– Мы здесь, кажется, уже были, – констатировал Востриков и без того очевидную истину, до этого момента не сомневавшийся в способностях своего подчиненного, – что все это, капитан, значит и как такое вообще стало возможно?
– Вероятно, это из-за тех многочисленных шинных протекторов, что в одном месте, как специально, буквально укатывают травянистую почву, – выдвинул Нежданов версию, мучившую его сомнениями с того самого момента, лишь только он обнаружил то необычное пересечение, внезапно возникшее у них на дороге, – считаю, будет лучше, если мы повторно проделаем весь наш путь заново и попробуем отыскать потерянное мной ответвление, потому как предполагаю, что его умышленно замаскировали, рядом же, для отвлечения внимания, пустили более четкий, но ошибочный след, к огромному сожалению приведший нас к тому, что мы сейчас и имеем.
– Правильно, капитан, – поделился генерал-лейтенант в том числе и сделанными собой наблюдениями, придав своей физиономия выражение глубокой задумчивости, – как бы там ни было, но и я тоже заметил ту самую накатанную дорогу, которая встретилась нам на пути, многочисленными отпечатками шин расширяющуюся чуть ли не на десяток метров, и про которую ты изволил упомянуть. Что не говори, но «потеряться» на том пространстве – дело неудивительное; а потому давай уже вернемся назад и поглядим повнимательнее, иначе скоро уже наступит ночь, и тогда, хочешь не хочешь, придется на сегодня заканчивать, возвращаться в лагерь, разбитый моим сыном и бывшей вместе с ним девушкой, устраиваться там на ночлег – в таком случае я хочу провести ночное время только в том месте – и дожидаться утра, чтобы продолжить дальнейшие поиски.
– Да, – не стал спорить более младший родственник, и сам считавший, что так, действительно, будет лучше, – соответственно этому мы и поступим, только я еще пройдусь здесь немного и осмотрюсь, чтобы уж полностью быть уверенным, что потерянный путь не останется где-нибудь здесь, ведь тот «ублюдок» своей маскировкой, уже начиная даже отсюда, специально мог пустить нас по ложному следу.
– Действуй, капитан, – проговорил пятидесятилетний мужчина, усаживаясь на пенек, словно по заказу оказавшийся возле одной из небольших, дикорастущих сосенок, – а я пока присяду передохнуть, что-то я сегодня как-то устал, наверное с непривычки, – давно себя не практиковал в подобных походах.
Понадобился еще практически час, чтобы Нежданов полностью убедился, куда следует двигаться дальше, а именно по уже ранее выбранному маршруту, так как ничего указывающего на человеческое присутствие поблизости больше не было, и теперь требовалось переместиться к следующей точке местности, в той или иной степени вызывавшей сомнение; однако, если они хотели успеть хоть с в чем-то определиться до темноты, им необходимо было поторопиться: время натягивалось, стрелки часов перевалили за восемнадцать, приближалось наступление сумерек, а затем и следующая за этим каждодневным событием густая и мрачная темнота. Интересующего участка они достигли через пятнадцать минут и здесь пошла кропотливая наблюдательская работа, требующая предельной концентрации взгляда, а соответственно, и внимания. Вместе с тем, как бы опытный офицер-спецназовец не старался, как бы не «подключал» все свои, добытые на нелегкой службе, знания и как бы тщательно не исследовал близлежащую землю, ему потребовалось еще полтора часа, чтобы наконец понять всю безрезультатность своих, судя по всему, неудавшихся поисков; но и посвящать в это несчастного отца ему пока не хотелось, поэтому он принял единственное, как ему казалось, правильное настоящий момент решение – это отложить розыск до завтра, ведь как говорит русская пословица: утро вечера мудренее, тем более что на улице уже было половина восьмого вечера и постепенно начинала сгущаться угрюмая и, как ей и положено быть в лесу, непроглядная темень.
– Не знаю, товарищ генерал-лейтенант, – сделал Олег свой неутешительный вывод, хотя и привыкший справляться с более сложными ситуациями совсем не выказывая эмоций, но в данный миг почему-то чувствующий себя виноватым и вполне очевидно выказывающий это всем своим видом, – ничего пока не получается, и я считаю, что на сегодня надо «завязывать» – причина? – здесь и так все заляпано «наложившимися» сверху следами, и если продолжать и дальше, то существует определенная вероятность затопать здесь все еще больше – не лучше ли временно все закончить, а вернуться сюда уже завтра, отдохнувшими и со свежими силами, тем более что, возможно, наши неудачи связанны в том числе и с усталостью?
– Ты прав, – не «включая» ненужное в этом случае упрямство, на удивление разумно согласился занимающий высокое положение родственник, искусно умеющий скрывать печаль безмерного горя, – давай все отложим и вернемся сюда с рассветом, ну, а если вдруг не получится найти здесь следы самим, то подниму в ружье ближайшую воинскую часть, и в последующем мы здесь прочешем каждый миллиметр, каждую кочку, хотя в идеале этого, конечно бы, не хотелось – зачем кому-то еще быть в курсе про эту сугубо личную операцию, где пленных, уж точно, не будет?
