– Ты как, капитан? – сразу же поинтересовался генерал-лейтенант, как только они смогли взять ситуацию под контроль и избавились от дальнейших неожиданных нападений. – Цел?
– Если не считать легкого удушения, то в целом вроде в порядке, – ответил Нежданов, одновременно отползая в сторону за оставленным на земле возле первого убитого им недруга снаряжением, – вот патроны – можете снаряжать автомат, а я пока послежу за окружающей обстановкой, – сказал он, протягивая вещмешок, и тут же добавил: – А Вы как, Василий Владимирович… не ранены?
– Слегка зацепило в левую руку и в голову, но, думаю, все нормально, – ответил вышестоящий военный, начиная снаряжать растраченные магазины, несмотря на необычность и крайнюю опасность всей обстановки, тем не менее аккуратно сложенные на место, в специально предназначенные отсеки, являвшиеся неотъемлемой частью выкладки, – сейчас необходимо добить остальных, а там уже будем осматривать свои «перышки». Ты как, капитан, думаешь: сколь их осталось?
– Судя по общему числу убитых, вряд ли более десяти, – производя мысленные вычисления, рассудил опытный спецназовец, не упускающий такие мелочи из внимания даже во время ведения боя, – не исключаю, что, возможно, и меньше: четверо, точно, с Вашей стороны и неизвестно пока сколько с моей, но явно что не больше шести; и хотя мы и незнаем их точное количество, но я определенно видел, что в лесу успели скрыться четыре человека, остальных же я «уложил» возле машин. Так, теперь давайте наметим дальнейший план действий, и, по моему мнению, следует действовать следующим образом: вы останетесь здесь отвлекать на себя огонь тех, что спереди – между прочим, кого-нибудь и убьете, – а я поползу назад и обезврежу там остальных, потом переберусь на противоположную сторону и расправлюсь там с остальными.
Так в точности и поступили: Востриков вел по врагам автоматический огонь, уничтожив еще двух боевиков, а Олег, осторожно пробираясь ползком, вычислил всех неприятелей, перебежавших на правую сторону, где первых зарезал ножом, а еще двух отправил к праотцам с помощью автомата, наткнувшись на них внезапно, и, к слову сказать, в одном месте. По звучавшим с другой стороны всего двум отдаленным выстрелам он смог удостоверится в количестве выживших боевых единиц противника и отправился туда расправляться с ними. Когда последний враг был уничтожен, Нежданов сделал условленную отмашку фонариков и на всякий случай еще и крикнул:
– Все, товарищ генерал-лейтенант, воевать больше не с кем, а если кто и остался, то он тяжело ранен и к оказанию активного сопротивления, считаю, вряд ли не пригоден!
На улице к этому моменту уже начинало светать и можно было перемещаться более или менее не опасаясь внезапного нападения, но все-таки соблюдая надлежащую осторожность. Пересчет уничтоженных противников установил, что их общее количество равнялось тридцати девяти человекам – число всего для двоих военнослужащих довольно значительное; один оказался раненым и, в принципе, при особом желании мог бы и выжить, но четкое утверждение Вострикова «пленных мы не берем!» и вовремя произведенный выстрел в голову оборвали существование и этого, случайно выжившего, преступника.
Вдруг! Откуда сзади, из багажника предпоследней машины, раздался жалобный стон, скорее всего принадлежащий измученной, исстрадавшейся женщине. Капитан, сделав принятый в спецназе знак – указательный и средний пальцы прямые, остальные пригнуты к ладони, сначала поднимаются кверху, затем указываются в направлении вполне ожидаемого в такой ситуации шума – начал движение в сторону источника звука. Предпринимая все меры предосторожности, прикрывая друг друга, офицеры приблизились к американскому «джипу», открыли заднюю, пятую, дверцу, и их взору представилась грязная, полуголая девушка, связанная по рукам и ногам, и с засунутым в рот перепачканным кляпом; на вид ей было не больше двадцати пяти лет, и выглядела она вполне обычно, без бросающейся в глаза красоты, но и не причисляясь к дурнушкам, имела средний рост, не отличавшееся полнотой телосложение, выразительные каре-голубые глаза, нестандартный большой «шнобель», чуть искривленный набок, очевидно после удара, черные мокрые, свисающие сосульками, длинные волосы и припухшие, набитые физическим воздействием, губы; на обоих верхних скулах имелись обширные гематомы, как, впрочем, перемежаясь с синяками и ссадинами, и по всему остальному, еще такому юному телу; про одежду можно сказать, что на ней остались лишь рванные в клочья перепачканные джинсы и бывшая когда-то белой разорванная футболка; бюстгальтера не было, в результате чего на всеобщее обозрение выделялись красивые груди, имевшие размер, никак не меньше четвертого.
