Глава VIIДетство и юность
Рос я в семье, считавшейся вполне состоявшейся. Родители мои, закончив высшее образование в 70-е годы, получили перспективные должности в родном регионе. О таком в то время можно было только мечтать — достойная работа практически дома. И все вроде бы было не плохо, но отец мой очень любил весело проводить внерабочее время, из всех имеющихся напитков предпочитая «Русскую водку». Очень быстро его увлечение переросло в зависимость, и его веселье уже продолжалось круглыми сутками. Естественно, такие сотрудники не больно то, где были нужны. Папа стал часто менять работу, переезжая из города в город. Однако ему, имея хорошее образование, всякий раз удавалось находить завидные руководящие должности. За четыре года мы исколесили половину страны. В конечном итоге, маме надоело терпеть отцовские пьянки и постоянные унижения. Она, забрав меня, когда мне исполнилось восемь лет, собрав то, что смогла с собой унести, уехала жить к моей бабушке в небольшой поселок в центральной части России.
Эх, и тяжело же ей приходилось. С утра до вечера она пропадала на работе. Я рос сам по себе, практически полностью без контроля. Время тогда было суровое — 80-е годы. Как я не сел тогда «за решетку», я не устаю поражаться и до сих пор. Разбои, грабежи, поджоги, массовые драки — вот немногое из того, в чем мне довелось поучаствовать. Все мои друзья — так или иначе, рано или поздно — попадали в тюрьму, но меня Судьба — до поры до времени — берегла.
За неполных тринадцать лет своей жизни, я участвовал — со своими друзьями такого же возраста — в уничтожении начальной школы и общественного сеновала.
В первом случае мы просто решили попробовать голубиного мяса. С этой целью, забрались на чердак здания, где в то время водилось множество пернатых обитателей. Оказавшись внутри, мы развели там костер, намереваясь наловить птиц и, прямо тут же, освежевать их и зажарить. Однако, ничего из того, что мы планировали, сделать не получилось, потому что один из моих товарищей решил достать из огня, охваченные пламенем брюки и бросил их в угол, где была складирована вата, которая сразу же принялась тлеть.
Мы вырывали загорающиеся клочки и выбрасывали их на улицу. В это время поднялся сильный ветер: на улице была уже осень. Трава подсохла, и падающие в нее искрящиеся ватные кусочки довольно легко производили ее возгорание. Постепенно пламя охватило все вокруг здания, и мы едва успели унести свои ноги.
Во втором случае мы проникли на охраняемую территорию местного предприятия, где находился устроенный под навесом государственный сеновал. Не буду много распространяться по этому поводу, скажу лишь, что «как кроты» мы нарыли в сене ходов, где удобно было прятаться и проводить время зимними днями. В одно из таких посещений мой не сильно умный знакомый, предложил покурить. Тогда это считалось нормою жизни — курить тринадцатилетним подросткам. Как мы оттуда успели выскочить, я до сих пор удивляюсь, сенник был уничтожен в считанные минуты и сгорел словно порох.
К слову о порохе. В своем детстве, я посчитал для себя совершенно необходимым освоить секреты подрывного дела. Мы с друзьями научились делать взрывчатку из самых простых предметов, имеющихся в каждом обывательском доме.
Одним из наиболее интересных я считал производить взрывы стеклянных емкостей. Тонкостью таких взрывных устройств считалось, чтобы сосуд обязательно имел закручивающуюся по резьбе крышку. В каждом магазине канцтоваров — в те далекие времена — продавались линейки, изготовленные из пластика, который при горении выделял большое количество дыма. Точно такими же свойствами обладали рули на автомобилях. Помещаешь такую линейку в банку, либо же пузырек, поджигаешь, закручиваешь крышкой и тут же бросаешь. Почти мгновенно наполняясь дымом, емкость не в силах сдерживать скопившееся внутри давление разрывалась, разбрасывая кругом стеклянные осколки.
Однажды, закручивая крышку, я провозился слишком долго и не успел вовремя бросить сосуд. Следствием моих неумелых действий явилось то, что взрыв произошел у меня прямо в руках. Хорошо, что это был маленький пузырек, и мне повезло, что в тело попал только один осколок, не смотря на это, причинивший мне довольно большие неприятности, глубоко вонзившись в грудь в области сердца, где образовался первый довольно внушительный шрам.
Когда я чуть повзрослел, у нас в моду вошло кататься на поезде в областной центр. Билетов мы естественно не покупали, предпочитая, передвигаться «зайцами». Для этого у нас была разработана целая стратегия. Составы тогда гоняли достаточно длинные, доходило до шестнадцати вагонов. Совершив посадку в середине состава, легко было вычислить, когда начиналась проверка билетов. В этот момент мы начинали бежать вдоль состава, по ходу движения контролеров, перебегая из вагона в вагон, пока не оказывались в конце или начале поезда. На ближайшей станции мы вылезали на перрон, и за время стоянки перебегали в другой конец эшелона.