Приняв это исключительно правильное решение, оба военных вернулись на выбранное и заранее оговоренное для ночлега место, где быстро набрали дров, развели огонь, по-скорому разогрели консервы, захваченные с собой и, как остальное, необходимое снаряжение, хранившиеся в полевых вещмешках, перекусили и, потягивая горячий чай, принялись обсуждать дальнейшие планы.
– Послушай, капитан, – начал Василий Владимирович, когда голод был утолен и когда накопившаяся за день усталость несколько спала, – насчет помощи местных солдат, тут я немного погорячился: нам ни в коем случае нельзя привлекать к этому делу посторонних, ведь, как сам понимаешь, наша деятельность здесь сейчас не совсем законна и по официальной версии мы прибыли сюда на охоту, а потому и надо придерживаться заранее разработанной тактики и, несомненно, стратегии. Ты спросишь: какой из всего этого следует вывод? Да совершенно простой: «кровь из носу», но завтра нам необходимо отыскать потерянный след и как можно сильнее «наступить» проклятому нацисту на «хвост», а иначе он так и останется безнаказанным; вот именно поэтому, капитан, делай что хочешь, однако завтра расстарайся как следует и достань уже наконец мне этого про́клятого «ублюдка»!
– Извините, товарищ генерал-лейтенант, – дождавшись, когда более старший офицер закончит свои словестные излияния, спросил в свою очередь Нежданов, вместо «все будет сделано в лучшем виде!» или «так точно!», – но почему Вы думаете, что этот тот самый фашист, которого искал ваш наследник, откуда вообще появилась такая уверенность?
– Понимаешь, капитан, – немного поразмыслив, начал приводить свои доводы Востриков, одновременно как бы машинально помешивая палкой угли в костре, – я не могу совершенно точно сказать, что это именно тот самый нацист, носящий фамилию Кригер, хотя, с другой стороны, кому – такое! – под силу, – разумеется, высокопоставленный офицер имел ввиду жестокое истязание, – и кто другой на это способен? Лично для меня тот человек, если, конечно, его можно так называть, является непримиримым врагом, а потому в любом случае его возможно ассоциировать с гитлеровскими захватчиками, тем более что есть одна особенность и как раз в ней был уверен мой сын, в связи с чем и собирался посвятить этим трагическим поискам все свои майские выходные… Ах! Какой же я был дурак, что посмеялся тогда над его уверенностью, не принял его слова всерьез и не предпринял надлежащие меры! Возможно, сейчас бы мой мальчик был еще жив?..
На этом месте воспоминаний на глаза несчастного родителя накатилась скупая слеза, и он ненадолго замолк, предаваясь безутешному горю. Чтобы продолжить дальнейшие расспросы, Олегу пришлось какое-то время ждать, пока его прямой командир не отойдет от нахлынувшей вдруг печали; и, как только генерал принял прежний озабоченный вид, но уже больше не плакал, а, с неисчерпаемой злостью откинув в сторону палку, теперь молча сидел, Нежданов посчитал, что пришла пора озадачить руководителя следующим вопросом:
– Интересно было бы, Василий Владимирович, знать: а что это за особенность?.. Ну, так, в плане общей осведомленности, которая, совсем даже не исключается, впоследствии станет необходимым ключом, способным привести нас к разгадке.
– Странное дело! – воскликнул вдруг генерал-лейтенант, словно бы что-то внезапно вспомнив и придав своему лицу такое выражение, как будто он вот-вот отыщет решение и назовет имя убийцы. – Но и я задал ему почти тот самый вопрос, и знаешь: какой получил ответ? Что якобы мой ребенок тайно встретился с потомком единственного выжившего в том аду человека, которому по какой-то невероятной случайности удалось совершить побег из того ужасного места, который передал ему все те ужасы, что там в свое время творились, и который нарисовал ему примерную карту, где следует искать это место; ну, а самое главное во всем этом ужасе, как пояснил тогда Илья, ему эта история была поведана под самым что ни на есть огромным секретом и выдать имя того рассказчика он категорически отказался; я, конечно же, ему не поверил и накануне их отъезда – тогда я еще не знал, что и Кристина отправится с ним, а поступил так из чисто интуитивных соображений – встретился с его возлюбленной, которой он, кстати, тоже ничего не рассказывал, но которая, не будь так глупа, пообщалась с кем-то из его закадычных друзей, бывших в курсе его даже самых тайных намерений; так вот, им, получается, он рассказал все более чем детально, и в итоге складывалось, что эту вроде бы как нелепую информацию он подчерпнул из какой-то там старой статьи военных времен, обнаруженную – где бы ты думал? – без сомнений, в библиотеке. И тогда я подумал: раз статья находится в государственном учреждение, значит, вероятность существования секретного логова должна была быть проверена, а значит, ничего более или менее опасного там попросту не присутствует и в идеале никакого доктора Кригера вовсе не существует. Итак, убаюканный этой мыслью, я его с чистой совестью отпустил, хотя сейчас начинаю понимать, что подчерпнул он эту легенду совсем не из печатный источников, а именно что из уст какого-то выродка-проходимца, который зачем-то специально заманил его в эту лесную чащобу, – бессмертный ли это Кригер, или какая другая, подобная ему, сволочь? – того я не знаю, да, впрочем, особо это и не так важно, главное, что сущ