Глава XIII. Рассказы Амбала и освобожденной девушки
Возглавляемый Бунько небольшой отряд стремительно продвигался на двух машинах к зданию местной гостиницы, словно бы еще надеясь задержать там, как думалось, неразумных и неосторожных преступников, либо единственного маньяка, волновавшего в последнее время умы не только одних полицейских, но и всех остальных жителей города Икс. Не желая больше так глупо попасться на хитроумно расставленную уловку – очередной отвлекающий маневр, – начальник отделения оставил охранять дом и спокойствие Моревых двух гаишников – все равно при раскрытии убийства от них особого толку не было, – а всем остальным, включая и проштрафившуюся Анастасию, которая тут же была реабилитирована обратно, в профессиональные сыщицы, и без которой, как оказалось, никто не мог принять, сообразно сложившейся обстановке, наиболее правильного решения, было указано выдвигаться на место.
– Так, Настасья, – сказал он еще возле особняка, мысленно распределяя обязанности, – здесь тебе один «ляд» делать не «хера» – «гайцы» и сами со всем справятся, – ты же, поскольку с самого начала взяла себе это дело, лучше всех остальных вникла в его основную суть, поэтому тебе его и распутывать… сама должна понимать, надо поторопиться, а то, если пойдет так и дальше, нас здесь самих скоро пересажают – за что? – усмотрят какую-нибудь халатность либо – что еще хуже! – умышленный саботаж, или, самое простое, бездействие.
С такой пламенной речью, коротко говоря, не поспоришь, поэтому Юлиева, сама желавшая, как и всегда, оказаться в эпицентре событий, даже невзирая на последние проявления всей хрупкости и ранимости ее женской натуры, откликнулась на приказание с нескрываемым пониманием его правильности и незамедлительно, вместе со всеми остальными, кому было «предложено», села в машину; туда же уселся руководитель, эксперт, второй «опер», а сзади нашлось место и еще для одного участкового; всем прочим пришлось занять места в «Ладе-гранде», после чего, разрывая воздух сиренами, необычно многочисленная опергруппа помчалась к месту совершения очередного убийства. На дорогу они затратили в общей сложности чуть более пятнадцати минут, а принимая во внимание время, ушедшее на сборы и на оценку возникшей проблемы сначала дежурным, а потом и начальником, на все про все было затрачено около получаса, начиная с момента поступления вызова; учитывая особую тяжесть преступления, такое реагирование, было, в сущности, довольно оперативным; но тем не менее жестокий преступник добился своей главной цели: на время похищения Сулиевой и «ресепшиониста» ему не встретился в городе ни один полицейский, так как все так называемые «живые» сконцентрировались в месте проживания Моревых.
Наконец, сопровождаемые иллюминацией и громкими звуками, полицейские прибыли к месту совершения следующей жестокой расправы, где, как нетрудно понять, следователя Следственного комитета еще не было, их же встречал крайне расстроенный, больше сказать, разгневанный бандит, по кличке Амбал; он стоял на приступках здания и, ожидая сотрудников правоохранительных органов, нервно курил; однако, даже вопреки своему возбужденному состоянию, мужчина не рискнул проявлять открытую агрессию против такого количества вооруженных людей, собранных на полную выкладку, в бронежилетах и касках, а только лишь грубо буркнул:
– Вы чего, «…мать вашу», так долго? За то время, пока вы ехали, любой убийца сумеет добежать до китайской границы… пойдемте, – перешел он на более дружелюбные интонации, когда из машин повылазили все прибывшие к гостинице полицейские и показались ему всей своей внушительной силой, – она там лежит, на полу, в коридоре, с каким-то фашистским крестом в черепушке; а Леху, администратора, я искал, но, между прочим, найти так и не смог… может, это он ее?..
– Посмотрим?! – грубо, не здороваясь, буркнул Евгений Захарович и, сопровождаемый вооруженным до «зубов» отрядом своих подчиненных, проследовал внутрь помещения.
Оказавшись в небольшом холле гостиницы, где справа была установлена стойка «ресепшена», а впереди на границе с коридором имелись две квадратные колонны, поддерживающие балку перекрытия, образующего просторный проем, сотрудникам правоохранительных органов представился вид лежащей на полу мертвой девушки, пораженной смертоносным орудием прямиком в переносицу, больше напоминающим нацистскую свастику; под головой и до половины туловища растеклась бурая лужа ее собственной крови, представлявшаяся пятном, чем-то напоминающим огромную курицу, словно передавая тем самым всю необдуманность ее ночного поступка, как следует понимать, и ставшего причиной ее преждевременной смерти.
– Что здесь случилось… то есть как она была обнаружена? – обратился начальник к здоровяку, одновременно посылая остальных, подчиненных ему, людей на «покомнатный» обход здания: – Вы чего встали? А ну-ка быстро опросить всех жильцов: не исключено, что кто-нибудь еще что-нибудь видел! Настасья, – заострил он внимание и на ее профессиональной в таких вопросах персоне, – останься, тоже послушай: тебе раскрывать это преступление, а значит, ты также должна быть полностью в курсе, как говорится, «из первых уст», а не после многочисленных пересказов, словно бы «играя» в испорченный телефон.
Все назначенные представители органов внутренних дел, прибывшие в составе оперативной группы, за исключением эксперта конечно, бросились исполнять приказание строгого и грозного руководителя местного отделения, а Амбал между тем пустился в непространственное повествование: