Семенов только взглянул на незнакомца, как буквально сразу опешил, замерев на одном месте и не смея двинуться с места, что было совсем неудивительно, потому как на него смотрел сейчас настолько выразительный взгляд, что невольно в голову приходила мысль: «Что ты не делай, но пощады от него все равно не дождешься!» Минуты текли одна за другой, а они так и продолжали «сверлить» друг друга глазами: один – взором, наполненным суеверного ужаса и самоуничижения, другой – безграничной и безоговорочной власти, не подлежащей никакому сомнению. Как бы там ни было, но кому-то рано или поздно эта «игра» в «переглядки» должна была надоесть, и этим кем-то наконец-таки стал незнакомец: он грациозно и плавно, словно готовая осуществить последний бросок пантера, поднялся из-за стола и, на удивление бесшумно ступая на пол тяжелыми полицейскими «берцами», стал приближаться к застывшему неподвижно администратору, не взявшему в присутствии этого страшного человека на себя даже смелость –покричать кого-нибудь в помощь.
Вместе с тем такой возможности не была лишена молодая и красивая девушка, являвшаяся близкой подругой того самого здоровяка, что днем посоветовал Семенову по возможности незаметно избавиться от погибшей при столь загадочных обстоятельствах птицы, и оставшаяся у него ночевать. По своей природе являясь шикарной, она не испытывала недостатка в правильных очертаниях как лица, так и тела, что особенно подчеркивалось прозрачной ночной рубашкой; от больших круглых глазок карего цвета, украшенных лишь легкой косметикой, в обычных условиях так просто невозможно было оторвать восхищенного взгляда, как, впрочем, и от маленького прямого носа и пухленьких губок; длинные, кудрявые волосы, в основном каштановой расцветки, мелированные, у нее были распущены и со сна топорщились в разные стороны. В отличии от своего подвыпившего криминального товарища, она спала очень чутко и была разбужена пусть и едва слышно, но вполне отчетливо хлопнувшей оконной створкой, стук которой поселил в ее душе какое-то неведомое ей до сих пор мрачное беспокойно, как будто непременно должно было произойти что-то очень и очень плохое.
Невзирая на страшные подозрения, она не стала будить Амбала – такое имя носил ее друг, который спал с ней в одной кровати, – а полежав немного в неподвижности, все еще оставаясь в сомнениях, наконец, ничего больше не слыша и подумав, что ей, вероятно, что-нибудь показалось, решила сходить в туалет, а заодно и самой убедиться, что ничего страшного не случилось. Она еще не знала, что лучше бы ей в эту ночь никуда не ходить, а дождаться утра в своей комнате; нужду же, при особом нетерпении, существует возможность справить и в баночку. Но решение было принято, и девушка оказалась в коридоре и приблизилась к отельному холлу как раз в тот момент, когда незнакомец вышел из-за приемной стойки и стал следовать в сторону неудачливого – страшно сказать! – еще такого юного человека; легкий взмах руки, направленный в сторону невольной свидетельницы и произведенный даже без поворота головы в ее сторону, дал четко понять, что неожиданное появление третьей участницы этого молчаливого инцидента не было не замечено – металлический крест, изображавший фашистскую свастику и остро заточенный по краям, полетел в ее сторону и вонзился прямиком между глаз, изуродовав собой прекраснейшее лицо; разбуженная так не вовремя своим каким-то шестым чувством, красотка как стояла, так и упала, плюхнувшись на пол лицом, и единственное, что ей удалось, – это повернуть в сторону свою очаровательную головку и избежать более глубокого проникновения в черепную коробку острозаточенного предмета, хотя, в принципе, этого и не требовалось – смерть наступила мгновенно.
Устранив неожиданное «препятствие», способное поднять в здании шум, будто пышущий ужасом, незнакомец приблизился к ошалевшему от страха юнцу, достал из-под боевой разгрузки заранее приготовленный шприц, заполненный какой-то необычной жидкостью, имевшей окраску цвета морской волны и, не встретив с его стороны никакого сопротивления, уверенным, отточенным движением – видно, что отнюдь не впервые – вогнал ему в плечо тоненькую углу, после чего, продолжая «сверлить» Семенова взглядом, весь полностью препарат выдавил в его тело. Леха смог простоять на ногах еще пару секунд, но, по мере того как странное средство распространялось по его организму, он стал медленно оседать на пол, пока не завалился совсем, полностью утратив способность двигаться и лишь ошарашенно хлопая карими глазками. Теперь необходимо было за собой немного прибраться и маньяк, выдернув и убрав назад предмет, предназначенный для уколов, не обращая внимания на уже мертвую жертву, подхватил обездвиженного юношу за ноги и на удивление легко, вопреки своему не очень обозначенному физической силой телосложению, потащил его к выходу; ненадолго замешкавшись перед дверью – необходимо было отвести в сторону запирающую задвижку, – не знающий жалости изверг перетащил Алексея через порог и оказался вместе с ним на приступках; до этого момента он нес его, повернувшись к нему лицом, но тут решил развернуться и дальше, зажав голени между подмышек и обхватив стопы ладонями, продолжил волочь уже развернувшись спиной. Когда они миновали ступеньки, Лехина голова безвольно билась по ним словно спелая тыква, издавая собой лишь неприятный и характерный звук, похожий на то, как будто футбольным мячиком бьют по бетону.
