Как и более молодой военный, Востриков израсходовав весь свой боекомплект, остановился, чтобы выгрести из карманов оставшиеся патроны и заполнить ими рабочую часть рукоятки; на все про все ему потребовалось всего лишь четыре минуты, в противоположность пяти у спецназовца, после чего, полностью уверенный в правоте своего дела, он снова возобновил нападение, однако в этом случае уже больше приближённое к обороне, так как на него со всех сторон наседали враги, по понятным причинам не пожелавшие идти на убой и посчитавшие просто необходимым оказать действительное сопротивление. Василий Владимирович слишком поздно понял, что оказался в «котле», – когда одна, прилетевшая откуда-то сзади, пуля поразила его по касательной в плечо, а вторая, похожая, чиркнула в голову, ободрав кожу и удалив собой часть волосяного покрова, не повредив тем не менее черепной кости.
– Ага, «суки», сзади заходите! – выругался он, не забывая и про нецензурную брань. – Окружить, «мать вашу…», хотите?!
– Смерть тебе!
– Смерть!
– Смерть!
Со всех сторон раздались наполненные злобой и ненавистью грубые голоса, выражавшие свое мнение на его счет и не подвергавшие сомнению намерения, прочно засевшие в головах нападавших относительно дальнейшей судьбы оказавшегося на их пути генерала. «Значит, мне суждено здесь погибнуть? – рассуждал Востриков, невзирая на полученные раны не потерявший способности мыслить, принимать продуманные решения и активно сопротивляться, одновременно перекатываясь вокруг невидимой оси несколько раз, чтобы изменить положение тела и место своего нахождения. – Ну что же? Собственно, будем считать, что такая моя судьба… да и зачем мне жить дальше – ради чего?! – если я не уберег единственного ребенка, своего любимого сына? Пусть уж лучше и я здесь погибну, там же, где и мой мальчик, но заберу с собой и его убийц – и как можно побольше!» Несмотря на заверения столичного психолога Шуваевой, утверждавшей накануне этих ужасных событий, – где кровь лилась рекой, а смерть буквально кружила над этой местностью, постепенно окутывая, одного за другим, оказавшихся наиболее неудачливыми участников, – что его Илюшу убил всего один человек, высокопоставленный офицер нисколько в это мгновение не сомневался, что столкнулся сейчас с той самой преступной группой, которая занимается похищением и убийством людей и информация о существовании которой, причем именно в этой области, доходила и до военного Министерства, где хранилась в настоящее время под строжайшим грифом: «Совершенно секретно». Да, поначалу он еще сомневался и его мучила неуверенность – в наличие подобной группировки очень трудно поверить, а подтверждающих фактов до этого момента так и не было раздобыто, – но теперь его убежденность крепла с каждой минутой.
Даже принимая во внимание всю ужасную суть происходивших вокруг событий и плачевность своего положения, Востриков между тем совсем не собирался отказываться от мысли «если уж погибнуть, то «захватить» с собой по возможности больше врагов» и продолжал вести ответную стрельбу на буквально «сыпавшийся» на него со всех сторон шквальный огонь, не забывая на этот раз после каждой очереди менять положение своей дислокации. Внезапно! То ли ему показалось, то ли так и было на самом деле, но с заднего направления офицер стал слышать гораздо меньше выстрелов, как будто там образовалась вполне ощутимая брешь; такой поворот событий был ему только на руку и, чувствуя себя более уверенно, военнослужащий стал обороняться гораздо активнее, заранее выбирая себе возможные цели по светящимся вспышкам, возникающим в ходе выстрелов из карабинов и автоматов.
В то же самое время как генерал-лейтенант, не обращая внимания на полученные ранения, героически отражал, одну за другой, атаки, его преданный подчиненный прокрадывался к нему не подмогу; являясь бойцом более опытным, привыкшим к испытаниям и посерьезнее, молодой человек бесшумно подбирался к участникам вооруженного конфликта, окружившим его более старшего товарища сзади, – по выстрелам, «изрыгаемым» из их автоматического и стрелкового оружия, это не так уж, в сущности, и трудно было определить. Первого он обезвредил внезапно, да так, что тот так ничего и сумел распознать, потому что офицерский острозаточенный нож, прочно сжимаемый рукой опытного бойца, неизменно сопровождавший того во всех боевых операциях, перерезал ему горло ловким, отработанным да автоматизма движением; дальше был обезврежен его сосед, но здесь пришлось повозиться, так как каким-то непостижимым внутренним чутьем тот сумел определить приближение скрытого ночной темнотой врага и встретил его почти что во всеоружии, повернувшись на приближающийся сзади едва слышимый звук и направив в ту сторону свой карабин.
