Парень, съежившись, поморщился, однако, отчаянно продолжал делать вид, что не понимает к чему я клоню. Тогда я, чтобы избавить своего нового «друга» от терзающих его сомнений и укрепить таким образом его уверенность, что шутки кончились, произвел еще один выстрел, поразив его на этот раз уже в левую ногу — ее бедренную часть.
И, на этот раз, такой стойкий в своем молчании противник показал, что ничто человеческое ему не чуждо, и жалобно застонал, превозмогая боль.
— Тебе бы в разведке работать, — сделал я свое заключение. — В твоем лице, наша любимая Родина потеряла стойкого храбреца. Однако, ты свой выбор сделал совсем не в ту сторону. Как это не прискорбно, но мы оказались с тобой в противоположных противоборствующих друг другу лагерях. Потому, раз уж ты побежден, то я тебе, еще раз нормально, предлагаю откровенно со мной побеседовать.
Видя, что недруг не понимает, что его ожидает, или же, напротив, смирился со своей участью, я решил попробовать того разжалобить и заговорил по другому:
— На что тебе этот Туркаев сдался? Оставайся в Америке, устроишься тут в полицию или в Федеральное бюро расследований. Можешь не сомневаться, когда узнают какими талантами ты обладаешь, тебя обязательно примут. Каким бы «Олежек» не был супер прославленным бандитом, здесь, поверь, он тебя не достанет. И потом, лично мне кажется, умереть защищая интересы справедливости гораздо почетнее, чем сдохнуть здесь — в этой берлоге, из-за каких-то там «пацанских» понятий.
Видно я говорил на каком-то иностранном языке. Враг стонал, шипел, скрежетал зубами, продолжая, при этом, упорно игнорировать мои вопросы. Пришлось перейти к старому испытанному способу. Я поочередно стал загибать ему в обратную сторону пальцы. На седьмом противник сдался, сделав мне одолжение, изъявляя желание со мной побеседовать. Я же уже готов был вынести на рассмотрение вопрос о внесении его в книгу рекордов Гиннеса по терпеливости, таким не на шутку стойким оказался соперник. Причем, я уже начинал предполагать, что придется это делать посмертно.
— Перестань, — начал он, — я готов говорить.
— Вот и замечательно, — не без облегчения выдохнул я, — давай начнем с того, как же все-таки тебя зовут?
— Зовут меня Чистиков Федор Анатольевич, — начал он, — я бывший десантник, да еще и сверхсрочник. В настоящее время действительно работаю на Олега Туркаева.
— Ну, вот видишь, как все теперь просто, — успокаивая собеседника, я пытался вызвать к себе доверие, — стоило упираться, доводить до членовредительства.
— Ты его не знаешь. Он все равно не простит. Хотя я уже понимаю, что все равно не жилец. Либо меня ты замучаешь, либо тот потом «шлепнет».
— Что же за мысль склонила тебя начать беседу? — задал я вполне уместный вопрос.
— Так хоть я поживу чуть подольше.
— Тоже верно, — вставил я, начиная понимать, что Федор Анатольевич не совсем уж лишен мозгов и рассудка и, очевидно, голова его состоит не из одной сплошной кости. — И, раз ты это осознал, тогда скажи, что же ты делал в самолете? И, какова была твоя цель? А самое главное, как ты туда попал?
— Все очень просто. Ночью мне позвонил Олег, — начал свой чистосердечный рассказ Чистиков, — срочно велел собираться и ехать к отелю на проспект Энергетиков, сообщив, что вот-вот оттуда выйдет мужик, собирающийся лететь в Америку, за которым необходимо проследовать и, любыми путями, не дать ему возможности там приземлиться. Он дал твоё описание, так что сам понимаешь, ошибиться было бы трудно.
— Интересно, а как он узнал отель, в котором я проживаю?
— Эти вопросы уже не ко мне.
— Ладно, продолжим, — возвращаясь к сути, вымолвил я, — допустим ты меня выследил, а как ты попал в самолет?
— Очень просто. Следуя за тобой, я прибыл в аэропорт. Там у нас работает свой человек, который помог узнать твой рейс и достал мне билет на него.
— А у вас серьезная организация! — не без восхищения констатировал я, подметив при этом, что действительно очень устал в тот день и, потеряв чувство самосохранения, не заметил за собой слежку, что само по себе могло стать роковым. — И, что дальше? Как ты собирался нейтрализовать меня в самолете?
— Вот эта самая мысль больше всего не давала покоя и мне, — начал откровенничать Федор, — ведь с оружием в салон не пускают, а я сразу определил, что с виду ты парень крепкий и без боя вряд ли мне сдашься. Затевать драку у всех на виду совершеннейшим образом не хотелось, так как я прекрасно понимал, что толку из этого все равно не выйдет.
— А ты не совсем лишен ума, хотя извини, если честно, производишь впечатление не совсем умного человека, — сделал я свое заключение и продолжил свое «дознание», — И, как же все-таки ты планировал выполнить поставленную тебе задачу?
— Я хотел как-нибудь заманить тебя в какое-нибудь укромное место под каким-нибудь самым благовидным предлогом, а там, будучи полностью уверенный в своей силе и армейской подготовке, я, не сомневаясь, думал, что сумею без труда тебя одолеть. Хотя теперь понимаю, что здорово ошибался, ты, наверное, прошел подготовку покруче?