От таких наших поездок нередко страдали дома, расположенные в непосредственной близости к железнодорожному полотну, так как наши карманы перед поездкой наполнялись камнями и, проезжая мимо, мы отрабатывали себя на меткость, забрасывая ближайшие окна. Нередко после таких упражнений слышался звон разбитого в окнах стекла.
Несмотря на такие свои увлечения и дурную компанию, я был в сущности не глупым парнем и легко осваивал школьные науки. Кроме всего прочего, я не забывал спортивный зал и постепенно накачивал в себе мышечную массу.
К семнадцати годам я заканчивал школу. Мои увлечения по поездкам в город переросли в привязанность. К тому времени контролеры в поезде — сами уже — старались избегать со мною встреч, поэтому передвигался я совершенно свободно. На вокзале я сдружился с местными «отмороженными» цыганами. Меня приняли за своего, потому что как говорилось ранее, я был их «полукровка». Моя родная бабка была цыганкой, как у них было принято говорить — чистых кровей. Когда отцу было чуть более месяца, она узнав, что у деда имелась любовница, утопилась в глубокой проруби. Дедушка, недолго погоревав, женился во второй раз, и мой папа был воспитан в самых лучших русских традициях.
Мои новые знакомые «держали» всю привокзальную территорию. Они обирали пассажиров и наводили страх на всю округу вокруг. Их излюбленным способом отъема денежных средств было подсылать к очередному «клиенту», либо группе — для них это было неважно — маленького роста цыгана по имени: Коля. Хоть он и был чуть более метра, возраст его перевалил далеко за двадцать пять лет. Выбрав себе цель, провокатор обращался с самым обыденным вопросом:
— Угости сигаретой.
Если ему давали закурить, то он продолжал:
— И всю пачку в придачу.
В случае же, когда ему отказывали, ссылаясь на «недостачу», он говорил:
— Тогда, иди поищи.
Глядя на Колин рост и легко оценивая его физические возможности — при том и другом «раскладе» — пассажиры приходили в негодование и всегда намеревались восстановить задетое самолюбие, применив к цыганенку физическое воздействие. Тот никогда не возражал, предлагая с этой целью пройти в укромное место, чтобы не привлекать ничьего внимания. Не чувствуя подвоха, «жертва» отправлялась с обидчиком в место, где их уже ждали мы с остальными товарищами.
Как правило то, что они попали в ловушку, путешественники понимали уже достаточно поздно. Редко кто из них отваживался оказать сопротивление двадцати разъяренным цыганам и практически всегда добровольно отдавали все, что имели, на тот момент, при себе. Но находились и такие, которые без боя сдаваться никак не хотели. Таких либо жестоко избивали, либо приставляли к лицу острозаточенный нож. Результат был всегда одинаков, но в подобных случаях с пострадавших снимали даже одежду.
Я постепенно, путем применения нестандартных решений и отличающихся своей дерзостью выходок, добивался в этой преступной группе «авторитета», следствием чего был даже приближен к барону этого табора. Я уже выходил на подобные вылазки в качестве «основного» и сам решал, как поступать в той или иной ситуации.
Мне запомнился один случай. Раз я вышел из поезда и собирался перейти пути, чтобы направиться к цыганскому стойбищу. Внезапно, позади себя я услышал разгневанный голос:
— Эй, дружище, постой.
Я обернулся и увидел здоровенного парня. Он был на целую голову выше меня, обхватить его вряд ли бы получилось даже у двоих таких, каким был тогда я. Возраст его угадывался что-то около двадцати пяти лет. Лицо было если не квадратное, то близкое к этой фигуре. Черные глаза горели отчаянной ненавистью. Он периодически водил желваками, как будто что-то усиленно пережевывая. Я узнал этого большого «амбала». Около месяца назад мы, беспощадно избив, оставили его в апреле, в одних трусах, на привокзальной территории. Почуяв недоброе, я резко «бросил»:
— Чего тебе?
— За тобой должок. Рассчитаться не пожелаешь?
— Не сейчас, — понимая безвыходность положения, все равно язвил я, — может как-нибудь в следующий раз, скажем через годок, а может потерпишь и два?
— Ты мне выбора не давал, — «наливая кровью» глаза, наступал здоровяк.
— И ты решил со мной поквитаться. Не так ли?
— Да, я тебя, сейчас разорву на кусочки, на тряпочки. Я из твоих кишок веревок наделаю.
Такая перспектива мне определенно не улыбалась. Однако, я настойчиво продолжал показывать, что ничуть его не испугался. Хотя, если честно, душа моя тогда если и не была еще в пятках, то настойчиво к ним приближалась.
— Ну, это мы еще посмотрим, — с этими словами я подпрыгнул вверх, поднял левую ногу согнутую в колене и, вслед за этим, ножницами выкинул — вперед и вверх — правую ногу, ударив пытающегося напасть на меня противника прямо в лицо. Удар был мощный, но не остановил его натиск. Неприятель был намного сильнее меня и свалить его не получилось.
Недруг схватил меня руками за плечи, приподнял над землей и головой «расквасил» мне нос. Перед глазами у меня замелькали