В таком неестественном положении двое людей – один, облаченный во все черное, с бронежилетом и разгрузкой на туловище, другой, полностью обездвиженный, – проследовали еще сотню метров, пока, в конце концов, не приблизились к оставленному неподалеку «BМW Х5-му», и дальше уже состоялась погрузка. Оказывается, багажник, как и сама машина, оставался незапертым, поэтому сокрывшему свою личность чудовищу не составило особого труда поднять заднюю дверцу, а затем запихнуть несопротивляющееся тело в довольно просторный отсек, где после этого еще оставалось достаточно места. Закончив эти, совсем даже нехитрые, действия, маньяк приспустил крышку книзу и отправился назад, к зданию, где ему нужно было завершить еще одно очень важное дело.
Нет, внутрь помещений он в этот раз заходил не через главные двери, а приблизился к окну первого этажа, выходившему на эту же самую сторону; странное дело, но оконная створка оказалась открытой. Как же такое оказалось возможным, ведь Сулиева – а, как нетрудно догадаться, это была именно ее комната – зайдя в помещение, окошко не открывала, а сразу же легла в кровать и «провалилась» в глубокие сновидения? Однако и здесь все очень просто: именно в то время, пока «ресепшионист» гонял от помойки голодных котов, неизвестный, в своем черном одеянии скрытый покровом ночи, легко проник в оставленное незапертым помещение, захватил со стойки универсальный ключ, подходящий ко всем запорным устройствам этой гостиницы, воспользовался его прямым назначением и совершенно свободно проник в номер Марии Антоновны, где и открыл оконную створку; а затем уже вернулся на Алёхино рабочее место, где и принялся спокойно дожидаться, пока тот закончит свои «отчаянные» исследования; так была осуществлена подготовка, теперь же требовалось выполнить главное – беспрепятственно похитить мирно спящую женщину, маму трагически погибшей красавицы.
Глава XI. Лес, страшилище и снова дом Моревых
Всю оставшуюся часть дня Востриков, безотлучно сопровождаемый своим молодым подчиненным, посвятил исследованию кровяного следа, оставленного на земле его так жестоко умерщвленным сыном и ведущим в густую чащу мрачного леса. В течении получаса они углублялись в лесной массив, где несколько раз ими было замечено, что они ходят по кругу, пока в конечном итоге бурые капли крови резко не оборвались.
– Что это еще значит? – негодовал Василий Владимирович, нахмурив мужественное лицо и перекосив его злобной гримасой, выставляя таким образом напоказ весь скопившийся у него на душе гнев, что, впрочем, он делал все последнее время. – Как будто Илюшу отсюда забрали на вертолете?..
– Ага, – не совсем между тем согласился Олег с такой постановкой вопроса, наклонившись пониже и внимательно рассматривая весеннюю почву, где только-только начинала пробиваться трава, – посмотрите сюда: словно кто-то специально здесь прибирался, смешивая кровавые отпечатки с прошлогодней листвой и раскидывая их по округе; изо всего этого напрашивается разве что единственный вывод: нас намеренно желают запутать.
– Да, тут я с тобой, капитан, абсолютно согласен, – многозначительно покивал головой Востриков, также наклонившись к земле и более детально изучая земляную поверхность, – похоже на то, как будто лиса пробежала и хвостом помахала, заметая оставленные ею следы… Интересно, что ты обо всем этом думаешь?
– В общем-то ничего особенного, – признался военнослужащий войск специального назначения, в своей боевой подготовке более подкованный к «следопытству», нежели его старший товарищ, начинавший свою службу в танковых войсках, а затем по вверх восходящей достигший своего министерского положения (Нежданов же являлся ему троюродным племянником, и именно с его помощью он попал в спецназе и прошел там необходимую подготовку), – картина представляется мне, без прикрас утверждая, довольно отчетливой, и, думаю, я смогу отслеживать путь и в дальнейшем.
– Хорошо, – удовлетворенно покивал головой генерал-лейтенант, где-то в глубине души даже порадовавшись, что его месть еще не закончена и что он вполне еще может настигнуть преступника, посмевшего посягнуть на жизнь его единственного и любимого сына, – тогда веди нас, Олег, поскорее в логово этого нацистского выродка: у меня просто руки чешутся побыстрее свернуть ему шею, хотя, нет! Сначала я подвергну его таким же жестоким мукам, какие он применял в отношении моего еще не видавшего жизни мальчика, ух!.. как же я его буду пытать.
Ничего не ответив на эту более чем пламенную, но, в то же время, и искреннюю речь, спецназовец приподнялся из полусидящего положения и стал следовать дальше, внимательно вглядываясь и периодически останавливаясь, чтобы наклониться и детально изучить дальнейшее направление. Так офицеры ходили еще около часа, пока не поняли, что круг их тщательных поисков внезапно замкнулся, – они снова вышли к месту, где прерывался буро-кровавый след и где кем-то неизвестным был предпринят ловкий ход, направленный на создание столь хитрой уловки.