К началу 1990 года вооруженные конфликты на территории дружественных нам Армянской и Азербайджанских республик происходили все чаще. Без дела наш батальон практически не находился. Постоянно приходилось усмирять враждующие стороны. Я очень сдружился со своим командиром Александром Ворошиловым. К тому времени ему присвоили звание старшины, и он стал задумываться, чтобы оставить военную службу и демобилизоваться на «гражданку». Своим преемником он готовился сделать меня.
За свой неполный год службы я добился отличных результатов в боевой и политической подготовке, и никто из высшего командного состава не возражал с таким решением «зам-комвзвода». В январе 1990 года он двенадцать раз отстучал меня по пятой точке своим кожаным ремнем и, передав его мне на вечное пользование, не без печали распрощавшись с воинской службой, отправился к себе на родину в Ленинградскую область.
Приняв от него взвод, я продолжил воспитывать молодых бойцов в лучших армейских традициях, неотступно следуя правилами сплачивания солдат одного призыва и совершенствуя их моральные и жизненные устои.
Под конец моей службы нашему взводу — в количестве десяти человек, пришлось прибыть в одно из селений Нагорного Карабаха, где в большинстве своем жили армяне. Они учинили расправу, закончившуюся жестоким избиением, в отношении не дружественных им азербайджанцев, проживавших в ауле в меньшинстве. Нас послали локализовать этот конфликт. Местечко было не большое и руководство посчитало, что десять бойцов спецназа вполне справятся с этой задачей.
Однако, наши командиры тогда просчитались. Когда мы уже находились в селении — оказалось, что накануне в нем собралось вооруженное мужское население со всех местных окрестностей. В тоже же время, на помощь пострадавшим с сопредельной республики Азербайджан прибыло подкрепление, в количестве более трехсот вооруженных «до зубов» человек. Мы оказались зажатыми «меж двух огней». С одной стороны нас атаковали армяне, с другой азербайджанцы. Когда дело касалось войны с русскими, очевидно, они считали своей прямой обязанностью забывать их межличностные распри, сразу же, не сговариваясь, объединялись, предпочитая вначале уничтожить нас, а потом, в привычной для них обстановке, уже разобраться и между собой.
Приняв на себя не равный бой, примерно против семисот человек, нам удалось занять ближайшую к селу высоту и, закрепившись на ней, отчаянно оказывать сопротивление в несколько раз превышающим нас силам противника. Наш радист молодой только-что призвавшийся юноша, не успевший еще даже, как следует, познать военную службу, смог только передать сообщение о случившейся с нами трагедии и был убит вражеской пулей.
Недруги «жали» нас со всех сторон, нещадно «поливая свинцом». На свистевшие вокруг пули никто уже не обращал никакого внимания, настолько к ним все привыкли. Патроны старались экономить, осуществляя по возможности только прицельные выстрелы. Хоть наш взвод и считался снайперским, враг нещадно теснил нас и было вполне очевидно, что долго мы не продержимся.
Бой продолжался более семи часов. Постепенно рядом ложились убитыми все бойцы моего взвода. Вид их окровавленных и изуродованных тел наполнял мою душу гневом и негодованием. Я в своем отчаянии прекрасно осознавал, что скоро наступит и моя последняя очередь и, при всем моем жутком желании и специальной подготовке, долго мне все равно не продержаться. Уже будучи дважды раненый в грудь, и один раз в левое плечо — по касательной, что добавило на моем теле несколько шрамов, я продолжал разбрасывать вокруг себя смертоносный свинец. Несмотря на все мои усилия, посеять среди противника хаос мне не удалось.
Когда у меня кончились патроны, окончательно обессилив, я, будучи уже в полубессознательном состоянии, лежал на дне, наспех вырытого углубления. Сдаваться живым, конечно же, я не собирался и приготовился встретить неприятеля с гранатой в руке. Одной рукой я удерживал смертоносное орудие, указательным пальцем другой собирался выдернуть чеку, когда меня окружат боевики.
Сквозь застилающую мои глаза пелену, я смог разглядеть, как на краю углубления собираются представители противоборствующей стороны и располагаются по периметру вокруг меня. В них явно угадывались представители кавказской национальности. Они весело обсуждали свою победу, намереваясь, по своему обыкновению, совершить позорный поступок — глумление над трупами своих побежденных врагов. По вполне понятным причинам, допустить подобного надругательства над телами своих боевых товарищей я не мог, и когда их собралось около двадцати человек, решил выполнить свою печальную миссию. Вдруг, словно сквозь сон, я увидел, как внезапно предполагаемые мучители стали падать один за другим. Словно в тумане, я услышал знакомый треск автоматов. Очевидно, в тот момент подобные звуки были для меня лучшей музыкой на всем белом свете, так как совершено ясно давали понять, что к нам прибыло подкрепление. В этот момент я потерял сознание.