Может показаться крайне удивительным и не исключено, что даже в какой-то мере и сказочным, но Нежданова от смертельного выстрела, направленного ему в грудь, когда он из полусидящего положения прыгал на грудь своего врага, оставив на земле огнестрельное оружие и рюкзак, спасло только то, что в обойме у того не осталось больше патронов, возвестив об этом характерным, холостым щелчком, обозначающим лишь удар курка по ударнику, без производства выстрела. Тем не менее, вопреки такому в основе своей благополучному исходу, спецназовцу, чтобы не насадить себя телом на выставленный в его сторону ствол, пришлось смещаться чуть влево, в качестве вспомогательного рычага используя наставленное на него оружие и отталкиваясь от него левой рукой, потому как в правой он сжимал боевой нож, который сразу же и был применен, едва лишь он коснулся спиной земли и смог резко повернуть корпус в сторону неприятеля с одновременным нанесением проникающего удара, попавшим чуть выше сердца и перебившим основную артерию; вырвавшийся из раны фонтан крови, энергично бьющий наружу, сразу же вслед за извлечением широкого, острого лезвия, возвестил о том, что этот человек больше опасности представлять не будет. Олег только успел отпрянуть назад, на место, где до этого приземлился, чтобы не перепачкаться бурой жидкостью, как на него сверху навалилась огромная «туша» очередного врага, находившегося поблизости и сумевшего среагировать на внезапное нападение.
– Убью, «сучонок»! – басил он злобным, безжалостным голосом, не оставлявшим сомнений об окончательной цели его намерения, одновременно хватаясь своими стальными ладонями за горло Нежданова и начиная его душить, умудрившись еще и придавить руку, прочно удерживавшую клинок, своей, от природы мощной, левой ногой.
Другую руку спецназовцу удалось оставить свободной, но, даже невзирая на это, применяемое в обычных условиях против нормальных, обыкновенных людей, вполне весомое обстоятельство, могущее позволить провести ряд болезненных и эффективных приемов, в отношении огромного человека, обладающего, кроме исключительной физической силы, еще и массой в сто пятьдесят килограммов, наличие одной эффективной конечности оказалось поистине недостаточным. Молодой офицер вместе с тем так просто сдаваться не собирался и извивался под навалившимся на него горилла-подобным весом, словно был юркий и скользкий уж, однако, что не говори, все его усилия были полностью тщетны: его враг вцепился в него словно клещами, сдавливая их все больше и больше, а еще к нему на подмогу спешили и его ближайшие два товарища, присутствие которых делало для Олега исход поединка обреченным на непоправимую неудачу; постепенно силы его покидали все больше и больше, сопротивлялся он все меньше и меньше, глаза закатились и боевой офицер вот-вот был уже готов лишиться сознания – надежды на спасение не было.
Услышав предупреждающий злобный крик, дающий полное основание полагать, что сзади происходят события совсем не по спланированному сценарию, и последовавшее за ним кряхтение, предупреждающее о трагичности ситуации, Востриков, не слыша с того направления выстрелов, прекратил вести огонь (он уже вот как пару минут расстреливал боеприпасы из карабина, потому как в автомате они закончились) и пополз назад, надеясь еще успеть до трагического финала, ведь, как нетрудно понять, опытный военный нисколько не сомневался, что его верный спутник попал в беду и находится сейчас в самом что ни на есть отчаянном положении; судя по звукам, доносившимся от места конфликта, военнослужащему предстояло преодолеть чуть менее полусотни метров, при этом необходимо было соблюдать определенную осторожность, чтобы вдруг не попасть под свистевшие над его головой случайные пули. Василий Владимирович был уже в двух метрах от места, где происходили основные события, как один из таких случайных зарядов неожиданно нашел свою цель и вонзился прямо в череп огромнейшего верзилы, пытавшегося забрать жизнь у отчаянного спецназовца.
Почувствовав в ладонях, сдавливающих его горло, слабость, Нежданов в следующий миг ощутил, как кровь ударила ему в разум, возвращая способность логически мыслить и распоряжаться могучим телом, и на всякий случай освободившейся конечностью, продолжавшей удерживать острый нож, полоснул по горлу противника и, применяя неимоверные усилия, откинул обмякшую «тушу» в одну сторону, а сам перекатился в другую, и, как оказалось, вовремя: выпущенная в него пуля, пока он лежал внизу, словно «поющая» пчела, вонзилась в спину уже скончавшегося горилла-образного человека. Капитан тем временем, избежав одной смертельной опасности, лицом к лицу столкнулся с другой: перекатившись на левый бок, он своей физиономией уперся прямо в дуло направленного на него карабина; однако, прежде чем очередной противник успел даже подумать о произведении выстрела, другой свинцово-стальной заряд, выпущенный из оружия Вострикова, как раз подоспевшего на выручку своему подчиненному – да что там?! – просто близкому другу, и родственнику, пронзил его голову, не позволив воплотить задуманное в реальность. Третий враг, испытавший на прочность спину скончавшегося товарища и к этому моменту приподнявший голову над его трупом, чтобы получше рассмотреть своего неприятеля и, уж точно, не промахнуться, был поражен в верхнюю часть черепной коробки из карабина застреленного генералом боевика, ловко перехваченного офицером войск специального назначения.