременно нанесла хлесткий удар левой рукой подмышку развоевавшейся неприятельнице, а следом правой — но уже в области печени. Инстинктивно, испытывая остро пронзившую ее сильную боль, Грета нагнула свой корпус, выставив вверх свою спину; Марии словно только это и было необходимо: она, резко развернув корпус, «перекатилась» спиной к спине через немку, в то же мгновение выхватывая из-за пояса боевой разбойничий нож; оказавшись у той с левого бока, лишь только Шульц выпрямила свое туловище, наотмашь ударила ее клинком в грудь, попав в самое сердце. Молодая еще девушка закатила глаза, несколько раз попыталась откашляться, обагряя подбородок кровью, и, одновременно слабея, стала валиться на травянистую холодную землю; Вихрева вырвала из ее тела нож, и Грета безжизненно плюхнулась на спину.