Заканчивал я свою службу в военном госпитале. По выходу оттуда, я был удостоен чести — носить краповый берет. Через неделю мне было выдано предписание явиться в военкомат по месту жительства, для постановки на воинский учет. Срок моей двухгодичной почетной обязанности защищать политику Партии и Правительства наконец-то закончился. Свой последний долг Родине я отдал и спешил на «гражданку», чтобы в новых условиях, активно набирающих тогда в стране обороты, попробовать устроить свою жизнь.
Глава XIVМиссия заходит в тупик
Прокрутив ночью в своей голове такие поистине тяжелые для меня воспоминания, я проснулся совершенно уставшим, но делать было нечего. Наступало время решительных действий, и требовалось срочно восстанавливать мою утраченную репутацию. Мне все-таки ужасно не давал покоя вопрос: «Куда же направился со своей бандой считающий себя российским гангстером господин Туркаев».
Центральным Московским руководством в Питерское отделение Федеральной службы настойчиво было рекомендовано не обращаться. В последнее время это структурное подразделение Российской ФСБ вызывало очень большое недоверие. Они очевидно уклонялись от принятого страной курса и придерживались своего мнения на складывающуюся в стране обстановку. С их помощью я безусловно в кратчайшие сроки смог бы определить какой курс полета избрал «Олежек», но следовало в неукоснительной форме придерживаться выданных мне перед заданием строгих инструкций.
Поэтому, проще сказать, мне предполагалось действовать только своими силами. Для начала я решил попробовать запеленговать самолет Туркаева с помощью Питерского управления внутренних дел. Для этого я прямиком направился на Суворовский проспект. Оказавшись в здании, я сразу же направился к своему новому знакомому Алиеву Руслану Магомедовичу.
Пока все начальники находились на утренней планерке, мне удалось выяснить, что Тоцкий Дмитрий сегодня не приступил к исполнению своих служебных обязанностей и, попросту, не пришел на работу. Впрочем, такое его поведение было делом весьма обычным и никто не придавал этому особого значения, связывая такое событие с его тягой к спиртному. Оперативником «Угар» был замечательным, и начальство закрывало глаза на некоторые его недостатки. Убив за таким занятием время, я появился в кабинете Алиева, где удобно усевшись в мягкое кресло, изложил суть проблемы, в очередной раз заставлявшей меня обращаться за помощью к милицейскому начальнику:
— Руслан Магомедович, могу ли я еще немного украсть Вашего служебного времени. Я бы никогда не отважился так злоупотреблять Вашим драгоценным для всей Ленинградской области временем, если бы не обстоятельства чрезвычайнейшей важности, — не смог я отказать себе в удовольствии немного «поерничать».
— Я уже понял, что в Вашем случае по другому и не бывает, — отвечал в том же духе полковник, — знаю Вас, молодой человек, всего второй день и настойчиво начинаю думать, что Вы непременно намерены загрузить работой и подчинить Федеральной службе всю «Питерскую» милицию.
— Было бы неплохо. С нашими методами мы бы решительно навели в городе настоящий порядок. Однако, речь пойдет не об этом, — решил я сократить обычное время пустых разговоров, пытаясь перейти к сути интересующего меня вопроса, — Можем ли мы каким-либо образом отследить направление движения частного самолета?
— Хотелось бы узнать поподробней, что требуется именно от нас? — выражая недоумение произнес Алиев.
— Во-первых: конечно же, понимание. Во-вторых: бескорыстная помощь, — пытался я развить свою мысль. — Вчера днем с частного аэродрома города Отрадное улетел самолет, на котором находятся интересующие нас личности, но куда они отправились, остается загадкой. Было бы неплохо, если бы вдруг появилась возможность их каким-либо чудесным образом отследить.
— Решение таких вопросов с помощью милиции, сразу же скажу, что невозможно, — начал сеять во мне сомнения Руслан Магомедович, — подобные проблемы лучше решать с помощью военных.
— Я абсолютно с Вами согласен, — разочарованно молвил я, — однако у меня нет в городе знакомых среди военных, которые бы поспособствовали мне в доступе к радарным установкам.
— Препятствие, конечно, серьезное, — с лукавой улыбкой начал пробуждать во мне надежду полковник, — но попробую Вам поспособствовать.
— Очень хотелось бы поспособствовать. Вы не представляете, как глубоко было бы море моей признательности.
— В таком случае, есть у меня родственник — начальник секретной военной части войск противовоздушной обороны, и если только дело государственной важности… Ведь дело государственной важности?
— Да, конечно, можете на этот счет сомнениями совершенно не мучиться.
— Тогда возможно он нам и поможет, — сделал свое заключенье Алиев и снял трубку телефонного аппарата.
— Виктор Иванович? — произнес он в трубку, — Здравствуй, дорогой.
«То он меня отправляет к Виктору Петровичу, то теперь вот к Виктору Ивановичу», — размышлял я про себя, останавливаясь на том мо