— Можешь в этом не сомневаться, — улыбаясь его искренней похвале, я продолжал, — но как же все-таки ты рассчитывал меня заманить в это укромное место? И где, позволь поинтересоваться, оно располагается в пассажирских летальных лайнерах?
— Вот этот же самый вопрос задавал себе я и никак не мог определить, где же все-таки находится это место в самолете?
— Ну, ладно, допустим, ты его определил, — не уставал интересоваться я, — А, как ты собирался меня туда заманить?
— Э-э, за этим бы дело не стало, — уверенно сказал Чистиков, — я предложил бы тебе спрятаться и потихоньку выпить за воздушно-десантные войска.
— А если бы я отказался? — искренне удивился я, — ты не рассматривал такую возможность?
— Я еще не видел ни одного человека, который бы отказался выпить со мной — за ВДВ, — простодушно ответил Федор.
Такую наивность мне действительно приходилось видеть не часто, поэтому я не нашелся, что ему возразить, и продолжил:
— Ну, а как же, в таком случае, ты оказался в грузовом отсеке? — намекая на его образ мышления, поинтересовался я.
— Увидев, что ты стал ходить по салону, я предположил, что ты и сам хочешь выпить и ищешь то место, где можно уединиться, чтобы, втайне от стюардесс и других пассажиров, «приложиться к стаканчику».
— Но это же можно было сделать сидя в своем кресле? — не переставал удивляться я такому образу мыслей, — к примеру, спросить у бортпроводницы или же достать и спокойно пригубить свое.
— А вот и нет, — уверенно заявил собеседник, — свое спиртное проносить нельзя, а дать его могут только сто грамм. А разве десантники пьют по сто грамм?
С такой железной логикой спорить было бы бесполезно, и я решил продолжить дальше, а то на улице уже вечерело, мне же необходимо было отправляться в дорогу.
— Вернемся к тому, как же все-таки ты меня нашел?
— Очень просто, — без тени подвоха ответил Чистиков, — увидев, что тебя долго нет, я пошел тебя искать, увидел открытую дверь и решил зайти внутрь. Что было дальше, ты знаешь не хуже меня.
— Правильно, — констатировал я и продолжил — но мне не известно, как ты снова напал на мой след? И главное, как ты попал в страну без оформленной визы?
— Здесь еще проще, когда меня нашли связанным в грузовом отсеке, то долго пытали, как я туда попал. Я им наплел какую-то историю, в которую они естественно не поверили, но у них есть правило предоставить человеку один телефонный звонок. Вот это и стало их ошибкой.
— В смысле? — не понял я.
— Я позвонил Туркаеву, тем более, что он непременно велел мне рассказать, как все прошло, и дал номер своего телефона. Я сказал ему правду. Через час он прислал какого-то человека, и тот все устроил. Кроме того, он передал мне адрес заброшенного сарая на пустыре, посоветовал взять напрокат машину и немедленно ехать к тому строению, чтобы помочь там некоему «Угару» тебя ликвидировать, если вдруг у того, что не заладится.
— И? — задал я короткий вопрос.
— Я приехал, когда ты вот только-что отъезжал. Мне ничего не оставалось делать, как следовать за тобой.
— А, как ты рассчитывал со мной расправиться? — не без интереса пытался я разузнать.
— Ты же видел, что я был с оружием, а его мне передал тот человек, прибывший от Олега Туркаева. Имея такой аргумент, я уж точно не сомневался, что теперь-то не проиграю.
— Хорошо. — перешел я к главному интересующему меня вопросу, — А, где теперь «Олежек», ты знаешь? И, что он собирается здесь делать?
— Честно даже в толк не возьму, что ему понадобилось в этой Америке, — совершено без тени подвоха, произнес Чистиков, — у него вроде и в России дела идут неплохо. Меня в это не посвящали, а сам я догадок строить не привык.
Все это было похоже на правду. С «Федей» мне теперь все было понятно, он являлся всего лишь пешкой в чужой довольно сложной игре. Понимая, что в таком состоянии причинить мне вред, он даже если и захочет, то вряд ли сможет, я его развязал и пожелал дождаться утра, а потом потихоньку выбираться на большую дороге. Далее, я спросил у него ключи от его более быстроходного «Бьюика» и оставил ему свои. Затем, не теряя больше времени, отправился назад к оставленной на трассе машине по уже темнеющему американскому лесу.
Глава XXIIТени преисподней
Когда я пробирался через чащу, меня вновь охватило чувство, что я не один, только на этот раз более сильное, чем обычно. Я не в силах был передать свои ощущения: волосы на моей голове зашевелились; по спине пробежал жуткий холод, подталкиваемый миллионами мурашек; тело начало сковываться, словно его опустили в ванну со льдом. Охватило чувство, что кровь «застыла в жилах», а сердце остановилось — так вдруг стало жутко. Такого неописуемого и необъяснимого чувства страха я ни испытывал никогда, как будто меня обняла сама — смерть.
Не понимая еще причину такого своего состояния, я остановился и стал прислушиваться. В лесу пели птицы, стрекотали насекомые и были слышны редкие рыки и сопения различных животных. Вдруг, сзади себя я уловил чуть слышное шуршание и спиной ощутил, как со мной что-то очень быстро сближается.